Студент амстердамский. Глава тридцатая.
alise84 — 01.08.2013 Глава тридцатая.( Адриан ван Утрехт. Ванитас )
Прошка смотрел на черный квадрат в задумчивости. Вещь, конечно, хитростная, не простая, не амуры с купидонами. С одной стороны посмотреть: бездна человеку открылась, с другой - может, он все зло из себя выплеснул и ушел свободный. А может он так сказать хотел: я в своем праве, вот тут стою и стоять буду и что хочу, то изображу. А может просто в ночное беззвездное небо смотрит и хорошо ему.
Главное тут, что каждый свое видит, и от того, после обсуждения все приумножаются в понимании жизни. Это было понятно. Непонятно было, сказать ли, что он еще шесть лет назад такой черный квадрат у аптекаря Тверитинова видел. И просто черный и с надписью "Не сотвори себе кумира", вставленный в оклад и в иконостас помещенный. Люди такие хорошие сердечные, а он их расстроит тем, что сие для него не новинка. Но и сказать надо, а то тоже нехорошо выйдет. Как будто скрыть хотел.
Вздохнул:
- Глубокий симвОл. Напомнил мне то, что я в Москве видел.
Начал рассказывать про Димитрия Евдокимовича. Масоны слушали не не сводя с него глаз. Рассказал и про то, как он учение лютерово уважает и про то, как местоблюстител
- Из божницы художества сии вынуть и в другое место перевесить. Или одно или другое, чтобы обиды не чинить никому. Богохульства тут нет, но ежели кто из тверитиновцев будет иконы жечь и рубить, тех наказать примерно. Однако ж квадрат черный хорош и к раздумьям побуждает.
Еще рассказал, что Тверитинов мысли свои многие почерпнул от алхимиста Грегори. А Грегори сторонник того учения, что по латыни называется pietas, и посему старается не единого ради собственного прибытка, но паче для всенародной пользы, и в аптеке у него чего только нет.
( Габриэль Мэтсю. Аптекарь )
Сказал, что Петр к нему благоволит и любит ездить обедать. Хотел рассказать, что сестра Грегори была невестою Меншикова, но умерла до свадьбы и Александр Данилыч много лет по ней убивался, а его нынешняя супруга сохла по нему и уже почти отчаялась, как его уговорили на нее внимание обратить. Потом решил промолчать: нехорошо, обсуждая чужую приватность, себя в глазах других поднимать, показывать, сколько знаешь.
- Так, брат Прохор, - сказал герр Витсен, - картина эта опять полезная весьма оказалась. Без нее мы бы столько нового и не узнали. Давайте вы нам на следующий раз рассказ предоставите о том, каких вер в Москве люди живут, какие храмы есть, как там все устроено. И про иконы в подробностях, а то многим сие непонятно совсем.
Прошка польщенно кивнул. Подумал:
- Правильно рассказал. Хорошо получилось.
( Франс Франкен Второй. Магазин торговца картинами)
Герр Тимо ван Нийландт, хозяин лавки "Древности и красивые вещицы" возвращался домой в прекрасном настроении. Ему удалось купить два натюрморта госпожи Рашели Рёйс, а это была большая удача. Друг-художник сказал ему уже, что один молодой русский ищет картину Рёйс для подарка на день рождения, и обещал с ним свести.
Однако дома его ждала буря.
Фру ван Нийландт рвала и метала. Все было вверх дном и даже кот Матиас сидел под шкафом уже второй час, боясь высунуться наружу.
- Деньги он, значит, из воздуха достает?! А на эти деньги потом покупает билеты в дорогие концерты и водит туда барышень.
- Мама, - это фокус, - всхлипывала Матильда. - Его итальянец знакомый научил. Он потом показал еще раз: монета между пальцами прячется и все. А в концерт его бесплатно пригласили.
- Ах, ну да, как же я забыла. Он же капельмейстеру короля Августа - друг сердечный. Где он итальянца этого встретил? В этом их Петербурге? Они там прямо по улице ходят?
- Говорит, что ходят, - заревела Матильда в голос.
- Кхм, - кашлянул герр Тимо, - муж и отец пришел домой, между прочим.
- А у нас тут радость, - обернулась к нему фру Гертруда:
- Наша дочь познакомилась с русским принцем. Он сиротка, но с королем Августом на дружеской ноге. И царя Петра не раз видел. И итальянцы у него знакомые в России фокусы показывают. А еще он по-английски читает и пишет. И даже газетные заметки.
- Ну в том, что сирота, но с польским королем знаком, я не вижу логического противоречия, - солидно сказал ван Нейландт. - А царя Петра пол-Амстердама видело. И если в России много голландцев, почему там не быть и итальянцам тоже?
Дочь посмотрела на него с благодарностью
- А что там с английским? Матильда, объясни мне.
- Его дед научил, отец отцовской жены. Он говорит, что слово мачеха не хорошее, не подходит ей, и отец ее ему как дед...
- Ну вот, Гертруда! Все очень просто разъяснилось. Дед научил.
Антиквар посмотрел на зареванную дочь и вынес решение:
- Мы поступим так. Пусть Матильда, уж коли ей так этот молодой человек понравился, позовет его в гости. А мы на него посмотрим.
Девушка бросилась ему на шею.
( Рашель Рёйс ( иногда пишут Рюйш ). Букет. Художница работала медленно и современники очень ценили ее натюрморты. Так что герр Нийландт не зря радуется, что ему досталось целых два )
Никифор сидел на кухне в большой задумчивости. Надо бы было поговорить с барыней, да он все не знал, как начать. Наконец, собрался с духом:
- Я, Софья Ивановна, что сказать хочу...
- Что хочешь со двора уйти, поелику у Филипповны военный совет, как свадьбу делать? Ну так иди, скажи там, чтобы Дуня пришла ко мне поговорить про платье. И тарелки, скажи, я дам.
- Это я передам с радостью. Но я о другом. Тут дело деликатное. Вы вот пойдете к студентам про эти счетные книги рассказывать, а они-то все молодые, дерзкие, прокудливые. Я уж и не знаю, как вам обсказать сие...
Софья расхохоталась:
- Ох, Никифор, душа ты человек, ты знаешь, кто отец мой?
- Полковник, Софья Ивановна. В солидном чине господин.
- Ну вот, полковник. И жила я при нем полковничьей дочерью: он в Варшаву и я в Варшаву, он в Пермь и я в Пермь. Неужели ты думаешь, что не находилось прапорщиков молодых, аль поручиков, которые думали, как они за дочерью полковника поухаживают, а им за это облегчение по службе выйдет? И глазки они мне не строили? И верхом красиво мимо дома не ездили? - Софья взяла со стола кухонный нож:
- Пойдем во двор, покажу тебе кое что.
Они вышли на улицу.
- Ну куда тебе попасть, Воронов? - весело спросила Софья. - Вон, хочешь в глазок на заборе?
Никифор растерянно кивнул. Она прищурила глаз, прицелилась - нож аккуратно вошел в середину глазка. Денщик потрясенно вздохнул.
- Ну вот, а ты переживал. Отошью любого нахала и счетоводство изучать заставлю. Это вы, мужчины, подходы ищете, а у нас все просто. Не хочешь - не хоти, но если надо, то будешь.
- Ну так пойду я к Филипповне, - потрясенно сказал Никифор и выскользнул за дверь.
( И. Айвазовский. Ревель)
"Мыза Игельстрем.
Не знаю, какого числа, потому что у нас опять меняют календарь.
1710 года: ну хоть это пока не поменяли.
Бестолочь! Такая же, как твой отец.
Еще летом я не знала жив ли ты, потом узнала, что слава Богу - живой, а теперь ты пишешь, что собрался жениться. И призываешь меня не сокрушаться и не горевать. А с чего мне сокрушаться? Видно русские неплохо тебя кормят и не возят на тебе воду, коль тебе уже через полгода после Полтавы приспичило венчаться. И я буду плакать от того, что мой сын жив и здоров?! Не все у нас могут этому порадоваться.
Ты пишешь мне: "она совсем простая девушка, умеет читать, писать и шить". Ни одна из трех дочерей барона Левеншельда, с которыми мы хотели породниться, не знает грамоты, чтобы не думать лишнего, и не умеет шить, потому что не дворянское это дело.
Я не знаю, приеду ли я на свадьбу. Мы совсем не понимаем, где фронт. Нам говорят, что все прекрасно, но сдается мне, что русские совсем близко. Надеюсь, русский царь не такой балбес, как Карл, который пишет из Порты, что под Полтавой с ним случилась маленькая неприятность. Из-за таких вот "маленьких неприятностей" и больших войн короля Карла из мужчин в нашей семье остался ты один. Но не будем о грустном.
В пакете кольцо, которое твой покойный отец подарил мне на свадьбу. Он говорил, что оно очень древнее. Если я не доберусь до Москвы, отдашь его невесте сам.
Будь умницей и береги себя.
Твоя мать."
Густав читал письмо матушки: вздыхал , хмурился, качал головой.
- О чем она пишет? - взволнованно спросила Дуня.
- О том, что любит нас, - улыбнулся он.
|
</> |