УЛИКИ КРАСОТЫ.
aristakisyan — 03.08.2013 Теги: ПутинНепонятно, почему вместе с Фарбером не посадили его детей. Хотя, чего уж тут не понять. Вкус для этого нужно иметь. И мужество. Детей его важно посадить еще больше, чем его самого. Нельзя делать пол работы.
Нельзя быть такими красивыми, а еще и евреями. Невозможно. Не могут быть «другие» - такими прекрасными, а мы такими страшными. «Другие» должны быть страшнее нас или сидеть в тюрьме за то, что украли у нас нашу красоту.
Но есть еще одна, куда более серьезная причина, почему не только Фарбер, но вся семья Фарберов должна сидеть. Такие люди должны сидеть, потому что это иконы – и находиться они должны в правильном месте. Такие люди, как Фарбер с детьми, как Маша Алехина, Надя Толоконникова должны находиться только в тюрьме, за решеткой, в клетках, чтобы их видели. Чтобы, глядя на них, любовались одни и ненавидели другие. Раз уж так вышло, что любовь и ненависть приходят сюда из одного источника.
Жили бы такие люди, как Фарбер и его дети где-нибудь в Европе, Америке – ничего особенного в этом не было бы. Потому что там много таких людей. Намного больше, чем в России. Никто их не сажает, не преследует. И поэтому не замечает. Почти не замечает. Они не находятся в клетках, они живут в прекрасных квартирах, преподают, выступают, читают лекции, снимаются в кино, играют в театре, участвуют в самых разных социальных программах. Поэтому там они не такие красивые. Но здесь в России, они в тюрьмах, изоляторах, судах, клетках - дрожишь от радости, когда на них смотришь. И понимаешь, что это есть. Что истина существует.
Выносить Фарберам приговоры должны именно уроды, судьи-уроды. Они должны идеально подходить на роли изуродованных душ, моральных кастратов.
Посмотрите на судью, который вынес Фарберу приговор, посмотрите на этих теток, которые выносили приговоры девушкам из Pussy Riot и узникам Болотной – они тоже по-своему изумительны и уникальны.
Такое чувство, что перед тем, как решить, кто будет судить такую античную статую романтика-идеалиста Фарбера, не один месяц, год, два года, пока Фарбер сидел в тюрьме и ждал решения этого суда, проходил кастинг. Искали подходящее лицо на роль судьи, гримеры готовили парик. Путину мастера тоже делали подтяжку кожи на том месте, где у него когда-то было лицо.
Над всеми кто-то работает, как над куклами-актерами. Какие-то инопланетяне снимают здесь кино, сериалы, выпуски новостей, ставят спектакли, шоу, мистерии и сами в них участвуют, а затем их еще пересматривают, такое создается впечатление.
Иначе, как Вы объясните, что у судей, следователей, прокуроров, депутатов Думы, иерархов церкви и лично у Путина, такие ручной работы физиономии. Посмотрите на этого судью, слушающего последнее слово Фарбера.
Если бы я работал учителем в той же школе, что Фарбер, на его месте, я бы задал детям сочинение на тему: лицо нашего правосудия. Что выражает лицо этого судьи, что у него сейчас в голове, что у него, там, за глазами, если их можно так назвать.
Впрочем, если бы я работал учителем в тюрьме, где должны оказаться нынешние сотрудники ФСБ, депутаты Думы, прокуроры, следователи, судьи, иерархи церкви, а также другие палачи, в том числе палачи с телевидения, я бы им тоже задал писать сочинение на эту тему, о лице этого судьи, вынесшего Фарберу приговор, перечитавшего приговор.
У меня возникла идея, о которой с вами сейчас с удовольствием поделюсь: поехать к этому судье и поговорить с ним.
Сначала этот судья откажется со мной говорить, примет меня за кого-нибудь из родственников Фарбера или за кого-нибудь из правозащитников. Но я скажу, что пришел к нему не как враг, что хочу ему помочь, что это очень важно и касается его будущего.
Вы правильно судили. По закону. Фарбер должен был сесть, скажу я. И, нервничая театрально, спрошу: видел ли он детей Фарбера?
Судья отрежет, что видел этих еврейчат на процессе – и что?
- Детей-то за что?! – завопит он, приняв меня за кого-то из ФСБ – Это уже слишком, не находите?!
Я не из ФСБ, скажу я ему, я не занимаюсь политикой, я Ваш ангел хранитель. Из-за Фарбера у вас в будущем при новой власти будут проблемы, и Вы сами окажетесь под судом и в тюрьме, как палач, как пособник бандитов из ФСБ, сядете, как такой маленький «путин» маленького Путина, один из многих. И никогда этого себе не простите, даже смерть не успокоит Вас.
Но если Вы посадите всю семью Фарберов, главное детей его посадить, тогда Вы потом тоже сядете. Вы сядете в любом случае. Но если Вы также посадите детей Фарбера, Вы сядете не как палач, не как «маленький путин», а как большой художник. Или даже больше, чем художник - как хранитель красоты и друг Истины.
И тут душа этого судьи раскрывается, вместо зудящих где-то там в печенках мук совести, которые делали его еще злее, еще преданнее режиму, в нем пробуждается чувство красоты и любви к искусству. И это чувство в нем побеждает и оказывается сильнее указов ФСБ, Путина и прочих путинных, сильнее страха перед системой. И самое главное, сильнее страха перед правозащитниками и перед будущей властью.
И он находит предлог посадить детей Фарбера, всех трех. За что моментально лишается еще при нынешней власти работы, звания. У него отнимают квартиру, дачу, машину, конечно, по личной и настойчивой просьбе Путина, он попадает в список Магнитского, жена его бросает, дети его избегают.
И, когда за ним, наконец, приедут сотрудники ФСБ в белых халатах, чтобы увести его в дурдом, у него найдут множество книг по искусству с репродукциями великих художников, старых мастеров. Там, в самых разных портретах, прекрасных благородных не от мира сего лицах – эксперты узнают, невозможно будет не узнать, черты Фарбера и его детей. Потому что на всех этих портретах маркерами будут нарисованы клетки.
Скромный всеми презираемый маленький человек в сумасшедшем доме, который когда-то был судьей, достигнет таких высот отречения от человеческого суда и человеческой справедливости, что ему будет, за что себя уважать: он поместил красоту Фарберов в рамы, клетки. Потому что красота и искусство не принадлежат этому миру. И отдать за это знание не только свободу, но и репутацию и статус человека, сможет только такой последний человек, как этот судья. Тайный служитель красоты - мне он представляется мучеником куда большим, чем Фарбер. Потому что этого никто не оценит.
Он начнет ходить по уликам красоты в пределах своей палаты. Он увидит, что любая изящная красивая линия за решеткой его окна стремится так пройти, чтобы выйти из этого мира – и только это устремление и делает эту линию красивой.
Преступная красота оставляет после себя много улик; только в юридическом аспекте улики красоты и нужно понимать – написал бы я в своих записках, будь я на месте этого судьи – Красота нас преступно лишает себя. Грабит и оставляет после себя улики типа Фарбера и его детей. И в такой разграбленной запущенной стране как Россия, эти улики сильно бросаются в глаза, чтобы их не замечать и терпеть.
Страна и народ реагирует на эти улики на всех уровнях своей деградации, на уровне соседей, на уровне школьных учителей, на уровне ФСБ, и на самом «высоком» уровне в Кремле и в самом низу, в глуши, куда Фарбер уехал жить и учить детей.
Нельзя таким людям, как Фарбер здесь жить и ходить. Нельзя так дразнить людей. Нельзя оскорблять чувства верующих, чувствующих свое уродство.
Ну, скажите, как может лживое, изогнутое, уродливое нутро православных верующих простить девушкам из Pussy Riot их красоту. Никак. Они в этой истории могут играть только самих себя, оскорбленных и обозленных – и таким образом служить живой рамой красоте девушек из Pussy Riot.
Трудно принять, что живая красота должна находиться в клетках. Но без клетки, как без рамы, никто ничего не увидит. Я не представляю в этой стране таких людей, как Илья Фарбер и его дети не в клетках и не на картинах в музеях.
2 августа 2013 года