Введение в праздниковедение
arsenikum — 27.02.2023
Когда я увидел эту открытку (к слову, работа известного мастера —
Четверикова В.И.), я купил таких десяток. В каком
году это было? Интернет сообщает, что выпущена она в 1987-м, а мне
кажется, что увидел я её раньше. Ну, это неважно, мало ли, что мне
кажется.
Вся моя родня, в те годы ещё довольно многочисленная,
присылала друг другу карточки ко всем государственным праздникам. В
нашей семье рассылки были поручены мне, как «представителю молодого
поколения», и я же должен был закупать открытки. Карточка очаровала
меня своей универсальностью. Годится ли она к Новому году?
Разумеется — заяц очень новогодний зверёк. Кстати, только вчера
вечером понял, что эта открытка выпущена многомиллионным тиражом
советским издательством к году розового кролика «по восточному
календарю». 35 лет с гаком понадобилось, что бы догадаться... Как
поздравление к дню рождения — тоже отличная картинка. К 8 Марта —
прекрасно подходит (подходило, напоминаю, дело давнее, всё
происходило в стране СССР), ибо гусар с большим букетом наилучшим
образом соответствовал «дню прекрасных дам». К 23 февраля — тоже
можно, вон какой бравый вояка нарисован, а то, что не совсем
канонично — так это же здорово, весело...
А теперь немного досужих и мало на что претендующих
соображений о праздниках вообще и о том, в частности, что значит
«прижившийся» праздник.
Праздник. Праздность. «Сегодня такой день — никто не
работает». Дико банальные вещи пишу, а сама ситуация, когда «можно
не работать» она, ведь, не совсем банальная. Как это — «не
работать»?
Как и откуда возникает, учреждается, обнаруживается точка во
времени, когда перестают действовать сами законы мироздания,
обрекающие человека на (если не лицемерить) тяжёлый и в общем-то
неблагодарный труд, на полную тревог и мучений обыденность? Только
что эти безжалостные законы были, и завтра утром они снова вступят
в свои права, а нынче краткий миг, когда всё иначе.
Кстати, тут ключик к тому, почему смещение или упразднение
«прижившейся» даты воспринимается с протестом или суеверной
тревогой — раз уж кто-то в прошлом нащупал, где именно в цепочке
железных будней можно учредить разрыв, то это открытие драгоценное
и неслучайное, это откровение и/или дар. А «анархический» подход
типа, «зачем нам скучный календарь, будем устраивать себе праздники
в любой день, когда захочется» — это не просто профанация, это
притязание на (страшную) роль мага. Впрочем, тот, кто способен в
произвольно выбранный день устроить пусть крохотный, но «другой
мир», и вправду немного маг.
Праздник (повторюсь) — это инобытие, иномирье, «другая
реальность». Кем вы будете в другом мире? Ну, точно не тем же
самым, что в мире наличествующем — всё ж другое. Но это инаковость
будет неслучайной, другой мир даст шанс на утоление человечьей
смутной жажды, тоски по несбыточному, но чаемому. Посему
«настоящее», т.е. «архаичное» празднество — это царство ряженных,
маскарад, время примеривания на себя несуществующих или
недостижимых ролей. Ну, и время безобразий, сопутствующих смене
образов.
И вот занятная ситуация: парные «красные дни календаря»
(«мужской день» и «женский день») народная практика за три
поколения обратила (почти?) в «настоящие», т.е. карнавальные
праздники (впрочем, «народная практика» там не единственный
автор). День Красной армии, «прогнавшей господ», превратился в
день, когда «все» мужчины как бы должны стать немного гусарами,
мушкетёрами, гвардейцами и ожившими персонажами картины «дружина
пирует на бреге» (т.е. немного «господами»). День «международной
солидарности трудящихся женщин» — это и вовсе торжество куртуазной
галантности, чествования женской привлекательности (иногда
потрясающе неуместное), тостов «за прекрасных дам» и застольных
капризов типа «джентльмены найдутся, что бы даме кетчуп передать?».
Карнавал невидимых киверов и кринолинов.
Никто не может быть архитипичным гусаром в рутинной
обыденности; даже профессиональный военный, это, по преимуществу,
кто угодно, но не гусар и не мушкетёр (хотя курсанты в
позднесоветское время гусарили, смайл). Но вот, наступает
«особенный день» — и для того, что бы побыть гусаром довольно
своего желания и готовности окружающих подыграть, т.е.
попраздновать. «Смотри, я вывернул тулуп на изнанку, и теперь я
медведь, такие нынче дни». Никто не может быть принцессой, ни дочь
министра, ни любовница богача, даже британские принцессы не могут
быть «совсем принцессами». Но наступает особенный день, немного
коллективной магии, и вот она — девочка, принцесса, даже фифа,
«сегодня можно».
Художник Зарубин В.И., 1979
год
Праздник это утверждение того, что человек не является 100%
посюсторонним существом, и не может ни удовлетвориться
посюсторонним миром, ни удовлетворить этот мир.
Соответственно, самые ярые ненавистники праздников как таковых, это
те, кто полагает, что вся эта тоска по иному — следствие лени,
невежества и психического нездоровья, что мир может удовлетворить
человека, а человек может привести мир в удовлетворительное
состояние, просто вкалывать надо, ну, или там — «бороться за
идеалы». То есть люди «идейные», утописты, неважно ретроградный или
прогрессистский это утопизм. Праздники — в оптике таких людей — это
маленькое дезертирство, репетиция предательства (по отношению к
порядку, к долгу или к «прекрасному будущему»). И, к слову, и в
этом есть логика, но о ней как-нибудь в другой раз.
Проявление того же утопизма — желание отменить какой-нибудь
праздник на время, «сегодня нам нечего праздновать, сначала нужно
всё поправить, а уж потом...». Иногда это объяснимо, и, допускаю,
назидательно. Но праздник всегда в незаслужен, потому, что в
повреждённом мире никогда не будет «как надо».
Такому неприятию праздника соответствуют «антипраздники», что-то
вроде «Всемирного дня устойчивого туризма» или «Всемирного дня
зернобобовых» (они реально присутствуют в февральском календаре
ООН), то есть выделенные даты для особенно пристального внимания к
определённой посюсторонней проблеме, сфере деятельности и т.д.
И 23-е и 8-е с разных сторон пытаются «расколдовать», скажем,
вернуть «день РККА» «масону Троцкому» или «ужать» его до состояния
профессионального праздника «служивших в ВС», а 8-е вернуть
«проституткам Цеткин и Люксембург» (извините, цитата) и прочее, там
много вариантов. Мне не очень интересно обсуждать эти попытки (я
могу им даже сочувствовать), но в скобках дам одно техническое
замечание: «мужской и женский день» (в том виде, в каком они
отстоялись в традиции), вероятно, стали бы абсолютно неуместными в
случае если бы «гендерная идеология» и прочий «конселинг мужских
шовинистических свиней» превратились бы из модного поветрия для
модной публики в основательный мейнстрим, подкреплённый
бюрократическими практиками. Парадокс (впрочем, довольно мнимый):
прогнать тень мёртвой Клары Цеткин может только живая и зубастая
«коллективная наследница Клары Цеткин». Ну, а пока — всё на своих
местах (почти).
Хотя, надо учитывать, что «настоящие» праздники и без того за
последние 40 (или 100, или 200) лет многое подрастеряли, в
частности, с угасанием практики больших общих застолий. Каковое
угасание затейливым образом сочетается с модой на «кулинарное
искусство». Впрочем, это всё другая история...