Зигзаг неудачи.


Просто влачить вериги скуки и пытаться выполнять план, смысл которого никому не нужен, не понятен, фиолетов и параллелен. Маразм зашкаливает – сотрудники лаборатории обязуются фотографировать сами себя, чтобы дотянуть до показателей. Как тут не вспомнить «Эдем» Станислава Лема, где космонавты находят на одной из планет странное «производство», которое создаёт какие-то штучки ради самих штучек и потом их же – уничтожает, превращая в массу, а из неё, в свою очередь, опять клепаются загадочные штучки. Персонажи картины выглядят жителями такого вот Эдема, точнее – ада. Им невыносимо, но они привыкли. Они – смешные обыватели, которых долгое время приучали к мыслям о высоком, но у них нет к этому никакого природного расположения – оттого и скучища.

Зато деньги – это стимул. Это нормально, господа. Просто советский Агитпроп хотел из всех состряпать аристократов-бессребреников, а их невозможно стряпать. Ими рождаются. Или притворяются всю жизнь, ради получения всё тех же сребреников. Хорошо, если имеются в виду не библейские 30. На наших глазах милый увалень Орешников превращается в куркуля, а его товарищи – в оголтелую свару. Сюжет построен на какой-то коллективной аномалии – Орешников берёт из общей кассы деньги и покупает себе облигацию. Потом коллектив его осуждает и требует раздела суммы. Выяснив, что местная фифа не сдавала ни копейки в кассу, её тут же, со гневом, выкидывают из числа претендентов… Орешников, влекомый статями фифы, вступается и тогда их изгоняют вместе… Уродливая смесь жанров и смыслов.

Безусловно, советская новогодняя кинокомедь обязана увенчаться хэппи-эндом, но happy тут не ощущается, в принципе. Все эти люди – безупречно и хрестоматийно несчастливы. Им не нравится жить в провинции (предвкушение денег порождает мысли о Москве). Их не устраивает семейный расклад (фифа презирает мужа-тюфяка и готова пасть в объятия не менее тюфячного красавца, лишь бы он был побогаче), а уж светлое чувство героя Евстигнеева к героине Талызиной откровенно выглядит как жест отчаяния (с её стороны – тоже). Да и любовь Орешникова к милой, но простоватой Оле – тоже не от безумной страсти (как верно и обратное). Персонаж Буркова и вовсе всё переводит-пересчитывает на количество бухла. Все они хотят иной жизни, просто не знают, что им нужно.

Ребятки из «Карнавальной ночи» желали смеяться, вершить и стремиться. Интеллигенты из «Иронии судьбы» хотели уютной стабильности. Я не просто так называю два других новогодних рязановских фильма – всё это пунктики социального развития, а точнее, честнее - деградации. Склочно-утомляющий мирок «Зигзага…» уже не может бытовать по правилам «Карнавальной ночи», но пока не смеет жрать, как в «Иронии судьбы». Громыхать и трубить о коллективных доблестях – требуемо, но не нужно. Затоваривать квартиру и хвастаться польтами ещё некомильфотно. Поэтому приходится уличать и подличать… И друг друга фотографировать. Когда человек не знает, чем заняться и куда плыть - он всегда пребывает в тоске. Фильм про зигзаг удачи - талантливое отражение этой социальной кручины. И снег - валит из серых туч, и ни одного солнечного блика. Куда грести?
|
</> |