Тандемократия и либеральный консерватизм

arkadiy_maler — 25.09.2011 Итак, туманное политическое будущее России десятых годов XXI века обретает первые внятные очертания. Тандем принял решение: Путин будет президентом, а Медведев - премьер-министром.

Решение слишком предсказуемое, чтобы превращать его в событие революционного масштаба, но, поскольку речь идет о структуре власти в России, как минимум, на ближайшие шесть лет (а именно таким будет теперь президентский срок), все-таки имеет смысл сделать из него существенные выводы.

1. Само по себе это решение, действительно, слишком предсказуемо и в этом смысле наиболее “скучное” из всех возможных, – оба “консула” сохраняют свою власть, и только лишь меняются номерами. Я сам долго думал, что если они все-таки договорились о том, что Путин возвращается в Кремль, то почему бы самому Медведеву не стать премьер-министром? Оказывается, тут и гадать не надо было, именно такой вариант был принят с самого начала. В том, что этот вариант был принят изначально, можно быть уверенным, и не потому что сам Медведев об этом “проговорился”, а потому что все эти годы он не вел себя как политик, готовый идти в бой за президентское кресло в 2012 году. Так что власть в России стабильна как никогда и все любители расколоть тандемократию сильно просчитались.

2. Должен признать, что я всегда испытывал определенную симпатию к президенту Медведеву и не видел ничего плохого в том, если он пойдет на второй срок. В конце концов, после его второго срока вполне мог бы вернуться Путин, продлив свое пребывание во власти на гораздо большее время, чем теперь. Медведев мне симпатичен как живой современный человек, лишенный, как мне кажется, советско-бюрократических комплексов. Те же его свойства, которые иные считают “слабостью”, мне как раз нравятся, – я хочу видеть во главе своей страны живого чувствующего человека, а не функцию; человека, который способен сомневаться в своей правоте и не скрывать это сомнение от других людей. Но самое главное, Дмитрий Анатольевич Медведев и особенно его жена Светлана Владимировна открыто поддерживают Русскую Православную Церковь, и было бы нечестно не обращать внимание на это обстоятельство. Приведу в пример хотя бы такой, “незначительный” для кого-то факт. Я помню, как ещё в 2004 году я сидел на заросшем берегу Оки в убитом городе Муроме и мечтал, когда же в нашей стране будут праздновать день святых Петра и Февронии Муромских, и вот с приходом Медведева уже третий год 8 июля празднуется на государственном уровне почти как 8 марта. Другой пример – покровительство Дмитрия Медведева строительству Нового Иерусалима под Москвой, имеющему важнейшее историософское значение. Поддержка Церкви – это принципиальный критерий для православного человека и недопустимо забывать о нем.

Но был и такой негативный факт, который невозможно оспаривать, а именно, поддержка Медведевым ультралиберального ИНСОР, символически дополненного просочившемся в интернет танцем под пошлейший попсовый хит начала 90-х “американ бой, уеду с тобой”. Лично я хочу верить в то, что это была специальная ширма для либерально-западнической тусовки и самого Запада, но ведь как теперь доказать, что это только ширма, а не искренняя позиция?

Поэтому я не могу про себя сказать, что я хоть сколько-нибудь расстроен или обрадован принятому решению, – если я чему-то обрадован, так это тому, что сам тандем сохранился и Россия вновь избежала, как тоталитарного, так и ультралиберального реванша. Потому что не надо забывать: Россия выбирает не между Медведевым и Путиным, Россия выбирает между Медведевым и Путиным с одной стороны (то есть “Единой Россией”) и КПРФ с другой стороны, а если не КПРФ, то ЛДПР. Вот этот очень неприятный, но слишком очевидный факт в упор не хотят видеть наши наивные либеральные интеллигенты, желающее “спасти страну от Путина”. Не понимают эти люди, что не они спасают страну от Путина, а сам Путин спасает их от “этой страны” (ну и далее по Гершензону, см.“Вехи”).

Между прочим, стоит заметить, что после четырехлетнего пребывания Путина в кресле премьер-министра статус главы правительства в России вырос до уровня реального “второго лица в государстве” вместо того положения почти технической функции, которую занимали все премьер-министры до 2008 года. Поэтому переквалификация Медведева из главного в Кремле в главного в Белом доме можно назвать “понижением” только с очень большой оговоркой. Напомню, что до своего президентства его статус был пониже, чем у премьер-министра.

3. Между тем, глупо было бы игнорировать тот факт, что для многих людей эта рокировка выглядит комично, а также делать вид, что мы не понимаем этой комичности. Но вопрос не в том, комична эта рокировка или нет, а в том, что следует этой комичности, ибо кто сказал, что комичность это обязательно плохо? Альтернативой комедии вполне может быть трагедия (чем был бы распад страны, приход к власти коммунистов, фашистов или радикальных либералов), и поэтому уж лучше жить во времена комические, чем во времена трагические.

По классической теории комедии, сущность комического эффекта заключается в несоответствии, когда воспринимаемый образ не соответствует ожидаемым стереотипам. В данном случае мы сталкиваемся с несоответствием двум стереотипам: стереотипу поведения правящего президента и стереотипу смены власти при либеральной демократии. В соответствии с первым стереотипом действующий президент, тем более позиционирующий себя как реформатор и модернист, при конституционной возможности выдвигаться на следующий срок правления обязательно должен это сделать и бороться за власть. Медведев же не стал этого делать и, тем самым, сломал стереотип. Кроме того, Медведев не только сам не выдвинул себя на следующий срок, а предложил бывшего президента, который уже правил страной два срока подряд, тем самым, как будто признавая свою неудачу и преимущество своего предшественника. Предшественник же, то есть Путин, вновь возвращается в положение президента, причем, теперь у него есть шанс править целых двенадцать лет. Таким образом, эта рокировка не только не соответствует стереотипу поведения молодого президента-реформатора, имеющего право выдвигаться на новый срок, но и не соответствует стереотипному представлению о смене власти в либеральной демократии.

Да, это действительно вызывает комический эффект, но именно потому, что наше восприятие ориентировано на стереотипы, а потому имеет смысл подробно проанализировать эти стереотипы.

Во-первых, где написано, что любой временный властитель обязан любой ценой бороться за продление своей власти? Все-таки политическая стабильность государства важнее частных амбиций, и только враг этой стабильности мог пожелать Медведеву объявить Путину открытую конкуренцию и расколоть власть. И вот тогда бы положение Медведева, заведомо проигравшего Путину при честных открытых выборах, было бы по-настоящему комичным. Поэтому искусство политика заключается не в том, чтобы всё время в открытую бороться за власть, а в том, чтобы уметь вовремя отступить, дабы не потерять всё и не выглядеть уже совсем комично. Но и искусство политики здесь не самое главное – есть ещё христианская нравственность, с точки зрения которой способность к политической конкуренции вообще не является какой-либо ценностью, а по-настоящему ценным является готовность пожертвовать своим статусом ради общего блага. Поэтому закоренелым атеистам никогда не понять, почему для православных людей “неудачный политик” Николай II – святой страстотерпец, а “удачные политики” Ленин или Сталин – исчадья ада.

Во-вторых, все разговоры о том, что демократия требует сменяемости власти и быть у руля страны больше двух сроков подряд “неприлично” уместны только тогда, когда ситуация в стране для этого достаточно стабильна. Франклин Рузвельт правил в США три срока, с 1932 по 1945 год. Уинстон Черчилль, перестав быть канцлером Великобритании в 1945 году, вернулся еще на четыре года в 1951 году. До него и Чемберлена с перерывами в три срока управлял канцлер Стэнли Болдуин. Шарль де Голль управлял Францией с 1940 по 1946 год, а потом в 1959 году вернулся на целых десять лет. Эти знаменитые политики управляли своими странами в ситуации затянувшегося кризиса. Но ведь последние четверть века Россия переживает самый настоящий кризис “переходного периода” и никто не может сказать, что этот “переходный период” полностью завершен. Кстати, до 2002 года во Франции президентский срок составлял 7 лет, а сейчас – 5 лет. Франсуа Миттеран правил 14 лет, Жак Ширак – 12 лет. Если уж ориентироваться на опыт западных “либеральных демократий”, то нужно помнить и об этих прецедентах.

Поэтому срок правления и сменяемость власти это, конечно, очень важный критерий республиканской системы, но гораздо важнее идеология этой системы, и вот по этой части я могу констатировать только то, что из всех политических сил, стремящихся к власти в России в обозримом будущем, как бы это ни было странно на первый взгляд, ничего ближе к либеральному консерватизму, чем “Единая Россия”, нет и не предвидится. Вряд ли нужно объяснять, что ни КПРФ, ни ЛДПР, ни СР, ни “Правое дело”, ни “Яблоко” либерально-консервативным принципам никак не соответствуют. Более того, из всех этих политических сил только и только “Единая Россия” наиболее расположена к Русской Православной Церкви, в то время как и КПРФ, и ЛДПР, и СР, и “Правое дело”, и “Яблоко” можно прямо назвать партиями антиклерикальными. Конечно, “Единая Россия” это совсем не клерикальная партия, но она уж точно не антикерикальная, и если православные активисты где-то находили понимание до сих пор, то только в рядах этой партии.

Так неужели ради формального принципа сменяемости власти можно пожертвовать существующим, вполне терпимым положением, и увидеть в Кремле людей, для которых мир делится на “патриотов” и “либералов”, из коих одни всегда правы, а другие всегда неправы и должны быть уничтожены? Все-таки и опыт 1917 года, и опыт 1990-х годов должен навсегда научить русских либеральных консерваторов трезво оценивать политическую реальность и не впадать в самоубийственный перфекционизм. Я привожу эти доводы не для того, чтобы защитить существующий режим любой ценой – у этого режима много очевидных недостатков, – но только потому, что я не вижу никакой реальной альтернативы этому режиму. А выбирать альтернативу ради альтернативы это уже преступный инфантилизм.

4. А теперь о приятном. Будущие шесть лет политической жизни в России, если всё будет “идти по плану”, обещают быть скучными, а это значит, что можно позволить себе немного безопасной интеллигентской романтики. В этой перспективе, если ещё возможен хоть какой-то светский политический проект за пределами чисто церковной сферы, на который я готов реально работать, то это формирование в России полноценного либерально-консервативного (в пределе – неоконсервативного) движения, необходимость которого уже давно перезрела.

Разумеется, речь пока не может идти о каком-то серьезном “партийном строительстве” просто потому, что участвовать в хоть сколько-нибудь непродуманных однодневках больше нет никакого смысла. Речь пока может идти о сугубо интеллектуальном движении, салонно-клубно-семинарного формата, которое совсем не скрывает и не стыдится своей салонной сущности, и не создает иллюзию чего-то большего, – не только потому, что не собирается никого обманывать, а ещё потому, что настоящий интеллектуальный салон не может быть чем-то меньшим и худшим, чем дутая политическая партия, созданная на один сезон. Иными словами, дабы не обманывать самих себя, участники этого движения не должны всё время пребывать в иллюзии того, что вот-вот придет очередной матрос Железняк с маузером и им придется отчитываться ему за проделанную работу “на благо России”. Не должны хотя бы потому, что тельняшка на этом матросе бутафорская, маузер игрушечный и сам он не матрос, а бомж. Я пишу об этом потому, что очень многие интеллекуально-политические организации на моей памяти обламывались только из-за того, что всё время видели себя без пяти минут правящей партией в стране, при первой возможности бежали в так называемую “большую политику”, наполняли себя дешевыми проходимцами и потом сами не могли себя узнать. Происходило это всегда потому, что их лидеры, вместо того, чтобы быть хорошими идеологами, предпочитали быть плохими политиками и, тем самым, не только предавали своё призвание, но и свою идеологию. Искус “реальной власти” и “реального влияния”, заставляющий идеологов быть более адекватными окружающему обществу, на деле нередко лишал их последних остатков хоть какого-то самоотчета.

Итак, речь пока может идти только о сугубо интеллектуальном движении, не обещающим своим участникам ничего, кроме идейных дискуссий и идейного же сотворчества. Чем более честными будут эти дискуссии и чем более ответственным будет это сотворчество, тем более реальным будет их результат: именно непродуманность малейших деталей идеологического фундамента всегда остается главной причиной крушения всего политического здания.

Каковы же могут быть участники такого движения? Как ни странно на первый взгляд, их довольно много. В России всегда были интеллектуалы, которых мутило от циничного нигилизма и плохо скрываемой русофобии с одной стороны, и от опрично-азиопской мифологии оправдания любого деспотизма и обскурантизма как чего-то специфически “русского”. Но эти умы всегда были зажаты между либерально-западническим лобби с одной стороны, узурпировавшим само понятие “интеллигенции”, и консервативно-изоляционистской ордой, захватившей себе монополию на “патриотизм”. К сожалению, приходится свидетельствовать о том, что даже сегодня, после двадцати лет полной интеллектуальной свободы, положение таких либеральных консерваторов сильно не изменилось. Не находя понимания и признания со стороны власти, они в итоге бросаются либо в чисто “либеральную”, либо в чисто “консервативную” тусовку, где со временем растворяются до полной неузнаваемости.

Генеалогия русского либерального консерватизма, если не говорить о его очевидных христианских корнях, восходит к ранним славянофилам, спорадически проявляется в философии “русского религиозного ренессанса” (В.Соловьев, В.Несмелов, С.Франк, Н.Бердяев и др.) и русского правого либерализма (“Вехи”, П.Милюков и др.), а сегодня представлена такими мыслителями как А.Кара-Мурза, Ю.Пивоваров, М.Колеров, А.Казаков и др. Если говорить о молодых общественных деятелях, то я уверен, что либеральный консерватизм может стать общей платформой для результативного диалога меду самыми разными авторами, среди которых я готов назвать В.Балытникова, С.Волобуева, Д.Володихина, А.Посадского, А.Рудакова, К.Фролова, Е.Холмогорова, С.Чапнина, А.Шмелева и многих других.

Между тем, чем больше поляризуются либералы и консерваторы и чем больше перед Россией встает дилемма растворится в либеральном Западе или стать передовым фронтом консервативного Востока, тем более актуальной становится либерально-консервативная идея и тем более важно её сознательным приверженцам найти друг друга и отграничить свою позицию от обеих крайностей. Не буду говорить о том, что это важно для “спасения России и всей европейской цивилизации”, хотя это действительно так. По меньшей мере, это просто очень интересно. Во всяком случае, мне интересно.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив