Там

.
Там...
Первый раз я увидел деда Москву в бусургане. Это был старик.
Плотный, словно булыжник.
- За кусок хлеба, стакан водки, - орал он. - Прокалываю собственную щеку иголкой.
Старик вытащил из ворота рубахи швейную иголку, надул щеку, приставил иглу и... игла стала проходить через щеку в рот. Лицо старика покраснело. На глазах появились слезы. Иглу он вытащил двумя пальцами изо рта.
- Открой рот!
- Зачем? - спросил старик.
- Может, у тебя в роте еще одна игла.
Старик открыл рот и зубами захватил пальцы. Руку попытались вытащить. Так пытаются вытащить тряпку из челюстей бульдога.
- У меня судорога челюсти сводит, когда я мясо чую, - объяснил старик.
- Может, ты и человеческое мясо можешь есть?
- Ел, - ответил старик. - Там.
Ему налили водки, поставили миску с огурцами и помидорами. Старик отодвинул.
- Перец, соль, горчица, табак! - заорал он.
В водку старик насыпал перец, соль. Раскрошил сигареты, высыпал табак, размешал и выпил.
- Где научился так пить?
Старик. вытащил из кармана гвоздь.
- За кусок хлеба, - снова заорал он, - запускаю стомиллиметровый гвоздь в ноздрю.
Старик выкатился со стула. Возле двери он остановился.
- Завтра костыли глотать буду, - заорал он.
В поселке дед Москва прожил два года. Зимой он работал грузчиком в заготзерно, а этим летом впервые нанялся в пастухи.
Отец ушел на каракубу. Мать - на базар в Петроградку, приказав мне выгнать корову Марту. Дeд Москва сидел возле маслины. Между ногами стояла поллитровка.
- Я помогу пасти тебе коров, дед, - сказал я. - Ты будешь водку пить и спать. Научи меня прокалывать иглой щеку и загонять гвоздь в ноздрю.
- Зачем?
- Деньги буду зарабатывать.
- Деньги надо не руками зарабатывать, а головой.
После уговоров он сдался. Мы направили коров к речке Вонючке. Возле речки нас остановил объездчик Зозуля.
- Где пасти будете?
- Там! - ответил старик.
- Возле блиндажа, - вмешался я.
Возле блиндажа колхозных полей не было.
- Гоните к буровой вышке, - приказал Зозуля.
- Возле вышки люцерна! - воскликнул я. - Коровы обдуются!
- А вы стерегите лучше. Что не отвечаешь, Москва?
Старик достал поллитровку и, поставив дыбом, начал пить.
- И откуда ты, - процедил Зозуля.
Мы отогнали коров. Пустили вдоль железнодорожной насыпи.
- Зозуля хитрый, - сказал я старику.
-Хитрые там, - как обычно ответил старик.
Я забрался на вышку, чтобы лучше было видно коров и Зозулю.
Послышался гудок паровоза. Из-за поворота выскочил товарняк.
Последний вагон скатился с насыпи. За ним посыпались остальные.
Кусок рельсы шлепнулся возле шиповника, под которым лежал старик.
- Дед, дед, - закричал я, - ты живой?
- Пока еще не убили, - ответил он. - Там хотели.
Вскарабкавшись на насыпь, мы стали искать шахтеров. Шахтеры всегда возвращались в поселок товарняком. Первым увидел беду дед Москва.
- Почему у коров такие бока? - спросил он.
Коровы были с сильно раздутыми боками. Тяжело дышали.
Передвигались с трудом.
- Это от люцерны, дед, - закричал я. - Они обдулись. Теперь подохнут.
Весной позапрошлого года в пастухи нанялся инвалид-шахтер. На Троицу он погнал коров к буровой вышке. Вечером мужчины порезали пастуха.
-Нас мужики поубивают! - голосил я.
Старик направился к полю. Верхушки люцерны были обгрызены. На краю поля старик нагнулся.
- Зозуля, - сказал он, показывая на вмятины на земле. - Его лошадь. Там я знал таких.
Старик допил поллитровку и пошел к большой вербе. Достал шило, нож.
Сняв рубашку, разорвал.
Обдувшейся корове он закладывал в рот толстую палку. К концам палки привязывал веревку и туго затягивал на шее коровы. На рога набрасывал налыгач и кнутом гонял, пока из ее рта не появлялась пена.
Остановив, прокалывал шилом бок.
Из десяти коров деду Москве не удалось спасти только корову Ждана.
- Убегай, дед, - сказал я. - За меня батько заступится, а тебя убьют.
Старик зачерпнул воды, умыл лицо, напился. Сел на землю, откинулся на спину и посмотрел куда-то вдаль.
- Бежать мне больше некуда, пацан. Может, там лучше будет.