Я считаю происходящее в Донбассе гражданской войной. Есть

akteon — 23.11.2015 Я считаю происходящее в Донбассе гражданской войной. Есть много противников этой точки зрения, основные их возражения сводятся у двум пунктам - 1-й, что это агрессия соседней страны, а не гражданская война, а второй - что война ведется за несуществующую проблему, у русскоязычных на Украине нет никаких проблем.

Попробуем разобраться в обоих аспектах.
Прежде всего - в чем же все-таки состоит конфликт в Донбассе? Он бинарен. С одной стороны, это типичный межобщинный конфликт, корни которого в ситуации, когда в любом конфликте рыжий скорее займет сторону рыжего, чем правого, а блондин с бОльшим интересом отнесется к резюме блондина, чем квалифицированного. Причем, как только между общинами появляется подозрение на склонность к такому поведению, раскол начинает только усиливаться. Например, естественная следующая реакция такая - "Я-то нормальный и к дискриминации и недоверию не склонен, всех сужу равно, но вот они-то там такие-сякие. Возьмешь одного эндурца на работу, так он только эндурцев к себе и потащит. И вообще, мухусцам помогать надо - их и так эндурцы мордуют, так если свой брат мухусец им не поможет, у них совсем шансов не будет", и дальше это начинает катиться по нарастающей. Это, прямо скажем, симптом весьма архаичного общества, но он есть и никуда от этого не денешься. В обществах более развитых, с хорошим качеством институтов, этого явления нет, но когда это на Украине были хорошие институты?

А с другой стороны, это конфликт сторонников различных экономических формаций. Тут бы тянуло сказать, что формации эти - современный либеральный капитализм и архаичный государственный патернализм, но все, увы, сложнее. На самом деле, спор за голоса идет между двумя имитационными моделями. В оранжевом углу ринга - олигархический капитализм, мимикрирующий под либеральную модель, некий аналог того, что было в России в 90-е, в синем - тоже олигархический капитализм (surprise!), но изображающий приверженность патерналистическим ценностям, и даже некоторым советским. Ни истинного либерализма, ни истинного патернализма там нет, но лозунги присутствуют. Понятно, что рядовым сотрудникам крупных предприятий ближе вторая, патерналистическая модель, обеспечивающая надежный заработок и видимость справедливого распределения, а городской интеллигенции свободных профессий и мелким сельским хозяевам ближе якобы либеральная, с видимостью свободы торговли, прессы, общественных объединений и выездов за границу.

Но четырех партий нет, матрицу с двумя осями «патернализм – либерализм» и «русское – украинское» зажали, в продаже только комплексные обеды – «русское патерналистическое» и «украинское либеральное».

Дальше интересно – у людей, идентифицирующих себя как украинцы, похоже, в основном возобладает национальное начало, и они выбирали и выбирают украинское что угодно, а вот у русскоязычных хотя национальная окраска тоже была важна, но и вторая ось тоже играла роль, именно поэтому интеллигенция Харькова, Киева, Днепропетровска и Одессы колебалась, но все-таки дихотомия «либеральное-патерналистское» ей была важнее, чем «русское-украинское», и в зависимости от ситуации, склонялась то к одному лагерю, то к другому. В Донбассе, разумеется, сомнений никаких не было ни по одной из осей.

Есть еще один аспект – поскольку и «либеральная» и «патерналистическая» модель – имитационные, то важным оказалось еще и отношение «свой – чужой», уже все равно, по какому признаку – разбивания яиц, формы зубцов на родовых башнях, цветовой гамме шарфов или федерализации или унитарности Украины. В принципе, все это очень походит на Ирландию со времен Кромвеля, где к 19-му веку никого уже не волновало, какому обряду следует человек, но было важно, присягает ли он на верность Ее Величеству, или упорствует в формальной преданности римской курии. Но уж покуда была в стране большая группа, оказавшихся в меньшинстве и не представленных во власти людей, то вся прочая страна совершенно не отказывала себе в том, чтобы использовать их неравноправную сущность по полной. Отбирая земли, принимая дискриминационные законы, неравномерно распределяя общественные фонды и налоговое бремя, и т.д. и т.п. Я не думаю, что многие в Донбассе хорошо знакомы с историей Ирландии, но и не надо быть с ней знакомым, чтобы понимать, что в не слишком цивилизованном обществе, склонном к злорадству, при наличии возможности одна часть сограждан с радостью воспользуется случаем, чтобы ограбить и унизить другую часть.

Нынешний украинский национализм не очень требует украинских корней или хорошего знания украинского языка, но требует декларации ненависти к России. И как только человек эту ненависть продекларирует, пусть и по-русски, то все, он свой. Вспомните, как Марию Гайдар допрашивали на ее пресс-конференции http://echo.msk.ru/blog/echomsk/1588124-echo/ . Журналистам было совершенно не важно, что она понимает в социальной сфере, которой она пришла заниматься. Им нужно было, чтобы она раз за разом сказала что-нибудь плохое про Россию. Не про российский строй и власть, про Россию.

Кстати, ситуация, в которой русскоязычная интеллигенция впрягалась за национальные идеи, не нова – на нашей памяти это было в Прибалтике. И тогда тоже происходило склеивание образа национализма со стремлением в Европу, и тогда интеллигенция верила, что вот все эти так одухотворенно поющие на Лидо люди не будут же дурно обращаться со своими союзниками по освобождению от советского ига. В конце 80-х в Саюдисе, в латвийском и эстонском народных фронтах было немало русскоязычных. И в русской версии «Атмоды» они так убедительно проповедовали за Народный Фронт и его платформу, и его кандидатов на выборах. Что было дальше, какие законы приняли эти кандидаты, ставшие депутатами, думаю, рассказывать не надо.

Русский язык в событиях на Украине оказался, конечно, не причиной, а поводом и символом. Причина – в наличии значительной группы людей, тех самых, кого сейчас презрительно именуют «ватниками» и «колорадами», которые поняли, что их интересы и ценности новая власть не то, что признавать не будет, а будет изводить каленым железом, благо, выдался хороший повод. (Скажу, кстати, что мне интересы и ценности ностальгирующих по совку тоже совсем не близки, и окажись я в ситуации, где мне бы пришлось обязательно делать выбор между имитационным патернализмом имени Януковича и имитационным либерализмом имени Яценюка, я бы выбирал второе, но это не мешает мне считать, что а) «оба хуже» и б) интересы других частей общества уважать тоже надо).

Эта гражданская война, возможно, не началась бы, не чувствуй «синие» поддержки России, и уж точно не продлилась бы так долго, если бы не эта поддержка. Но от этого она не перестает быть гражданской войной. Собственно, века так с 16-го, наверное, с тех пор, как боевое оружие стало значительно отличаться от охотничьего, и сельскохозяйственного, гражданская война населения против власти практически невозможна либо без поддержки иностранной силы, либо безе перехода хотя бы части армии на сторону повстанцев, правительства всячески старались не допускать возможности потенциальным бунтовщикам вооружиться. Франция поспособствовала примерно десятку гражданских войн 18-го и 19-го веков, Бангладеш не смогла бы отделиться без помощи Индии, можно вспоминать «контрас» в Никарагуа, Испанию 1936-1939. Чаще всего (как и в этом случае), страна, поддерживающая повстанцев, мало заинтересована в счастье тех, кого она науськивает воевать, ей важнее ослабить соперника, создать вокруг себя санитарный кордон, добиться еще десятка эгоистичных целей, но это все равно никак не отменяет факта гражданской войны.

Есть, кстати, грустное обстоятельство, сильно затрудняющее примирение. Что для россиян, что дя украинцев, конфликт не может удерживаться в рамках мероприятия по переделке пирога. Он очень быстро скатывается в манихейскую битву Света и Тьмы, победа в которой может быть только полной, а противник - только исчадием ада. Соответственно, после каждого конфликта очень сильно желание видеть своего противника растоптанным, поверженным, насладиться как следует его унижением и страданием. Похоже, эта надежда увидеть, как твоему врагу будет плохо, надежда на торжество – это то, что придает силы, заставляет бороться дальше. Похоже, обеим нациям не так даже важно, сколько собственных ресурсов останется к этому радостному мигу, хоть голым придти к победе, но заставить врага целовать твои сапоги, куда важнее, чем помириться поскорее с минимумом ущерба и зажить как-то дальше. В этой культуре, подчеркиваю, похоже, общей, что для россиян, что для украинцев-оранжистов, что для «колорадов», компромисс всеми сторонами воспринимается как проигрыш и унижение, и следовательно, как повод для новой войны.

И если надежда на исправление институтов еще какая-то есть (хотя через два года отсутствия реформ уже и достаточно призрачная), то на отказ от гордыни надежд куда меньше, это более фундаментальная черта.

PS - разъяснение одного места в тексте - чего ж так боялись мятежники, что сподвигло их на поддержку вооруженного противостояния.

Самый близкий аналог - это российские волнения 1993-го года. За что тогда люди взялись за оружие? За какие ценности? Думаю, что "ватники-колорады" во многом взялись за оружие от боязни организации новыми киевскими властями реформ в стиле российских 90-х, с полным уничтожением их рабочих мест, демонтажа перераспределительного государства, дающего им какие-то социальные блага (возможно, воспринимаемые как куда более ценные, чем на самом деле, но тем не менее, важно-то восприятие). Ну и пара дополнительных боязней была - у них, думаю, были опасения насчет усиленной украинизации, которой им не хотелось, а во-вторых, думаю, они опасались нашествия карпетбэггеров, что насквозь коррумпированная природа власти останется, но на все места, где можно собирать ренту, милицию, суды, налоговые органы и т.д. киевская власть посадит своих сторонников и даст им лицензию на узаконенный грабеж и отжим.

Судить ex-post насколько оправданны были их опасения и насколько они стоили тех жертв, которые понесли мятежные регионы - дело довольно бесполезное.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив