Триста шагов
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
(Заметки книгочея)
Их примерно столько от станции до библиотеки. И на этот раз, не имея рядом с ней особых дел, я думал, зайти в нее или нет. Но какая-то сила заставила. И она подтолкнула меня в спину — хотя бы ради прогулки.
Выброшенные накануне книги на специальном столике — а их там немало было — уже разобрали. Я даже не взял с него «Тысячу и одну ночь» в двух томах. Хотя не очень и жалел о том, но теперь взял бы.
А в небольшой железной клетке дальше, у самого входа в библиотеку, было еще несколько книжек. Привлек внимание ярко-красный Маяковский. И почему его так любят издавать в красном? Иногда в белом, но с красными буквами все равно. Иногда в красном, но с золотистыми буквами, но красное — всегда. Как утвердился за ним этот цвет.
Тогда подумал: писатель — это очень часто цвет, утвержденный за ним. Еще с собраний сочинений в шкафу у родителей помню. Но цвета менялись. Тургенев с зеленого стал фиолетовым, а Толстой с серого стал коричневым. Коричневым был Пушкин, а потом он стал бордовым. У Маяковского не менялся цвет.
Вторым томиком оказался Солженицын. То, что Маяковского выбрасывают из библиотек, удивления не вызывает. Странно, что еще не всего выбросили, оставив лишь избранного в паре томов. Удивительно, что избавляются от Солженицына.
Мне достался второй том «В круге первом» — в сером матерчатом переплете. Впрочем, в переплетах не разбираюсь, пусть и не матерчатом, но не в гладком, дерматиновом, а ворсистом. Такие я обтягиваю тут же скотчем, чтоб не залоснились от рук. Меня переживут, что утешает. Книги мои должны пережить меня и еще послужить.
Открыл и на первом же месте услышал горячий спор людей о России, о той вине, которую несет на себе каждое поколение в ее истории. Теперь и почитать будет самое пора. А то думал: читал, знаю. Ничего знать невозможно. Тридцать лет прошло с тех пор, как впервые прочел. И в новых красках все теперь лежит передо мной.
|
</> |