txt

ordene — 15.12.2013 Вчера сидел, страдал от заложенных ушей и головной боли, пил чай. Потом что-то в голове стукнуло, я сел и написал ещё один опус. Если интересно - почитаете под катом. Но уж если почитали - извольте и написать что-нибудь, иногда хочется не "0" комментариев, а этак тонну говна замечаний и предложений.

Как тебя зовут?

- Так, может, скажешь, как тебя зовут?

- Никак. Отстань вообще от меня.

Но эта девушка не унимается, она кружит вокруг меня, смотрит с издевательским прищуром и облизывает тонкие губы

- Так а все же? Заметь, я даже не спрашиваю, что случилось, - говорит она и по глазам ее видно, что я за это должен чуть ли не на коленях перед ней ползать.

Она меня злит, я пытаюсь развернуться и уйти, но через пару шагов она меня настигает. Быстро двигает руками в нелепом пальто, вытягивает голову, вообще она похожа на голубя, в спешке бегущего за крошкой хлеба. И я снова вынужден стоять, а она смотрит немигающими глазами – ну действительно как птица. Ищу в кармане мятую пачку сигарет, достаю, подкуриваю. Выдыхаю специально в ее сторону, но она и бровью не повела, так и смотрела.

- Зачем тебе? – я уже почти сдаюсь, у меня мерзнут руки, но я все равно курю. Зимние страдания курильщиков, они именно такие.

- Как зачем? А вдруг мы с тобой подружимся, потом переспим, потом полюбим друг друга… Да, именно в такой последовательности! В конце концов поженимся, спустя два года разлюбим один другого, но из-за ребенка, которого я под наркозом из себя вытолкаю, останемся вместе до самой смерти – ты будешь вечерами молчать и читать в кресле, а я перебирать фотографии из юности. Чем не идеально?

Она явно издевалась надо мной. Я снова развернулся. Пошел. Спустя два шага, на удивление, она меня не настигла. Решил не оборачиваться – а то что, она решит, будто мне интересно. Мне вообще не интересно. Вот бы не видеть ее больше, забыть как постыдный эпизод из детства.

Я курил у какой-то забегаловки, когда она подошла ко мне. Наверное, по мне было видно, что вышел я не только что, а я стоял здесь уже изрядно. А ведь и вправду, несколько часов, не меньше. Несколько часов на холоде, пока в лицо бил мелкий жесткий снежок, пока пальцы дрожали и доставали сигарету за сигаретой.

Подошла и обняла. Не сразу сориентировавшись, я поначалу даже испугался. Правда, отошел за несколько секунд. Ладно бы было мне шестнадцать – у них принято так, иногда взять и подойти, обнять, показать всю свою открытость и желание общаться, бороться за какое-то мнимое счастье от контактов между людьми. Это смешно. Особенно когда тебе, ладно, пусть еще и не тридцать, но уже давно и не шестнадцать. Может, и не так давно. Но в юности всё меняется слишком быстро. И все.

Хорошо, что ушел. Чуть было не познакомился ведь – ну а что, девушка, вроде, приятная, не красавица писаная, но лицо к себе взгляд притягивало. Если бы не эта ужасная фривольность и птичьи повадки. Ах если бы.

Домой добрался быстро, водитель автобуса решил воспользоваться почти пустым салоном и свободной дорогой, гнал как на чёртовой «Формуле-1». Я несколько раз чуть не соскальзывал вбок с сидения, но вовремя успевал ухватиться за поручни.

Назавтра не нужно было идти на работу: новогодние выходные. Загадочным образом благодаря желанию начальства отдохнуть подольше они растянулись на две недели – почти отпуск. Работникам же подарили по какому-то планшету, устроили небольшую попойку и велели даже не думать приходить в офис раньше положенного. Кто как, а я воспринял эту новость без особого энтузиазма. Сидеть две недели дома за исключением редких прогулок и перекуров с самим собой не особо доставляло удовольствие. Конечно, я мог бы поехать к себе домой, встретиться с мамой, сестрой, двумя тетками и кучей бывших одноклассников, но хотелось мне этого даже меньше, чем четырнадцать дней подряд знакомиться со всеми новинками американских телесериалов.

В моей квартире в то время всегда было холодно. Ноги всегда мерзли, а носки и тем более тапочки дома я не носил принципиально. Старые, кажется, еще до революции установленные оконные рамы продувались, стоял какой-то потусторонний гул ветра. На подоконник всегда попадало немного снега, который таял спустя пару минут. Иногда я любил за этим наблюдать. Пушистые снежинки начинали съеживаться, будто бы ломаться, постепенно края их округлялись, а еще несколько мгновений спустя на их месте оставались только пара капелек воды.

Безумно хотелось спать, но я решил хоть немного приобщиться  к жизни вокруг, включил телевизор. По новостям начали что-то рассказывать об очередных врагах нашей великой страны, о наших успехах в машиностроении, о пойманном на взятках каком-то губернаторе…

Проснулся я уже днем. Отчего-то болела шея и кисть левой руки. Может, промерз. Лишь бы как не в прошлый раз, когда мое пребывание в этой квартире зимой закончилось пневмонией и двумя неделями в больнице. Давно пора бы переехать, но больше за такие деньги квартиру в центре не найти. И у джек-пота есть своя цена.

Волновало меня другое. Проснулся я не только с болью, но и с воспоминанием о той девчушке. Сразу вспомнились допотопные методы дрессировки собак: одновременно причинять им боль и заставлять что-то сделать, запомнить, повторить.

Интересно, сколько ей лет? По виду – младше меня ненамного. Может, ей около двадцати. Кажется, еще студентка. Отчего-то думается, что педагогического. Причем пошла туда не из-за нехватки баллов на что-то «пристойное», а по зову души – бывают еще такие люди. С ними часто что-то не так.

Я попытался отвязаться от мыслей о ней, почесал бороду, успевшую отрасти с последнего рабочего дня, пошел варить себе кофе. Вы не смотрите, пожалуйста, что плита такая грязная – руки никак не доходят, да и не очень нужно ее мыть. Все равно у меня никого не бывает.

И не бывают ведь не потому что я какой-то не такой, юродивый или злой. Вовсе нет, не подумайте так, пожалуйста. Мне просто они не нужны. Ни коллеги, иногда многозначительно улыбающиеся и зовущие «в баньку с девчонками», ни бывшие соседи по студенческой скамье, которые звонят раз в полгода и спрашивают, не появилось ли где вакансии. Говорю им, нет, не появилось. Тогда они пытаются изобразить большую заинтересованность моей жизнью и предлагают выпить чаю, чаю с коньяком, коньяк с чаем, наконец, просто коньяк. Конечно, я отказываюсь. Зачем они мне? И зачем мне эти женщины, которые возникают раз в несколько месяцев пытаются нарушить границы моего спокойного мира и навязать себя то в жены, то в любовницы, то в верные подруги. Да и мужчины такие возникали, но куда реже. Ничего не надо. Никого. Нет, спасибо, у меня много дел. Я лучше буду ходить по городу и фотографировать алые ягоды рябины на снегу, честно.

Идти было некуда, но снова весь дом посвятить сериалам или новостям совсем не хотелось. Оделся, вышел, на лестнице заматывал шарф до самых глаз.

Было теплее, чем вчера. Кое-где даже образовались небольшие лужи. Через них прыгали прохожие, кто-то прямо, как броненосец, топал по ним и поднимал в воздух грязные брызги. Кто-то обходил, причем такими мелкими-мелкими шажками. Будто бы старались, чтобы эти лужи их не заметили и не начали преследовать.

Через два двора и замерзший канал на углу мой любимый книжный. Каждый день захожу, меня уже знают все продавцы. Обычно я просто смотрю, прогуливаюсь вдоль полок, несу себя из отдела в отдел. Изредка что-нибудь покупаю, но все равно не успеваю читать сразу. В итоге дома на полу стоит огромная стопка книг, ждущих своего часа. Нет, я их читаю, конечно, но делаю я это медленно, а прочитать нужно слишком много. Даже страшно иногда становится: а вдруг я что-нибудь упущу? Не успею прочитать? Не успею понять? Такие страхи, как и еще тысяча подобных, постоянно не дают покоя. Я думаю о них и думаю, пью кофе, курю, стряхиваю пепел в раковину. И думаю.

Сегодня там многолюдно, совсем не хочется заходить. Кажется, снова какая-то звезда с горизонта литературы представляет свою книгу и дает автографы, рассказывает о сюжете – приключениях сантехника в параллельном мире, важно цокает языком и дает советы начинающим литераторам, графоманам, бумагомаракам, жаждущим славы, признания, денег, экранизаций и сотен прыгающих в постель фанаток.

Устало шел по центральному проспекту, ноги месили грязный снег, а в лицо постоянно тыкали разными листовками и купонами. Усталость медленно сменялась утомленной злостью, когда хотелось просто вырывать эти их купоны из рук и рвать, подкидывать в воздух, как у Феллини (а может, и не у него, я могу ошибаться) и чтобы они опадали назад густой стеной снега.

С каждым шагом, километром, пройденным светофором, каналом, рекой, мостом становилось все тяжелее. Сигареты были на исходе и я снова погружался в реку апатии. Своих же мыслей и боялся, но хотелось придти домой, и чтобы там был кто-то. Или не хотелось. Но тепла отчего-то не хватало – виной тому зима, быть может. Или не зима, а вечные мамины просьбы быстрее найти себе жену и сделать ей внуков. Или действительно нехватка тепла, общения. Вместо этого – избыток самого себя, сигарет и ветра.

Не помню как, но в итоге я дошел до того места, где вчера на меня налетела эта девчушка. Здесь я снова и остановился, перемялся с ноги на ногу. Потом решил зайти в кафе, взял с собой стакан черного кофе и вернулся курить к витринам. Мне нравился вид на проспект отсюда, он казался не таким уж и серым, не таким быстрым, не настолько набитым пустыми людьми – этакими оболочками, в которых нет ничего, даже доброты или злобы, а простой набор механики, рефлексов, инстинктов, установок.

Уже темнело, зимой светло всего несколько часов. Снег усиливался, на смену маленьким снежинкам приходили большие, такие толстушки, которые даже не колются, а мягко оседают на одежде, на бровях, на щетине.

Пора бы домой, смысла не было здесь торчать. Даже сам не знал, зачем сюда пришел. Ну пришел и пришел. А оказалось, что без такого нелепого эпизода, какой был вчера, немного не так. Более пусто, слышно эхо собственных мыслей, отзвук каждого своего шага.

Я выбрасывал пустой стаканчик из-под кофе и уже собирался двигаться к автобусной остановке, когда меня в спину что-то ударило. Я обернулся и одновременно кто-то звонко засмеялся, со спины посыпались останки увесистого снежка.

Размахивая по-птичьи руками, смеясь и щуря глаза она подбежала ко мне и в упор кинула второй снежок в грудь.

- Так, может, скажешь, как тебя зовут?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив