Возможность.

gilliland — 09.06.2012 Мне всегда нравились истории про возможности. Хотя воспитывали меня в суровой этике абсолютной предопределённости неизбежного наказания. Как я, будучи сущим малюткой, не юлил, как не хитрил, как не посыпал следы махоркой и перцем, всякий раз меня ловили и подвергали болезненному воздаянию. Уже, казалось бы, всё! Укрылся после совершённого злодеяния, запутал и заморочил погоню, ан нет - выволакивают за неокрепший, но уже облезлый хвост из норы и снова, держа за шкирку, вразумляют.

У бога Педагогия я числился в чёрных штрафниках и первых отступниках. Именно я во главе легиона непослушных и злобных мальчиков и девочек должен был дать последний бой добрым силам учительского света, именно я должен был сразить десять тысяч педагогических праведников в боевых вязанных кофтах, снести головы наёмным Песталоцци и Каменскому, пригвоздить стрелой Ханаана к медной колеснице Ушинского и пороховницей выбить из седла куренного атамана Макаренку.

Кстати, уверен, что так всё и будет. Я вам такого Питера Пена выдам - мёртвые будут завидовать консервам!



Антихрист.

Как и любой злодей я люблю читать про всякие возможности. Про то, что чуть-чуть не дотянуло до "события", "вехи" или "переломного момента". Всякий раз переживаю: ну давай, милый, давай! Ещё чуть- чуть и наступит всем кромешный ужас, гражданская война и реки без берегов, наддай, хороший!

И в сотый раз убедившись, что даже при сотом прочтении ничего не поменялось в окружающем меня мире, понятно, расстраиваешься.

Ну как не огорчиться, читая в "Записках" графа (барона) Модеста Корфа про полковника Богданова?

Жил себе вполне полковник Богданов, который числился по министерству путей сообщения под чутким руководством известного всем Клейнмихеля.


Железнодорожный Клейнмихель.

Сам Клейнмихель ещё со времени своей службы при особе Аракчеева скучать не любил и другим не давал. По молодости вместе с Аракчеевым хоронили графскую сожительницу Минкину, потом выкапывали её, клали в гроб ценности, закапывали, потом снова выкапывали, срывали с неверной ценности и снова закапывали. Дельным был Клейнмихель ассистентом по семейным делам. В зрелые годы Кленмихель под руку с царём Голодом строил железную дорогу, по которой потом ездил измождённый поэт Некрасов и рассказывал, тряся бородой, неназванному мальчику и его милому папаше особенности подрядного строительства в России. В промежутках между гробами и шпалами Клейнмихель мучил полковника Богданова. И ладно бы физически его истязал! Нет, окаянный граф Клейнмихель цинично и грязно воровал на глазах у честного и чистого Богданова денежные средства в особо крупных размерах ( такое при царизме случалось, сейчас в это поверить трудно). От наблюдения за хищениями начальства, от ужаса, что такие деньги просто пролетают мимо, Богданов "постепенно потерял рассудок от несправедливостей..." И вот в апреле 1843 года полковник Богданов пришел к министру внутренних дел Льву Алексеевичу Перовскому, незаконному сыну графа А.К. Разумовского и мещанки Соболевской, брату знаменитого русского колониалиста Василия Алексеевича Перовского. Министр в то время формировал свою собственную полицию, так называемую "контр-полицию", собирая "неофициально и негласно, из разных чиновников особых поручений и мелких прислужников". Это "контр-полиция", фактически банда частных сыщиков, однажды своими силами арестовала около сотни жуликов и мошенников за одну облаву, а потом вернула ювелиру Шенку все украденные у него драгоценности на 100.000 рублей, затратив на поиски ровно сутки, что мне лично говорит об этой полиции всё.





Министр Перовский - отец русского частного сыска.

Тогда это было ещё возможно - зайти к министру внутренних дел, сверить маршруты, уточнить методы. При себе (кроме безумия) Богданов имел два пистолета и кинжал. Любой из нас на месте Богданова немедленно бы открыл огонь на поражение по министру, но Богданов решил приберечь министра на крайний случай и произнёс речь, которую после пересказывал всем "поседевший и часто смеющийся" Перовский. "Ваше превосходительство, преследуете и истребляете мелких мошенников, а между тем терпите безнаказанно главных государственных воров, как то: Клейнмихеля и тому подобных. Я пришел предложить вам услуги и содействие против них и вот оружие, которым намереваюсь действовать; примите меня только поскорее под ваше начальство". Вот такая речь, сопровождаемая показом пистолетов и кинжала. Министр Перовский, не сводя глаз с двух пистолетных дул, зачарованно внимал клевете на своих лучших друзей. А потом проявил министерскую хитрость не хуже Нургалиева или как там его. Говорит, я всё понял, мигом несись к своему бывшему начальству, считай, что ты уже принят, возьми с собой записку от меня и до встречи в горниле борьбы с коррупцией! Да и пистолетики оставь, ты ими себя выдаешь, коррупционеры попрячутся, ищи их потом!

Полковник согласился и с запиской кинулся к бывшему начальству. Но по дороге записку решил прочесть. Открывает её, а там просто чистый лист бумаги! Вот опять, чтобы мы сделали на его месте? Написали бы в Твиттер. А Богданов отправился в первый же унтер-офицерский караул, потребовал там, именем государя, часового с ружьём и бросился, сверкая эполетами, обратно к лукавому министру внутренних дел. Министр внутренних дел Перовский от полковника Богданова заперся в кабинете на ключ. В центре Санкт-Петербурга, среди белого дня Богданов, в свою очередь, запер на ключ дежурного адъютанта и поставил прихваченного с собой часового с ружьем у дверей, за которыми томился министр. Часовому полковник дал команду стрелять в упор по всякому, кто попробует войти или выйти из кабинета. Министр, скандаливший всё это время, выслушав отрывистые команды полковника немедленно утих. Самое главное министерство империи, оплот самодержавной власти, орган кошмарного устрашения миллионов подданных, гэбня, фактически, было захвачено двумя человеками - честным психопатом и обалдевшим от происходящего унтер-офицером с однозарядным ружьём. Министр из своего кабинета не высовывался, шуршал там чем-то тихонько, пока Богданов осуществлял свой план. А ведь на руках имел два чистых богдановских ствола, мог бы порешать вопросы в госсовете. План у Богданова был простой: полковник "...побежал в Зимний дворец и по дороге мимо Энгельгардтова дома, перед которым, по случаю концерта в нём, находилась полиция, забрал - опять именем государя - четырёх жандармов и в сопровождении их явился на главную гуаптвахту, требуя немедленного допуска к государю". До совершения государственного переворота с помощью четырёх жандармов и железнодорожника оставались считанные часы: министерство внутренних дел захвачено, воинский контингент присутствует, происходящему путчу сопротивления никто не оказывает, дело за малым! В этом месте я обычно и кричу Богданову: давай, хороший, наддай, ещё чуть-чуть! Что там раненному Чапаеву в кино дети кричали?! Но дальше Богданова ждали неудачи. На главной гаптвахте, которую Богданов тоже захватил, с ним начались "долгие переговоры" с участием обер-полицмейстера по фамилии Кокошкин, генерал-губернатора Кавелина и безымянного коменданта. Тут бы Богданову захватить приличных заложников и начать их методично убивать, но времена тогда были дикие, люди друг другу ещё как-то доверяли на слово. В ходе переговоров на Богданова подло навалились генерал-губернатор с обер-полицмейстером, повалили на пол и империя была спасена. Потом все ( "те же и нищенка с мешком") гурьбой кинулись спасать запертого министра. Часового, стоявшего у дверей, как он и был, с разинутым от изумления ртом и круглыми служебными глазами, отправили пешком служить дальше. Богданова отвезли в больницу. В честь министра Перовского назовут минерал перовскит, потом его родственницу повесят за цареубийство. А храбрый генерал-губернатор Александр Александрович Кавелин, воспитывавший, в своё время, на пару с поэтом Жуковским будущего Александра II, тоже, чуть погодя, сойдёт с ума, подтверждая нездоровость санкт-петербургских атмосфер и ментальных воздействий.




Педагог Кавелин.

Как писал князь Вяземский к Жуковскому: "Знаешь ли ты, что твой приятель Кавелин немного рехнулся и наконец уволен от должности...он месяца два колобродил, сажая встречного и поперечного на съезжую в исправительный дом, ругался, придирался ко всем и всё-таки управлял городом. Россия баба здоровяк. Ничем не проймёшь её, ни Наполеоном, ни Кавелиным. стоит себе, крестится и не унывает. Нежно обнимаю тебя".

Как всегда в России - миллионы разбегаются при одном виде доброкачественного ебантута.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив