Взгляд С.Г.Кара-Мурзы: Реве та стогне Дніпр широкий

Мало кто в России не переживает нынешние события на Украине. Значение наших отношений и с государством Украины, и с украинцами всем понятно, даже если не вникать в конкретные стороны этих отношений. Также понятно, что в программе добивания постсоветского пространства – с целью предотвратить попытку его кооперации – именно разрыв между Россией и Украиной был главной целью Запада. Бжезинский об этом писал взахлеб. Союз или хотя бы, на средний период, дружеское соседство и сотрудничество с Украиной – необходимое условие, чтобы вырваться из нынешней ловушке и нам, и украинцам. Это на Западе понимали еще в ХIХ веке – и уже тогда придавали украинскому национализму и сепаратизму геополитический приоритетный смысл.
Государственность Украины после Февральской революции не сложилась, как и при Петлюре (националисте и социалисте), хотя Пилсудский ему сильно помогал. Глава образованного Радой правительства (Директории) В.К. Винниченко в воспоминаниях, изданных в Вене в 1920 г., признает «исключительно острую неприязнь народных масс к Центральной раде» во время ее изгнания в 1918 г. большевиками, а также говорит о враждебности, которую вызывала проводимая Радой политика «украинизации». Он добавляет, в упрек украинцам: «Ужасно и странно во всем этом было то, что они тогда получили все украинское — украинский язык, музыку, школы, газеты и книги».
Украина органично вошла в СССР, окрепла и расцвела. Старшие поколения хорошо знают о роли Украины и в ВОВ, и в развитии науки, и современных отраслях промышленности.
Что бы сейчас не лили нам в уши, во время перестройки украинцы были из европейских республик сильнее всех привержены СССР – развитие мировоззренческого кризиса, подорвавшего легитимность советского строя, шло на Украине медленнее, чем, например, в столицах РСФСР.
В важной книге «Есть мнение» (рук. Ю.А. Левада) из опросов 1989-1990 гг. делается вывод, что политизация этнического чувства здесь была очень слабой: «Наибольшую значимость этих вопросов выразило население Прибалтийских республик (максимальное значение – 23%, минимальное – Украина – 6%)… [На Украине] кроме гуманитарной интеллигенции (писателей, журналистов, педагогов) этими вопросами мало кто встревожен… Проблематика “крови и почвы” волнует преимущественно националистические почвенные группы. … В целом их позиция мало значима для основной массы населения (на Украине этот пункт анкеты получил наименьшее число голосов – 1%; близкие данные по Казахстану – 2%)».
И в 90-е годы отход от советских ценностей происходил на Украине существенно медленнее. Самым крупным международным исследованием установок и мнений граждан бывшего СССР была в 90-е годы программа «Барометры новых демократий». В докладе руководителей этого проекта Р. Роуза и Кр. Харпфера в 1996 году было сказано: «В бывших советских республиках практически все опрошенные положительно оценивают прошлое и никто не дает положительных оценок нынешней экономической системе». Точнее, положительные оценки советской экономической системе дали в России 72%, в Белоруссии – 88% и на Украине – 90% опрошенных.
Что же произошло на Украине с тех пор?
С конца 90-х годов и до середины 2000-х я часто бывал на Украине, много беседовал с политиками и «политологами». Меня удивляло, что ни со стороны российской, ни со стороны украинской власти (и оппозиции!) не существовало никаких связных доктрин отношения между обеими странами. Считалось, что мы как будто продолжаем жить в одной стране, только стало очень плохо с экономикой и много каких-то вязких конфликтов. Говорили на одном языке, вспоминали друзей и прошлое, ругали и ту, и другую власть. Но никаких совещаний и обсуждений «инженерного» типа не было, и они казались даже неуместными. Было трудно их представить даже в высоких кабинетах. Как будто наши страны не стояли перед сложными и непривычными вызовами.
Но ведь то же самое происходило и в Москве. Серьезно поговорить на эти темы удавалось только в Польше – там в университетах симпатизирующие России преподаватели и научные работники говорили очень взволнованно, были хорошо информированы и считали тему очень важной.
А ведь было очевидно, что на Украину были брошены большие силы советологов, системотехников и специалистов информационно-психологических войн – их и не думали демобилизовать. Вот, на Западной Украине интенсивно раскручивали этнонационализм на платформе русофобии. Поначалу шло со скрипом – но ведь никакой концепции диалога с ними не было. Даже коммунисты отмахивались – мол, нам зазорно говорить с бандеровцами. И к 2004 г. получили «оранжевую революцию». Уроков, на мой взгляд, не извлекли, следов никаких не видно.
Какие бандеровцы! Реальных бандеровцев – а гулькин гос. Этих подростков индоктринировали на ваших глазах, и вы этому ничего не противопоставили, а только помогли. Чем они хуже российской молодежи? Вспомните 1991 г., 1993 г., Болотную площадь! Так же хотели «в Европу», мечтали «уехать» или хоть «купить иномарку», проклинали «совок» и пр. Просто у нас это началось раньше и мы это уже частично переросли. А они как раз доросли.
Но ведь они до этого доросли в гораздо более жестких условиях, чем мы. У нас реальная зарплата в середине 90-х уменьшилась вдвое, а на Украине составляла 23% от уровня 1990 г. Неизвестно, как бы мы себя вели… Нефть и газ нас уберегли.
Я думаю, бравые американские провокаторы не смогут организовать на Украине такой же страшный спектакль, как в Сирии – нет для этого культурных условий. При всем недовольстве новым социальным порядком и коррупцией масса населения трезво оценивает угрозы, которые несет разрушение власти. Какое-то время эта масса сможет тормозить цепную реакцию «управляемого хаоса» Евромайдана.
Наш долг и долг рационально мыслящих украинцев за это время трезво оценить риски и альтернативы действий – помогая друг другу.