Вивисекция
Мирта_Спенсер — 17.04.2010Порой встаешь рано утром с постели, ожидая развития скучного дня, наполненного рутинными делами и маленькими, тут же забываемыми, событиями, и начинаешь его проживать, этот рядовой день, не рассчитывая на сюрпризы.
Так.. Первым делом кофе.. Блин, молока осталось в жбане на донышке (отстань Клёпа), ох, а жрачки вообще нет, куда она только девается!..
Звонят друзья, тащат посетить какой-то семисортный теннисный турнир. Ну ладно, день хороший, можно и прогуляться, камерой пощелкать.. Попки теннисисток, их сексуальные выдохи, странные огромные белки висят на ветках, лица, лица.. "не хотите ли бесплатный кошачий корм?"... Сюр какой-то.
А солнышко печёт и жарит лицо и открытую грудь. Надо домой. Надо домой скорее. Почему-то грудь пекло и глубоко под кожей.
Дома сыник, только меня завидев, поднимается с кресла - "Мам, надо поговорить."
Выходим на крыльцо.
"Мам, ты только не ругайся и не отговаривай. Я уезжаю в Россию. Уже взял билеты."
Сказал, как выстрелил из базуки. И точно знаешь, что не промахнулся, и отчетливо понимаешь, что решение бесповоротно и обжалованию не подлежит. И вот ваш рядовой день мгновенно превращается в день, который не забудешь никогда.
Сидишь окаменело на ступеньке, время застыло. Что-то такое происходит внутри. Растерянно разводишь ослабевшие руки в стороны и краем глаза замечаешь в груди, там где сердце, огромную дыру. Сын вдруг судорожно, крепко обнимает, обхватывает всю руками, утыкается своей твердой головой в шею сзади.
Из дыры в груди безнадежно хлещет любовь. Вместе с ней исходят силы. Испуганное дырой тело в панике подсовывает первый попавшийся дешевый ремонтный материал, который тут же и производит в изобилии: слезы, отчаянье, горячие вопросы, звенящую пустоту... Все это вы, не глядя, торопливо, запихиваете в дыру, утрамбовываете, ведь болит! Только вот слезы ваши хуже серной кислоты - жгут и разъедают сердце едче прежнего.
Решил и уезжает. Послезавтра! А я оставайся тут с дырой.
В тот вечер мы ездили прощаться с океаном, ели бургеры в прибрежной таверне Эдгара По, причем слезы у меня вырабатывались в изобилии и щедро увлажняли безвкусную котлету на тарелке.
На следующее утро мы вдвоем бродили по чарлстонскому рынку, выбирая сувениры, болтали, смеялись... а дыра не становилась меньше - пульсировала и сочилась. И, похоже, заботливое тело открыло три дополнительные линии по производству слез. Ночь не спала, боялась утонуть или задохнуться всхлипами.
День рождения сына поехали справлять в стейкхауз. Дрюн даже заказал пиво, хотя алкоголь не употребляет ни в каком виде. Традиция, однако. Равнодушно жуя креветку в кокосовых стружках, я почувствовала уже знакомый прилив влаги в области зрительных органов и удалилась отплакаться в уборную. Там три прекрасные американские женщины, совершенно незнакомые и без спросу, передавая меня с плеча на плечо, по очереди убеждали, что все будет хорошо, что бы там у меня ни случилось. Я вернулась к креветками с лицом, как полная луна и с глазами, как бойницы. Креветки дожевывать не стала. Чего-то они как-то связаны - потоки слез с жевательными движениями. Я опасалась есть. Три кило как с куста! Зато и дыра в груди начала активно затягиваться. Я всегда говорила, если болен - первое лекарство: не жрать. Любовь перестала покидать мое тело. Она теперь копится и густеет.
Улетал сын рано. Прошел, такой теплый, такой родной, сквозь таможню, где его как следует потрепали таможенные тети, и по привычке даже не оглянулся.
Почти два года уложились в краткое объяснение: "Как-то здесь не то".
Будь счастлив, сын. Спасибо за все. Я тя лю.
А теперь будем жить дальше.
Я уже в Спенсере, а муж застрял на Приятной Горе. Что-то у него с трейлером не так. Но уж завтра обещает быть. А мне бы одной недельку побыть. Но дел так много, столько всего надвигается, что роскоши даже небольшого одиночества я себе позволить не смогу.