Тельняшка. Полоска №36.
michman_acdc — 31.01.2016 Затянувшаяся установка нового вооружения вымотала меня до того, что каждый день мне казался одним и тем же заново проживаемым бессмысленным днём. Вот и сегодня за завтраком все присутствующие офицеры угрюмо жевали, не находя интересных тем для застольной беседы.- Как же всё осточертело, господа! - не выдержал наконец Кончалов. - Эх, отдохнуть бы сейчас, эдак с размахом! Завалиться в ресторацию где-нибудь на Невском и завить дым верёвочкой!
- С размахом нам сейчас никак нельзя. - возразил Беринг. - После хорошего отдыха придётся ещё несколько дней с последствиями разбираться, а у нас командование и так гневается, что мы в установленные сроки не укладываемся.
- А без размаха какой отдых? - с тоской произнёс Хлебоборзов. - Но да, гауптвахту мы себе позволить не можем. Да и домашний арест тоже…
- Ну, с последствиями можно разобраться, если проявить смекалку. - сказал штурман Регистратов, лукаво блеснув стёклами пенсне.
- Это как, например? - все с любопытством уставились на него.
- Давеча я был в гостях на именинах подруги моей жены. - начал штурман. - Так вот, оказывается, супруг именинницы, ротмистр Телепаев, как-то так же хорошенечко отдохнул под девизом “Кирасир Его Величества не боится вин количества!” и потянуло его на подвиги. Взгромоздился он на своего Буцефала и давай являть прохожим на Литейном свою удаль молодецкую. Ну-с, продолжалось это недолго - появившийся военный патруль принял его в свои объятья и препроводил в комендатуру для прояснения обстоятельств. Там слегка протрезвевшего ротмистра опросили да и отпустили, пообещав направить депешу о его поведении в полк. Телепаев дома проспался, а утром, не будь дурак, привёл себя в порядок, побрился, и этаким молодцом явился в комендатуру. Я, говорит, послан командиром N-ского полка, у вас должны быть документы на этого пьяныгу, ротмистра Телепаева. Давайте их мне скорее, мы будем судить его офицерским судом, дабы он, подлец, не позорил честь гвардейского кирасирского полка Его Величества! Забрал бумаги и был таков, шельмец. В полку так про это ничего и не узнали.
- Потрясающе! - восхитился я. - А вам-то откуда стало об этом известно, Аристарх Парфёныч?
- Так он сам этим за ужином похвалялся. Принял на грудь, вот его и повело. Да и не вчера же это случилось. - пояснил Регистратов. - Ротмистр вообще за столом разошёлся, всё норовил приобнять заезжего гостя-француза, и сообщить ему, что давненько мы с нашей армией не гостили в Париже. Непорядок, мол, ждите снова вскорости. Француз, бедолага, не знал уж, как и спастись!
- Мда… Боюсь, в нашем случае это не сработает, поскольку нарушение порядка будет массовым. А иначе какой в этом смысл? - сокрушённо вздохнул Кончалов.
После завтрака я отправился к “Слонобою”, нужно было продолжать наладку усовершенствованного шифровального аппарата, за который отвечали офицеры с крейсера “Невнятный”. Руководить процессом прибыл сам капитан второго ранга Робинзоньев в сопровождении лейтенанта Губёшкина, поскольку мичман Ушаков убыл в отпуск - успел утвердить его заранее, везунчик.
- Ну что ж, господа, продолжим. - хриплым голосом начал Робинзоньев. Похоже, он переусердствовал в мотивировании подчинённых, что отразилось на его голосовых связках. И то сказать, всем нам пришлось нелегко с этим треклятым агрегатом.
- Да, в прошлый раз нам удалось наладить передачу простых фраз. - поддержал его Беринг. - Давайте повторим это и пойдём дальше.
- Отлично! - просипел Робинзоньев и повернулся к Губёшкину. - Не суй нос не в своё дело!
- Не понял, господин ка… - опешил тот.
- Передавай, говорю, фразу “не суй нос не в своё дело” - раздражённо прорычал кавторанг.
- А, так точно! - просиял лейтенант и защёлкал рычажками на приборе.
Беринг подхватил ленту, лезущую из ответной части.
- Не суй взнос не в своё дело… - прочитал он.
- Ты что там передаёшь? - накинулся Робинзоньев на своего подчинённого. - Давай ещё раз!
- Не суй нос не в своё тело. - объявил Беринг, ознакомившись с содержанием полученного сообщения.
- Не боги горшки обжигают! - вздохнул кавторанг.
“Не йоги горшки обжигают” - полезло из агрегата.
- Мы чем-нибудь помочь вам можем? - участливо осведомился Беринг. - Может быть попробуем что-нибудь другое? Один в поле не воин.
“Один в поле - а вони...” - отозвался агрегат.
- Так, господа, давайте соберёмся и продолжим. - героически пытаясь остаться серьёзным, заявил Беринг. - Тяжело в учении - легко в бою.
“Тяжело в лечении - легко в раю” - прочёл я.
Беринг прикрыл лицо газетой “Мой околоток”, но оттуда всё же раздалось предательское бульканье сдерживаемого смеха.
Робинзоньев побагровел как свёкла.
Я решил вмешаться в процесс. Того и гляди кавторанга удар хватит, а нам только инцидентов на борту не хватало! Вот вернётся к себе на “Невнятный”, тогда пусть отдаёт Богу душу на здоровье сколько угодно.
- Надо быть предельно внимательными и чётко следовать инструкции. - посоветовал я Губёшкину. - Что посеешь, то и пожнёшь.
Он дрожащими руками взял лезущую из машины ленту.
- Что посмеешь, то и пожмешь… - прочёл он.
Чтобы не расхохотаться в голос, я до боли закусил губу и закрыл лицо ладонями, поэтому не знаю, что проделал Робинзоньев по отношению к своему подчинённому, но всё наладилось, и простые сообщения стали доходить без искажений.
- Теперь можно приступить к следующему испытанию. - заявил кавторанг, убедившись, что дело пошло. - Вы будете присылать первую часть сообщения, а с нашей стороны будет отправляться вторая, заранее определённая часть.
И мы приступили.
Для начала мы отправили следующую фразу: “Лети с приветом”. “Возвращайся умным” - получили мы в ответ. Лицо успокоившегося было Робинзоньева опять приобрело благородный оттенок королевского пурпура.
- Это какое-то неправильное сообщение. - поспешил вмешаться Губёшкин. - Давайте другое.
- Не вопрос, - пожал плечами Беринг. - Принимайте другое.
“Любишь кататься” - ушло от нас. “Люби и катайся” - пришло в ответ.
Робинзоньев уже не мог говорить и только хватал ртом воздух.
Лейтенант отчаянно передвигал рычажки на приборе, в ужасе косясь на своего командира.
- Повторите, пожалуйста, ещё раз… - попросил он.
Мы ещё раз послали “Любишь кататься”. “Катись к чёртовой матери” - ответствовал нам агрегат.
Этого капитан второго ранга вынести уже не смог. Знаком приказав своему подчинённому сворачивать аппаратуру, он нетвёрдой походкой покинул палубу нашего эсминца.
- Ну, что ж. - невозмутимо констатировал Беринг. - Как я понимаю, мы пока больше ничем не можем помочь господам офицерам с “Невнятного” в испытаниях.
- Да, похоже, это какая-то конструктивная проблема… Мы свяжемся с поставщиком этого дьявольского устройства. - удручённо согласился Губёшкин и отбыл со своей аппаратурой.
Глянув на часы, я понял, что уже время идти на занятия по немецкому языку, и отправился в свою каюту за книжками. Но по дороге меня перехватил Илларион Пьющенко.
- Как ты думаешь, Алексей, если я добуду осиновый кол, Штурбубенин прекратит меня вампирить? - нервно потирая виски, спросил он.
- Что, он сильно к тебе пристаёт? - удивился я. - А мы-то с Марабуевым и Пугачёвым гадаем, что это он затих и нас не тиранит. А оказывается, он на тебя переключился!
- Да всю душу выел! - с отчаянием произнёс Лариосик.
- А ты хочешь кол в Кондратия поместить или в первозданном виде применить? - поинтересовался я.
- Нет, ну зачем же лососика травмировать? - запротестовал Пьющенко. - Мне лишь бы Аркадия угомонить.
- И чего он от тебя хочет на этот раз?
- Он хочет провести для меня обучение по обслуживанию оптических приборов - протирка оптических осей и тому подобное. Уже шестой раз пристаёт ко мне с разъяснениями.
- Странно, он же подписывался провести всего два занятия, насколько я помню. - удивился я. - Поразить всех своим усердием хочет, что ли?
— А ещё он требует от меня, чтобы я подтвердил, что он был моим наставником с тех пор, как я появился на эсминце. - пожаловался Лариосик. - Но ведь это неправда. Это ведь вы с Якобом Йоханновичем меня за руку вели.
- Ну, что поделать - близится пора рапортовать командиру об успехах за год, вот Штурбубенин и старается как может.
- Знаешь что, я вот сейчас пойду и всё ему выскажу! - решительно заявил Пьющенко.
- Не получится - он сейчас обедает, а потом у нас немецкий. Вернее, у нас сейчас немецкий, а он ещё обедает. - остудил я его пыл.
- Он что, так заработался, что забыл вовремя принять пищу? - скептически усмехнулся Лариосик.
- Нет, просто на немецкий идти не хочет. - пояснил я.
- Так пусть откажется, раз не хочет! - пожал плечами Пьющенко.
- Ты что, а рапорт командиру об успехах? - ответил я и раскланялся - пора было бежать на занятие.
Урок, на который Штурбубенин так и не дошёл, оказался с моей точки зрения весьма полезен - он был посвящён фонетике немецкого языка, и я старательно записал в тетрадку дюжину немецких скороговорок, намереваясь как-нибудь поразить барышень этими кошмарными заклинаниями. Мне больше всего понравилась скороговорка про дракона и его восемь улыбок, хотя про осла и крапиву звучала тоже угрожающе. Да и про студента в сапогах с отворотами было тоже неплохо.
Вернувшись в кают-компанию, я с удивлением увидел там Штурбубенина, перебирающего какие-то бумаги.
- Знаешь, с немецким не получилось - столько дел навалилось! Я ещё полночи с ними разбираться буду. - фальшиво улыбаясь, пояснил он.
Я пожал плечами - никаких срочных дел у нас не было, “Невнятный” со своим шифровальным агрегатом будет возиться минимум два дня, так что Беринг разрешил нам располагать собой, чем я и собирался воспользоваться. Но если Аркадий хочет выслужиться таким образом - что ж, его дело.
Однако поднявшись на борт катера, идущего на большую землю, и стоя на палубе в ожидании отхода, я вдруг с удивлением заметил знакомый несколько неуклюжий силуэт, осторожно пробирающийся по трапу за спинами других офицеров. Это был мичман Штурбубенин, явно старающийся не попасться мне на глаза. Поскольку провести всю дорогу до города в его обществе никак не входило в мои планы, я сделал вид что не заметил его, хотя мне стало немного любопытно, чего он, собственно, добивается своими манёврами? Но мне было не до него, я собирался встретиться с моими друзьями, Захарычем и Кисанькой, в нашем кабаке, и радостное предвкушение встречи вскоре затмило любые мысли о моём назойливом сослуживце.
|
</> |