Вороша прошлое.

langobard — 13.03.2024 Как и все советские люди, я был воспитан в том духе, что союзники во II мировую войну лукаво тянули со вторым фронтом, имея намерение победить Гитлера русской кровью, и только когда стало ясно, что Красная армия может отхватить всю Европу, высадились в Нормандии, чтобы оставить за своим капитализмом-империализмом хотя бы Западную Европу.
В перестройку я прочитал "объяснялки" Черчилля насчет того, почему открытие второго фронта, случись оно раньше, не привело бы ни к чему, кроме как к бессмысленной гибели британских (а потом и американских) солдат. "Объяснялки" мне показались убедительными, но дело закончилось не тем, что я принял точку зрения Черчилля, а тем, что понял, что у каждой стороны своя правда, и ответственно забил на саму тему, мол, пусть желающие разбираются, кто был прав больше.
Я так всегда делаю, когда вижу, что в теме моральных концов не сыщешь. И всем советую так делать. Пусть те, у кого в голове "Властелин колец", а не "Игра престолов", ломают моральные копья. Дело ясное, что в таких темных делах никто никого никогда не смог переубедить.
Сейчас читаю мемуары Черчилля и ловлю себя на том, что старика можно понять и "чисто по-человечески". Мол, и пары-месяцев не прошло после того, как СССР не просто никак не помогал сопротивлявшийся Гитлеру в одиночку Британии, а, по сути, помогал ее врагу, а тут, когда запахло катастрофой, столько невыполнимых требований к Британии.
(цит.) "Советский посол, которого сопровождал Иден, беседовал со мной полтора часа. Он с горечью подчеркнул, что в течение последних одиннадцати недель Россия фактически одна выносит на своих плечах всю тяжесть немецкого натиска. Русские армии отражают нападение невиданных масштабов. Он сказал, что он не хотел бы прибегать к драматическим выражениям, но что это может явиться поворотным пунктом истории. Если Советская Россия будет побеждена, каким образом мы сможем выиграть войну? Майский в волнующих выражениях подчеркнул исключительную тяжесть кризиса, создавшегося на русском фронте, и его слова вызвали у меня сочувствие. Но когда я вдруг почувствовал в его призыве о помощи скрытую угрозу, я рассердился. Я сказал послу, которого я знал много лет: «Вспомните, что еще четыре месяца назад мы, на нашем острове, не знали, не выступите ли вы против нас на стороне немцев. Право же, мы считали это вполне возможным. Но даже тогда мы были убеждены в нашей конечной победе. Мы никогда не считали, что наше спасение в какой-либо мере зависит от ваших действий. Что бы ни случилось и как бы вы ни поступили, вы-то не имеете никакого права упрекать нас». Так как я разгорячился, говоря об этом, то посол воскликнул: «Пожалуйста, спокойнее, мой дорогой г-н Черчилль». Но после этого его тон заметно изменился...
Премьер-министр – сэру Стаффорду Криппсу (Куйбышев)
28 октября 1941 г.
«1. Я вполне сочувствую вашему трудному положению, а также России в ее страданиях. Они, несомненно, не имеют права упрекать нас. Они сами подписали свой приговор, когда, заключив пакт с Риббентропом, дали возможность Гитлеру наброситься на Польшу и этим развязали войну. Они лишили себя эффективного второго фронта, когда допустили уничтожение французской армии. Если бы до 22 нюня они заранее проконсультировались с нами, можно было бы принять ряд мер для того, чтобы раньше оказать ту огромную помощь вооружением, которую мы сейчас предоставляем им. Однако до нападения на них Гитлера мы не знали, будут ли они сражаться, и если будут, то на чьей стороне. Мы оставались в одиночестве в течение целого года, и все это время каждый коммунист в Англии по приказам из Москвы всячески старался мешать нашим военным усилиям. Если бы мы подверглись вторжению и были уничтожены в июле или августе 1941 года или умерли от голода в этом году во время битвы за Атлантику, они отнеслись бы к этому совершенно безразлично. Если бы они выступили, когда немцы напали на Балканы, многое можно было бы сделать, но они предоставили Гитлеру выбирать по своему усмотрению время и противников. То, что правительство с подобным прошлым обвиняет нас в попытке завоевания территорий в Африке или в том, что мы стараемся получить преимущества в Персии за их счет или что мы готовы „сражаться до последнего русского солдата“, на меня совершенно не действует. Если они питают какие-либо подозрения в отношении нас, то только потому, что в душе они сознают свою вину и упрекают себя...".
Ну что я хочу сказать? Да еще раз то же самое: по-человечески эти чувства очень и очень понятны.
Ну а вот этот пассаж: "сражаться до последнего русского солдата", - на что похож из нынешнего?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив