Вот вам мои кости!

В 8 лет меня заставили поклясться, что я больше никогда не буду жрать пирожков с повидлом.
Дело было так.
К тому моменту я уже два года как ходила на художественную
гимнастику: самозабвенно махала костлявыми ногами и триумфально
садилась на шпагат на сдвинутых школьных партах.
Даже успела получить первый взрослый разряд.
Училась я тогда во вторую смену и каждое утро моталась в другой
конец города на тренировки.
После тренировок, как любому нормальному ребёнку, мне хотелось
набить свою хлеборезку.
На эти цели каждое утро мне выдавалось 10 рублей.
Вы знаете, что такое раньше было 10 рублей?
Множество вариантов, скажу вам я!
Пирожок с печенью и ватрушка.
Или пирожок с мясом и мороженое.
Или просто две булочки с вишнёвым джемом.
В то время у меня была подруга Ленка. Мы вместе ходили на
тренировки, а после – гоготали в трамвае до колик в требухе над
тем, какие смешные подтяжки у того дядьки на соседнем сиденье.
А ещё мы любили пожрать.
Но это было не просто секретом, это было такой вселенской тайной, о
которой наш тренер не должен был узнать, находись мы даже на
смертном одре. НИКОГДА.
Для гимнасток жрать – это как для священников заниматься ональным
сексом, а для пропагандистов ЗОЖа двигаться по вене и курить
ганж.
Это не просто некашерно, этого просто не может быть по
определению.
Но на трамвайной остановке стояла тётенька с пирожковым лотком.
Мы уважали нашего тренера и были благодарны за вложенную в нас
душу, но ничего не могли поделать с тем, что эта тётенька каждый
день там стояла. Перманентно, как памятник.
Посему мы покупали пирожки и, сидя в трамвае, блаженно засовывали в
рот целые ломти сдобы, закатывая глаза практически в
предоргазмическом припадке.
Но однажды.
В конце тренировки нас вывели на построение.
20 гимнасток не понимали, в чём причина того, что их не отпускают
домой и заставляют стоять, тыкаясь друг в друга своими острыми
локтями.
Тренер Марина Николаевна начала издалека. Про долг Родине и
Отечеству, про потраченные на нас силы, про наше олимпийское
будущее.
Мы не одупляли, в чём, собственно, прикол? Мы в курсометрах, если
чЁ.
И тут она как бы невзначай начинает рассказ о двух девочках,
присутствующий сейчас в зале, которые совершили великий грех.
Мы все стали глазеть друг на друга, напряжение росло, потели
детские ладошки.
Когда от повисшей в зале тишины сердце каждой уже готово было
вырваться из её плоской груди, Марина Николаевна молвила о том, что
эти две .... ЕЛИ БУЛОЧКИ.
Зал грохнул.
Выкрикнутые тренером в этом возмущенном гуле наши с Ленкой фамилии
звучали не просто приговором. Это был конец.
Мы вышли из строя. Стоим, головы опущены, колени дрожат.
Не хочу описывать то, чтобы было обрушено на наши головы, потому
что тренер, в целом, была права. Нам, действительно, было запрещено
есть мучное.
Всё вышенаписанное – к вопросу о том, почему я
И ещё: соболезнования по поводу моей худобы можете оставить при себе. Хотя у меня в ленте больных на голову не наблюдается.
Скажу вам больше – я люблю себя такую и отлично чувствую себя в этом весе.
|
</> |