В защиту дауншифтинга

Прежде всего – что это такое. Общепринятых значений два.

Исходное – переключение на нижнюю передачу. Автомобилистам не надо объяснять, когда это необходимо: если нужно увеличить мощность: при разгоне или при подъеме на гору; при спуске с горы: чтобы не улететь в пропасть на большой скорости; чтобы не снашивались тормоза и, вообще, чтобы машина была устойчивей; на льду: чтобы быстро крутящиеся колеса не потеряли связь с дорогой. В общем, полезнейшая вещь этот самый дауншифтинг. Недаром все автоматические коробки передач предусматривают для водителя возможность ручного дауншифтинга.

Второе значение – отказ от жизненной гонки за успехом, то есть за деньгами и властью, в пользу внутренней работы и реализации личного жизненного замысла – вещи, мало известной академической науке, но от того не менее реальной. Это происходит постоянно и особенно часто в среднем возрасте: человек "вдруг" осознает, что делать нужно то-то и то-то, неважно как на это посмотрят окружающие. Русская литература дает два ярких примера дауншифтинга (списанных, возможно, с одного прототипа): толстовский отец Сергий и отец Зосима у Достоевского. Легенда (или нелегенда – к нашему великому стыду мы боимся ответить на этот вопрос, хотя сегодня возможностей генетической экспертизы для решения такой задачки более чем достаточно) о превращении Александра Первого в старца Федора Кузьмича – еще один пример дауншифтинга. Впрочем – как и бесчисленные биографии христианских, исламских и буддистских святых, начиная с Будды Шакьямуни. Здесь всё так же, как и с машиной: хочешь подняться в гору не дави на газ попусту, переключи передачу. Ученые, писатели, художники (если они только настоящие, конечно) об этом хорошо знают: доктором наук не станешь, но зато станешь ученым; членом союза не будешь – будешь просто писателем.

Почему такой жизненный поворот обозначается в английском с помощью "даун", вполне понятно: дауншифтинг – преступление против основополагающих культурных норм общества прагматизма, где богатство, слава и власть являются мерилами успеха и в некотором смысле главными ("терминальными") ценностями. Но в русском языке для обозначения этого явления негативно окрашенных слов не находится, приходится использовать транслитерацию. Даже калька вроде "понижальщик" не годится.

Насколько уместно говорить о дауншифтинге РФ? Совершенно неуместно. Просто ничего общего. Наоборот, в гонке за материальными радостями мы не только сожгли тормоза, но и коробку передач разрушили. И сегодня летим по горной дороге к первому крутому виражу.

В том-то и беда, что никакой дауншифтинг сегодня для нас невозможен. Мы не способны к работе самоосмысления и поэтому беспомощны и в самореализации. Глупая и опасная болтовня, что наша самость – это хулиганство ("медведь в тайге"), никакого отношения к сомоосмыслению не имеет. Вопли про "нас не догонят", про лишения и тяготы военного времени и вся остальная ахинея, которую почему-то называют патриотической, выставляя знаки тождества то между патриотизмом и идиотизмом, то между патриотизмом и бандитизмом (свеженький пример – вчерашний кадыринг в Грозном), всё это не дауншифтинг, а нечто прямо противоположное – раскрутка маховика, "в разнос"...

Конечно, мы "проиграли" технологическую гонку. Мало того – мы и на старт ее не вышли. Но это беда не большая. В едином мире технологии распространяются моментально, и в конечном итоге выигрывает не автор технологии, а тот, кто сумел лучше технологию использовать, больше выгод для себя из нее извлечь. Достаточно посмотреть на Китай. Наша беда не в технологическом "отставании". В некотором смысле, на такое "отставание" мы просто обречены (хотя это долгий разговор). Наша беда в другом. В том, что мы не понимаем, в чем наша выгода, в чем интерес.

Одни наши деятели видят этот интерес в возможности командовать другими народами. Этакая форма самодурства, характерная для низов именно нашей, русской культуры: так самоутверждаются те, кому нечем больше самоутвердиться, феномен, в деталях описанный в пьесах Островского. Другие видят наш интерес в богатстве, стяжательстве. Об этом Островский тоже написал немало – еще один жизненный ориентир низов. Но над всем этим смеялись еще наши пра-прадедушки. Где им было догадаться, что для пра-правнуков кабанихи и тит титычи станут эталонами жизненного успеха.

Выгода же наша совсем в другом. Не в том, чтобы нас слушались из страха, а в том, чтобы нам хотели подражать. Чтобы всмаривались в нашу жизнь не с брезгливостью, а с завистью. Чтобы просили у нас совета. Чтобы ездили к нам учиться и нанимали нас в учителя. И богатство для нас (как и для всех людей) не самоцель, а инструмент, средство сделать свою жизнь лучше.

Что значит сделать жизнь лучше? Это значит самим становиться лучше – развиваться, самореализовываться, воплощать свой жизненный замысел. И обществу в целом. И каждому отдельному человеку. Без этого никакое общество развиваться не может – чего не понимали ни советские коммунисты, ни их нынешние идейные наследники, "общинники".

Что это означает на практике? Развитие образования, науки, искусства... И условия для реализации самых разных талантов, включая менеджерский и инженерный, но исключая таланты беникриковские, тартюфские, казановские, гобсековские, чичиковские и прочие из этого ряда. Иными словами, обществу необходимы свобода хорошего и очищение от всего того, что мешает развитию, – свободы плохого. Необходима устойчивая безопасность и защищенность. А еще необходима смена принципов распределения общественного продукта: он должен распределяться так, чтобы предоставлять равные возможности развиваться разным членам общества. Это не уравниловка: люди разные и для развития одному необходима учеба в Гарварде, а другому – в ПТУ.

Понятно, что коррекцией системы управления, как предлагет Греф, здесь не обойтись. Нужно много больше – нужно изменение всех принципов общественного устройства. И это не то, что может быть сделано реформированием – приданием тому, что есть, новой формы. Здесь нужна революция – переворот, поворот от старого к новому. Не в смысле залпов "Авроры" и взятия Зимнего. Это может понадобиться или не понадобиться, но не это самое важное. А в смысле революции сознания – разворота сознания от мнимых целей и ценностей (неважно каких – мощь государства, личное богатство, рай после смерти, докторская степень, почетное звание...) к целям и ценностям реальным – развитию и самореализации. И конечно, это никакая не реставрация того, что уже было в истории – социализма, неважно какого – советского, европейского или китайского – образца. Речь идет о творчестве нового, еще неизвестного, не бывшего.

Сумеем поставить перед собой такие цели – сумеем и проложить к ним дорогу. Не сумеем – так и будем болтаться, пока не разобьемся.