Я НЕ ПОЕДУ В МОСКВУ... или СИНИЙ ТРОЛЛЕЙБУС

Я НЕ ПОЕДУ В МОСКВУ... (или СИНИЙ ТРОЛЛЕЙБУС)

У каждого человека есть уголок, где он спасается от душевной тоски, оттого, что сердце ноет от воспоминаний по былому, по прошедшему и безвозвратному. Кто-то прячется в своей квартире, кто-то глушит тоску водкой, кто-то находит свой способ…Ностальгия! Буквально, это тоска по родине. Хотя слово это затерли неумелым и неправильным с ним обращением. Я тоскую по РОДИНЕ. По той родине, которой нет и уже никогда не будет. Тоска грызет сердце и ты начинаешь искать выход.
Поеду в Москву!
Хотя нет для меня в ней ничего хорошего сегодня. Поеду искать свой синий троллейбус. Вдруг произойдет чудо и он откроет для меня свои двери. Вдруг!

Глупость какая! Нет уже никакого синего троллейбуса, живи со своей душевной раной, зализывай ее, если сможешь зализать и терпи! Стисни зубы, терпи!

Тогда, один раз, еще школьником-десятикласником, я чудом попал в Политехнический музей… Помнит ли кто еще эти вечера? Какие поэты выступали – такие разные! Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Ахмадулина…Это те, чьи имена повторяются часто. А были и другие, кого не так и вспоминают… И чувство полета, когда весь зал пел вместе с Окуджавой: "Идущим по улице дверь отвори…». Мурашки сопереживания бежали по коже: мне казалось, что все вокруг - мои друзья, даже братья! Не было никакой разницы кто сидит с тобой рядом, бородач в застиранной штормовке или очкастый студентик. Сидели на ступеньках те, кому не хватило места, кто умудрился проникнуть в зал. Сидели по двое на одном месте. Слушали… Пели!
Это и был тот настоящий синий троллейбус. Троллейбус «Спасение».
Не трамвай «Желание». Это совсем другое.
«Я с ними не раз уходил от беды,
Я к ним прикасался плечами…»
Окуджава…Его нет. Но он уцелеет. Навсегда. Верю в это, надеюсь. На долгие годы вперед. Или пока живы те, кто помнит его песни… Сохранится в душах наших, застенчивой мудростью своей. Это звучали сказки о нашей дружбе и любви в песнях, стихах и прозе. Форма нежного повеления о том, что с нами уже случилось и не случилось. Он пел для нас и фантазировал за нас.
Он ушел, хотя срок его главного отбытия не вышел, а мы разбредаемся и пропадаем поодиночке, как песчинки в бурной реке. Пропадаем, не замечая того.
Он понимал что-то очень важное для нас. Я не сумел жить по его правилам. (мне по своим не удалось научиться жить!). Мне тепло оттого, что рядом со мной жил человек с глубокой душой и благородным нравом. В чем-то он был для меня маяком, и теплый свет, который я впитываю юности, с первых записей Окуджавы на бобинах магнитофона «Романтик», и сейчас согревает душу, напоминая, что это товар, изготовленный не к продаже, а к дарению.

Я снова и снова заряжаю видеокассету с фильмом Марлена Хуциева «Застава Ильича» и, в который раз, смотрю вставленный туда вечер в Политехническом. Я не умею плакать, но, почему-то глаза мокрые…
Какие одухотворенные лица, какая атмосфера…Каждое лицо, как на картинах художников Возрождения. Где вы сейчас, что с вами? Удалось ли вам выжить в крупорушке, которая загубила буквально и изуродовала тысячи возвышенных душ?
Не поэзия сейчас в почете…Золотой телец!
А какие женщины поэтессы выходили на сцену…Какие ренессансные лица!
Изящная Бэлла Ахмадулина, на вид строгая Римма Казакова, статная и красивая Юлия Друнина, фронтовичка, которая одна из первых поняла, ЧТО нас ждет и пустила себе пулю в голову, не желая смириться с пришествием грядущего хама и парвеню…

Нет. Я не поеду в Москву ….

Я не поеду в Москву искать синий троллейбус…

Я не поеду в Москву…Я не поеду в Москву…Я не поеду!