Записки психиатра

borkhers — 22.02.2012
*
Я уже писал, что в семидесятые годы существовало негласное правило - признавать вменяемыми серийных убийц, для того, чтобы к ним применить высшую меру наказания. Эта "традиция" казалась мне ничем не лучшей, чем признавать невменяемыми психически здоровых людей. Мне приходилось обсуждать все это с психиатрами высокого ранга. И если по вопросу о диссидентах у нас разногласий не было (в Одессе старались не принимать неверных решений по подобным делам, отправляя инакомыслящих в институт Сербского - "там разберутся" - там и "разбирались), то, когда я осуждал практику расстрелов опасных душевнобольных, коллеги смотрели на меня как на одного из своих пациентов.
Что с такими церемониться? - говорил мне Д.И., - всю жизнь кормить его в спецпсихбольнице? Намазать лоб зеленкой - и всех дел. Что означало "намазать лоб зеленкой", читатель уже догадался.

*
В моей жизни был лишь один случай, когда я столкнулся со страшным маньяком лицом к лицу. В тот год в Одессе было убито несколько девушек - все в своих квартирах, вероятно, они сами впускали убийцу в свой дом. Убийца душил их, забирал какие-то вещи, оставлял их потом в автоматической камере хранения и никогда не забирал оттуда. По-моему, он действовал не только в Одессе. На его совести были жизни четырех молодых девушек.
Обычно экспертизу проводили в судебном отделении, которое было на тюремном режиме. Но в некоторых, особо тяжелых случаях, экспертов привозили в тюрьму, и они работали там. Я не был членом экспертной комиссии, моей обязанностью было провести патопсихологическое исследование обвиняемого.

*
СИЗО - следственный изолятор - место не из приятных. Проход через несколько постов, лязг замков, коридоры, камеры - все как в худших фильмах о царских тюрьмах. Тюрьма в Одессе и была построена при царе, архитектором был знаменитый Бернандацци, построивший у нас и здание филармонии, и гостиницу "Бристоль"...

Обвиняемый был огромным. мускулистым парнем. Если вспоминать антропологические признаки "прирожденного преступника", то он был обладателем почти полного набора. Он был немногословен. Тесты выполнял не то, чтобы охотно, но выполнял. На его лице не отражалось никаких эмоций. Казалось, он был равнодушен ко всему.

Результаты тестирования были почти бесспорны. Все признаки шизофренических нарушений мышления были отмечены.
Я написал соответствующее заключение. И тут на меня начали оказывать "недопустимое давление". Оно исходило от наиболее высокопоставленных членов экспертной комиссии. Тогда-то мне и рассказали о том, что есть неписанное правило расстреливать таких пациентов, и что это - правильно. Я отказывался менять свои выводы наотрез. В конце концов мое заключение просто было изъято из истории болезни. Убийца был признан психически здоровым и вменяемым.

*
Через какое-то время мне опять пришлось консультировать в СИЗО. Меня узнала какая-то сотрудница и радостно сообщила: - А с Н. уже рассчитались! - Расстреляли? - спросил я. - По крайней мере, от нас его увезли - отвечала она.
- А что, в Одессе не расстреливают? - задал я неуместный вопрос. Ответом было ледяное молчание и каменное выражение лица.

*
О расстрелах тогда ходили легенды. Самой популярной была та, что приговоренных к смерти отправляют на урановые рудники. Но в тот день я понял, что ни о каких рудниках речи нет. Для меня это был почти невыносимый опыт.

Впрочем, чему удивляться? Многие граждане СССР были уверены, что уничтожать нужно всех хронических душевнобольных и говорили это вполне открыто, не стесняясь.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив