7 февраля дело «анархо-коммунистического бунда», как называли свою компанию восьмиклассники школы № 21 Канска, подошло к развязке. Слушалось оно с 4 августа прошлого года коллегией 1-го Восточного окружного военного суда, судьи через полстраны прилетали из Хабаровска. И вот в понедельник — завершающая речь адвоката Владимира Васина, затем три последних слова троих подростков (им было по 14 лет, когда их задержали, сейчас всем по 16) — и суд удалится в совещательную комнату. Выйдет с приговором до 11 февраля или уже 11-го, когда истекает командировка судей (на тот час, когда я передаю эту заметку в редакцию, продолжительность перерыва в заседании еще неизвестна).

«В обвинительном заключении 834 страницы, в приговоре, скорее всего, будет около 400, — говорит «Новой» адвокат Васин. — После удаления в совещательную комнату тройка судей начнет сформировывать все свои мысли, заметки и то самое внутреннее убеждение в единый итоговый акт. Техника печатания не может быть 500 слов в секунду. Таким образом, мой прогноз: приговор огласят 11 февраля».

Гособвинитель запросил детям 9 лет лишения свободы, 6,5 и 6 лет 5 месяцев. Матери подсудимых надеются, что военный трибунал в ходе разбирательств все же убедился в ошибочности обвинения детей в терроризме (205.3), и есть шанс, что тогда по оставшимся статьям (о взрывчатых веществах) дадут года два-три воспитательной колонии, а то и сжалятся, применив 73-ю статью (условно).

В деле действительно есть исчерпывающие доказательства, что подростки делали «бомбочки» и «дымовухи». Ребята никогда и не отрицали свои химические опыты, однако категорически не согласны с тем, что «обучались терроризму» и вынашивали план подрыва офисов ФСБ или МВД. То, что подростки химичили в бане и гараже, а потом взрывали смеси на огороде, на пустыре (в банке из-под чипсов «Принглс»), у заброшенного здания, а один из парней при этом читал Толстого, рассуждал об анархизме и пацифизме, никак, по-моему, не доказывает их готовность убивать людей ради политических целей.

«Новая» изучила все материалы дела, с которыми знакомились подсудимые и их защита, газета привлекала сторонних экспертов, не смогла только присутствовать в суде — его объявили закрытым (однако мы получали подробные личные записи участников процесса). Так вот, в деле нет доказательств, что одно (эксперименты с «бомбочками») проистекает из другого — критического отношения к реальности. Нет доказательств причинно-следственной связи одного временного возрастного увлечения будущих мужчин с их интересом к политике и истории. И то и другое — обычные практики взросления, воспитания характеров и чувств, поиска острых ощущений и самореализации.

И надо, видимо, отдельно пояснить: в деле, само собой, нет ничего о построенном в компьютерной игре «Майнкрафт» здании ФСБ и попытке — виртуальной — его взорвать, что, по мнению многих российских СМИ, общественности, и стало причиной уголовного дела. Делать из следователей дураков или их демонизировать никто никому помешать не может, но надо понимать, что это затушевывает реальные нитки, которыми дело шито.

О них наша газета подробно писала — только объемных, аналитических текстов более двух десятков.

Несколько цитат по записям из зала суда. Началось все с листовки, наклеенной на местный офис отдела УФСБ, вечером того же дня ребят задержали — тогда пятерых. (Имена детей «Новая» в соответствии с законами РФ не разглашает, за исключением Никиты Уварова — с разрешения семьи.) Васин: «Листовки, которые ты наклеивал на ФСБ и казначейство, когда тебя задержали, что на них было?» Уваров: «Надпись «Руки прочь от анархистов», 4 фото и 4 имени, а еще «Государство — главный террорист». Хотели донести до людей о пытках, репрессиях. Мне было жалко людей, не хотел, чтобы это происходило в стране, считал пытки и все это несправедливым. Я считал, что эти люди имеют потребность в какой-то поддержке, я хотел этими листовками обратить внимание общества на это, чтобы люди могли про это узнать, поподробней ознакомиться, если заинтересуются, может, письма написать поддержки или как-нибудь еще ее оказать».

Далее речь о задержании и допросе. Уваров: «…Меня завели к ним, там было человек восемь (оперативников, в т.ч. из Красноярска), они там вопросы разные задавали про анархизм, я им отвечал, они мне не верили». Васин: «А что ты им отвечал?» Уваров: «Не помню, что я им отвечал, ну, помню, что-то про Толстого им говорил, они не верили, что он анархистом был, думали, что я им вру. Потом нас вывели из этого кабинета, и мы пошли в другой. Там был бородатый в куртке кожаной, и он начал задавать свои вопросы про «коктейли Молотова». Васин: «Что ты отвечал?» Уваров: «Я также отвечал, что это мы все делали лично для себя, без умысла, чтобы использовать это против власти, устраивать какие-то теракты, а чисто для эксперимента, для зрелища». Васин: «Ты понимаешь, из-за чего у тебя появились проблемы?» Уваров: «Да, из-за того, что мы с ребятами занимались пиротехникой и одновременно с этим политической активностью, клеили листовки. И нашли у нас видео, всякие слова в переписках. Из-за этого решили нас обвинить в терроризме».

Запрос на посадки

В деле, в самой сути обвинений, в методах следствия, в обстоятельствах вокруг него отразились все системообразующие реалии России. Видимо, поэтому о нем куда больше говорят иностранцы (The Times, Le Monde и др.) — и статья о канском деле появилась в английской Википедии, а не в российской.

В 2017-м Кремль увидел девочек в тяжелых грубых ботинках и мальчиков в их полукедах с голыми щиколотками — московскую школоту, — вышедших на демонстрации против коррупции и скандирующих на Тверской «Гриффиндор! Гриффиндор!». Кремль обратил внимание, началась кампания против вовлечения школьников и студентов в политику (несанкционированную). Тогда же, в 2017-м, началась еще одна кампания: Путин потребовал усилить выявление законспирированных и спящих террористических ячеек. Поначалу процессы шли вроде параллельно, но быстро пересеклись: самые заметные дела — «Сети» (признана террористической и запрещена) и «Нового величия».

Уже за первое полугодие 2018-го, по отчетам Генпрокуратуры, предотвратили 19 терактов; тогда же секретарь Совбеза Патрушев на выездном совещании отметил растущий уровень террористической активности в Сибири: за девять месяцев 2018 года возбудили 56 таких дел; а за первую половину года выявили более 9 тыс. нарушений законодательства о противодействии терроризму. Тогда называли много умопомрачительных цифр, а вывод Патрушев сделал такой: это связано, в том числе, с нехваткой денег в местных бюджетах, и спецслужбы должны действовать упреждающе — устранять причины и условия, способствующие совершению терактов. На этом он поставил точку, но, если продолжать его мысль, ФСБ должна бы озаботиться наполнением сибирских бюджетов? Пересмотром федеральных и межбюджетных отношений? Вопросами неравенства и несправедливости? Самим устройством РФ, оттягивающим деньги в Москву?

В Москву, которая, как мы узнали недавно из рейтинга благосостояния мегаполисов, стала третьей, уступив Сингапуру и Торонто и обогнав Сидней и Лондон. По развитию инфраструктуры и качеству жизни Москва заняла первое место. Можно было бы только порадоваться, если б в одной стране с Москвой не было бы Канска. Профессор Катерина Поливанова, научный руководитель Центра исследований современного детства (ВШЭ), комментировала «Новой» психологические аспекты канского дела: «Сегодняшний подросток лишен возможности действовать по собственному усмотрению, он находится в ситуации, когда все наперед известно, за него решено. Никакого героизма, никакого авторства. Главный вопрос, как создать такие места, где подросток сможет почувствовать собственное усилие, где он будет делать что-то полезное, важное, причем важное не только по мнению учителей, но и по его собственному мнению. В одной из московских частных школ школьникам предлагают до 70 разных внеурочных активностей.

Таких вопросов, выводящих на то, что само устройство страны провоцирует подобные дела и процессы, что дети страдают из-за глупости отцов, можно задать десятки. Ну, например: еще о Конституции, федеративном устройстве, бюджетах, о том, что «все звери равны, но некоторые равнее других». Канским детям прокуратура запросила до 9 лет зоны. Они никого не взорвали, не убили, ущерба не причинили, никому не угрожали, никого не изводили, не хулиганили даже, не дрались. Даже не пили/не курили; «мухи не обидят», по местным меркам — чуть не ботаники. Прокуратура считает доказанным, что они «намеревались» всем этим заняться.

То есть «девяточку» — за намерения. А точнее — за мальчишескую болтовню, шутки и браваду в соцсетях.

У всех сейчас на слуху куда более ясно и всерьез сформулированные намерения отрезать головы, звучащие публично от других фигур, куда более конкретных и с конкретным бэкграундом и возможностями. И?

Или такой вопрос. После пожелания Патрушева действовать заблаговременно, только в Красноярском крае ФСБ в короткий срок упредила пять случаев терроризма, все среди подростков (нижняя граница пока — 13 лет), распихав их по тюрьмам и психушкам. А вот если упредить не удавалось, то эти случаи квалифицировались не как теракт, а как «хулиганка». Слова, написанные в «ВК», оказались страшней, чем, например, три «коктейля Молотова», брошенные в парадный вход мэрии Красноярска, когда в город прилетел Путин, или поджог теми же «коктейлями» опорного пункта полиции в Шалинском под Красноярском.

Намерения — это терроризм. То, что сделано, — хулиганство. Так? Видимо, к намерениям добавленной стоимостью идут звезды на погонах и красивые отчеты, поскольку к тому, что сделано, чего-то нафантазировать и прибавить затруднительно.

Обычная кампанейщина? Нет, необычная: Кремль вновь и вновь возвращается к вопросам детства и юности. Например, в марте 2021-го президент потребовал от МВД активней мониторить интернет и реагировать на вовлечение несовершеннолетних в несанкционированные акции.

Новое поколение — эти смятенные дети, что даже на пустых перекрестках стоят, ждут зеленый (откуда в них эта правильность?) — взрослеет во враждебной к ним стране. Гарри Поттер сюда не прилетит — его объявят террористом и кинут в тюрьму.

Достоевский диктует

Комитет называется следственным, а не причинно-следственным. Он — по последствиям, а не по радикальному, не по корню проблем. Если же попробовать собственным невооруженным глазом разбирать среду, из которой выросло дело, прежде прочего он увидит тусклость и убогость депрессивного города, утопающего в снегах, бесконечных лесопилках, дымах, горах отходов лесопиления; орденоносный, ранее с мощной промышленностью Канск все последние 30 лет хиреет, потерял пятую часть населения, сейчас в нем 89 тысяч. Кандальный тракт. При царе здесь на одного вольного — 7–8 ссыльных. Потом СССР: здесь — россыпь лагерей. И сейчас на этом фоне, помимо ожидаемых «ауешников» (признаны экстремистской субкультурой, запрещена в России), СИЗО-5 и воспитательной колонии как градообразующих учреждений, есть здесь и абсолютно иные молодые люди — ищущие идеала, полные романтизма и максимализма, читающие, интересующиеся новым миром и тем, почему вокруг них — все тот же зэковско-вохровский, что и пятьдесят, и сто пятьдесят лет назад.

Влюбленные, как все мальчики во все времена, в утопии, и желающие подправить мироустройство, обсуждали марксизм и анархизм, рецепты из XIX века, читали Маркса и Кропоткина, Льва Толстого и Прудона, Бердяева и Ноама Хомского.

Мальчики, имеющие сердце и ум, вряд ли могли в Канске взрослеть иначе. Это не столичный нонконформизм, с сознательным отказом от буржуазности и стабильности — тут такой альтернативы не было и нет. И можно разве отказаться от уголовной, «синей» субкультуры. Но в нее будут вгонять — так уж заведено.

И вот — внимание! — среди этих мальчиков из простых семей, озабоченных вечными русскими вопросами, оказался представитель местной «золотой молодежи», внук мэра (уже бывшего) Надежды Качан, умник, любимая книга «Капитал» (которую бабушка вручила внуку в подарочном варианте, с золотыми буквами на обложке — представляете, бывает и такое), блестящий парень — все как всегда, как было и в XIX веке. Его тоже задерживали вместе со всеми, но отпустили, и его на скамье подсудимых нет. Тоже как почти всегда в России.

Хотя это он — что видно из переписки в Сетях, из психолого-лингвистической экспертизы, из показаний детей в суде — и завел первым разговоры о партизанской войне и методах, о фантастической пушке Гаусса, рельсотроне. Ни в коем случае не хочу сказать, что его тоже следовало привлечь, я лишь о странностях и избирательности самого привлечения.

Это русская жизнь, подражающая Достоевскому и Горькому: все в том же 2017-м огонь со свалок китайских лесопилок перекинулся на Канск и уничтожил махом 78 домов. Город посчитал виновной в катастрофе мэра Качан — дескать, это она продала город китайцам. Это не так: и деиндустриализация Канска, и явление китайцев состоялось до нее, и с грандиозным пожаром она боролась, как могла. Но факт — Качан здесь ненавидят. Китайцев закидали камнями, они уехали (но позже вернулись в качестве владельцев пилорам, те по-прежнему жужжат, а опилки вновь дымят), Си Цзиньпин на письма Канска не ответил. В 2018-м Качан с поста мэра ушла, на нее завели уголовные дела.

И вот перед их рассмотрением она выступила на красноярском телеканале — ей размыли лицо и подписали как «бабушка свидетеля». Бабушка обличала тех самых пацанов, которые жили на пожарище и могли бы всем этим возмутиться, пацанов, интересующихся политикой. Она их сдала. Вслед за городом. Зарабатывала очки перед органами и судом? Она рассказала, что невольно подслушала детей: «Это разговоры людей, которые абсолютно понимали, что делают. Абсолютно готовились к серьезным действиям на территории, по крайней мере, как я поняла, нашего города. Разговоры были, что они все герои».