Венский вальс.
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
Мы жили все в одной комнате. Мама, папик, мамина сестра тетя Аня, Ритка, мы с Ханыком и маленькой Женькой. Не спрашивайте: «Как?» Никак! Вот так. Эта небольшая комнатка, в которой пройти можно было только по кроватям – олицетворяло собой счастье.
В самом центре Вены незаметная четырехэтажная гостиница-пансионат. Хозяин Хабиб и его сыновья Абдалла, Ахмед и, правильно, Махаммед предоставляли свои комнаты по контракту с еврейской организацией Сохнут, советским евреям и к ним примазавшимся мужьям, женам, тещам, дядям и свекрам. Евреи боялись всего. Хабиба и его сыновей. Аркашу из Сохнута, даже сердобольную Мадам Еву, собиравшую пожертвования по всей Австрии и безвозмездно раздавашую эти кофточки, чайники, одеяла и памперсы (которые я, например, увидела впервые) заторможенным советским беспризорникам – лицам без гражданства. Нам.
- Бесплатно? – недоверчиво переспрашивали друг у друга.
- Бесплатно! – отвечали счастливчики уже получившие от Мадам Евы ползунки или даже коляску для ребенка.
- У нас за такую коляску даже у фарцовщиков не достать. Ни за какие деньги! – прижимая коляску к себе, не веря шептала Танечка. – И вот, смотри – это подгузники. Одноразовые для Борьки! На выход будем носить. Представляешь, как удобно – можно в парк пойти или погулять на подольше, а ребенок сухой в этом подгузнике!
Я трогала подгузник и удивлялась вместе с Танечкой.
1989 год. Осень. Вена. Витрины магазинов – это было нашим главным развлечением. Одежда. Красивая. Дорогая. Вот это пальтишко мне бы подошло. Или нет! Вот! Туфли – ах, какие туфли! А детские одежки? И кроссовки. Любые! Как оказалось, кроссовки отличаются не только размерами. Кроссовки бывают, о ужас! Мужские и Женские. И для бега. И для игры в теннис. И для прогулок. И еще, и еще, и еще. И модная фирмА - не только «Адидас»!
Мама и тетя Аня сидят на лавочке в скверике. Разглядывают прохожих, полушепотом, да еще на идиш (чтобы никто не догадалася, ага) обсуждохивают прохожих:
- Нина, гиб а кук аб дер эта старая карга! – шепчет тетя Аня.
- Аб дер кроссовкес! – с не меньшим энтузиазмом отвечает мама, - а брючкес? а причесочкес!
Мы с Ханыком ржем в голос,
«карга в кроссовках» оглядывается и продолжает свой путь через
скверик.
Я еще могу вспомнить много-много трогательного, смешного и
трагического из того времени... Я вспомню. О том, как в
темноте, чтобы не разбудить всех, кипятильником нагревала кофе в
стакане для Ханыка. Он бежал на очередную "перекличку" тех, кто не
хотел ехать по израильским визам в Израиль, а наоборот, хотел (и мы
хотели вместе с ним, но он был "глава семьи", хоть и Иванов) в
Америку. И для этого нужно было раз в неделю вставать в пять утра,
чтобы к восьми быть на другом конце города на встрече с Аркашей и
его командой из Сохнута. В пять утра. Темно и холодно. А баночки
все одинаковые. В которых и соль, и сахар, и лимонная
кислота. Растворимый кофе с ложкой лимонной кислоты, вместо сахара,
мне вспоминают до сих пор.
И то, как кухня, находящаяся в подвале работала с 7-ми утра до
9-ти утра и с 5-ти вечера до 7-ми вечера. А маленьким детям нужно
на ночь разогреть молоко. Или сварить кашу. И Ахмед оказался бывшим
студентом какого-то украинского техникума, из которого его против
всех правил выперли, но по-русски он все еще понимал и так же любил
"русских" девушек. Мы просто поговорили и он дал мне ключ от кухни.
И мы с Танечкой варили детям кашу, когда никому нельзя было
находиться в кухне...
Осень. 1989 год. Мы уехали от
«перестройки, гласности и ускорения». Мы перестроились и
ускорились, как только это стало мало мальски возможным. Кто знает,
как бы сложилась наша жизнь, если бы не началась
перестройка?
С днем рождения, Михаил Сергеевич. Долгих вам лет жизни!
|
</> |