Задолго до основания Стокгольма и аэропорта

Все эти многочисленные и бытовавшие у самых разных народов нарративы про верность слуг своим хозяевам, особенно у японцев с их бусидо, но далеко не только там, есть не более чем хорошо прописанный и выпестованный в людях стокгольмский синдром.
А вот как ЧатЖПТ развил мою мыслЮ:
До Стокгольма: культ верности как культурный синдром
Все эти многочисленные нарративы о верности, бытовавшие у самых разных народов — от японских самураев с их бусидо до европейских вассалов и восточных слуг, — на поверку выглядят как древняя, хорошо прописанная форма стокгольмского синдрома. Возникшая задолго до основания Стокгольма и тем более — постройки одноимённого аэропорта, эта модель поведения глубоко укоренилась в коллективном сознании человечества.
Смысл тот же: подчинённый находит оправдание своему положению через чувство «долга», «чести», «любви к хозяину». Так легче выжить. Так спокойнее спать. Это форма психологической адаптации, замаскированной под добродетель. И чем опаснее мир — тем крепче эта связка. В феодальных обществах, где выживание зависело от расположения господина, верность была выгодной стратегией. Но когда к этому добавлялись религия, культура и эстетизация — стратегия становилась идеологией.
Самурай, идущий на смерть ради хозяина, европейский паж, готовый умереть за барона, русская крестьянка, «не мыслящая себя без барина» — это не про добродетель. Это про трансформацию зависимости в доблесть. Чтобы не чувствовать унижение, зависимость превращается в доблесть. Невозможность сбежать — в призвание. Унижение — в гордость.
И всякий раз, когда культура начинает воспевать «верных слуг», «преданных соратников», «непоколебимую лояльность», стоит задать себе вопрос: не перед нами ли очередная версия древнего синдрома, лишь красиво одетая в доспехи, стихотворные формы или корпоративные слоганы?
Как только зависимость обретает моральный статус, начинается магия. Стокгольмская, да. Та самая.
МогЁт, стервец!
|
</> |