"Сложный характер" моего папы

tanja_tank — 24.07.2016 Быть идеальной. Быть... мертвой. Вот чего хотел от детей папаша сегодняшней героини. История невыносимого существования рядом с человеком, который не делал "ничего такого", но который "просто" отменил детей зловещим молчанием и постоянным обесцениванием.

«Мой отец – психопат и мизогин. У этой сволочи никогда не была и намека на хоть какое-то переживания, теплоту чувств. Жизнь для него — это еда и секс. Неплохо бы, конечно, царем мира стать, но не свезло. Поэтому — Бога нет, потому что если бы он был — тогда точно быть бы папаше царем мира.

Ненависть к женщинам была такой сильной, что каждая женщина воспринималась как вызов — все бляди, все, по своей природе. Вон кошка пошла — ууу, блядина. Кошка, кстати, действительно была, но ее увезли куда-то за город, объяснив мне, что она смертельно заболела. На самом деле кошка была беременная, и не факт, что ее увезли, а не убили. Я вообще думала, что девочкой быть плохо, тем более, что когда папаша выпивал, он заявлял, что мужчиной себя почувствовал только, когда брат родился, а я так, отброс или выброс.


Ему никогда ни до чего не было дела, он постоянно повторял “мне все фиолетово, мне все до лампочки”. Он выражался и покруче, матерной лексикой, но в адрес детей старался говорить именно так, потому что боялся обвинений и осуждений со стороны социума. Он вообще очень хитро действовал – чтобы его было трудно на чем-то поймать. Конкретное действие может быть осуждено, а ежели похитрее, то получится картина, что у него просто сложный характер, а дети не умеют приспособиться и понять, особенно девочка. Значит, это она во всем виновата.

Мы с братом понимали, что что-то не так: у всех отцы - люди, а у нас какое-то странное существо. Но, наверное, это потому, что мы особенные. Так думали мы о себе. Отцу все было все равно. День должен был проходить по строгому графику, где главными были подачи пищи точно по расписанию, и секс утром и вечером. В промежутках он отсиживал на работе, о чем постоянно говорил, что вынужден трудиться из-за нас, и мы должны быть благодарны, т.к. много детей вообще не видят еды, которая есть у нас, а сидят на хлебе и воде. Надо сказать, что его, конечно, не наша еда волновала прежде всего, а своя собственная.

Пробить стену

Он не разговаривал. Вообще. Обычная ситуация: Приходит с работы. Молча заходит домой. Молча переодевается. Молча идет есть. В это время дома еще нет матери, брат в школе во вторую смену. Я старалась привлечь его внимание, и пока он ел, мыла посуду на кухне. Пыталась с ним разговаривать. Он молчит и ест. На меня ноль внимания — ну я как холодильник или плита.

Встает из-за стола, даже не переставив грязные миски и чашки в раковину, и идет отдыхать – читать детектив и спать. Я говорю с роботом, он реагирует на меня не больше, чем на мебель. Ему все равно, а я ребенок еще, бьюсь, чтобы пробить эту стену. Если за месяцы подобных попыток он говорит хоть слово, то для меня победа – да, я сумела, я сумела пробить стену.

Каким-то парадоксальным образом в семье была табуирована матерная лексика, но при этом основные выражения, которыми отец пользовался, я чуть ли не с младенчества знала наизусть: “женщина – ебальный станок”, “бабе родить что высрать”, “меня это не ебет”. Но с матом он осторожен был, хотя в такой обстановке мат — это было единственное, что бы адекватно описало происходящее.

Женщин он ненавидел. Не хочу разбирать подноготную такой ненависти – сложные отношения с его матерью, властной и страстно относящейся к своему старшему сыну, и т.д. Факт налицо – дикая ненависть ко всем женщинам. Я в детстве боялась, что он действительно мне волосы длинные отрежет, т.к. грозился и издевался, что однажды утром я проснусь без волос. Я и правда сделала короткую стрижку, которая мне никогда не шла, видимо, в угоду ему чисто бессознательно. Котов он ненавидел, держал нож над живущим в доме котом и смеялся – “успеет ли он убежать, если я в него нож брошу, или нет?”

«Иди биксовать»

По мере наступления моего подросткового возраста ситуация усугублялась. К сожалению, Бог не дал мне андрогинного тела, а наоборот, со всеми выпуклостями и пр. Исходящую от него похабщину, которая прекрасно чувствовалась физически, невозможно было терпеть. Ну, то есть ходит по дому страшный робот, молчит, все время молчит и гипнотизирует углы. А тут еще и странные взгляды стал бросать. Как-то попросила у него денег на кофточку, т.к. носить нечего было, а он и сказал: “иди биксовать, или не знаешь, как бабы заработать могут?” (Бикса на местном жаргоне – шлюха).

Такие высказывания точечными были. Он прекрасно понимал, что если делать что-то масштабное, это станет очевидным. Поэтому был осторожен. Он просто молчал и смотрел в точку. Каждый вечер старался уходить к соседу-старикану поговорить о политике. Что мог сказать о нем сосед? Ничего плохого. Пришел, весь такой вежливый, обсудили международное положение, чаю попили, шутки шутят. А то, что семья истерит - это потому что вот ему так не повезло с семьей. Как может такой деликатный человек быть другим с женой и детьми? Наверное, они врут и вообще от рук отбились.

А дома ходил робот, курил на крыльце в семейных трусах, откуда его первичные половые признаки вываливались, и он знал об этом, но сидел, широко расставив ноги и гипнотизируя какую-то точку в небе, картинно держал сигарету.

Секс по расписанию

Мать все время была в безумии. В отношении нее работала система циклов – “развинчивание гаек” и “завинчивание гаек”. В период развинчивания она надеялась истово и рьяно, оттаивала. Хотя понимала, что развинчивание приурочивалось к определенному событию – как правило, перед отпуском у бабушки, которой нельзя было правду рассказывать, а нужно было предъявить жену в радостном обнадеженном состоянии. Он и прямо заявлял: “только попробуй что-нибудь рассказать”. Что конкретно – умалчивалось, но подразумевалось.

В период завинчивания он молчал, просто молчал днями и неделями, как робот. При этом секс должен был быть как по расписанию. Ну и в моменты, когда он напивался, начинались обвинения на одну и ту же тему – перечислялись имена всех знакомых мужчин, с которыми мать должна была ему изменить, отчего мать билась в истерике и рыдала. Надо сказать, что тема секса просто висела в воздухе, поэтому я пишу о сексе по расписанию как о простой очевидности — сколько себя помню, все всегда было очевидно.

Мне постоянно предъявлялись требования в несовершенстве, в основном, по одному пункту - если я умная, где мои достижения? Однажды принес газету со стихами какой-то юной поэтессы и швырнул в лицо - “почему так же не можешь?” Обвинял, почему до сих пор не написала популярного детектива, чтобы издали и его фамилия прославилась? Почему не могу школу закончить экстерном, и чтобы физика с математикой блестяще?

Ну это когда из него эмоции перли, а перли они редко, т.к. основное время жизни – правильно, он молчал и гипнотизировал точки в пространстве. Все это называлось – сложный характер, к которому нужно найти подход.

С посторонними людьми он был довольно милым, и воспринимали его как адекватного мужественного мужчину. Как так? Удивляюсь до сих пор. Он мог быть и рубахой-парнем, когда надо было перед якобы друганами выпендриться.

Если выпивал, то начинались оры о том, какие женщины-бляди. Причем он это не делал на наших глазах с братом, он закрывал все двери, оставался с матерью наедине, и там ей все высказывал, и мы слышали ее слезы и оправдания. Такой прекрасный газлайтинг, потому что мы вроде и спать должны, нам же сказали, но ты лежишь и тебе страшно при этом. И за руку его опять же не поймать – чего там, он же порядочный, ежели нервы и сдали, то детей предварительно спать уложил. Причем слышно-то не было, что он говорил, он все делал тихо, а она-то рыдала с отчаянием, и мы, дети, были заперты в своих комнатах, в темноте, и жутко боялись того, чего не понимали.

Неидеальные дети

Перед бабушкой, к которой летом он возил нас в отпуск, чтобы показать, какой он прекрасный сын, он становился более мягким, с намеком на что-то человеческое. Поэтому ей казалось, что это мы во всем виноваты, особенно я, какая-то недостаточно мягкая и плохо подстраиваюсь.

Я жила с родителями до 16 лет. Потом он моей судьбой интересовался мало, разве только в контексте моих успехов в профессиональной сфере ради прославления его фамилии. Тщеславен очень.

А так – молчание, усердное гипнотизирование углов, картинное рассиживание в трусах в режиме проветривания половых органов. И такой душок нехороший все время от него исходил. Похабщины и нечеловечности.

Периодически переходил в режим функционирования относительно заботливого папаши, и что-нибудь спрашивал. Ну, брата чаще, естественно.

Понятное дело, что мать в таком режиме была все время в напряженном психическом состоянии, постоянно срывалась на детей и бежала к нему по первому зову, как только период “закручивания гаек” сменялся легенькой “оттепелью”. По вечерам, когда они смотрели телевизор, нас с братом запирали в комнате, чтобы мы им не мешали. Естественно, любой шум от нас наказывался, т.к. надо было сидеть тихо, а лучше притвориться мертвыми. Если мы пытались играть и шумели, то нас наказывали. Иногда он брал ремень и бил нас за шум. Не сильно – потому что, совершенно верно, у нас не должно было бы быть таких аргументов, которые бы могли развенчать позитивный образ отца. Он был очень хитер и осторожен.

Помню, я подбежала к матери и попросила у нее защиты. Она еще больше опустила голову в свое шитье, а он подскочил и врезал ремнем. А мы с братом – да, были виноваты. В том, что не могли быть мертвыми по вечерам. И ведь мы же ничего не делали, ничего не били, не ломали, не орали. Но все равно – раз не мертвые, значит, виноватые.

Все эмоциональные проявления папаша ненавидел. Он считал, что все это признак психических заболеваний, которые унаследованы нами явно не от его “породы”. А от кого – легко догадаться. К сожалению, мы с братом не были идеальными детьми, особенно я.

Идеальный ребенок – этот тот, которые экстерном заканчивает школу, уверенно двигаясь к нобелевской премии по всем направлениям сразу. Зарабатывает деньги для семьи. Прославляет семью тем, что о нем беспрестанно пишут в газетах. Идеальный ребенок успешно притворяется мертвым ребенком тогда, когда надо. У него нет никаких потребностей. Он все время трудится, выполняет требования взрослых. Сексуальные требования желательно тоже. И вот ведь в чем дело – тяжелая инцестуальная атмосфера практически так же разрушает, как и реальный инцест. Вроде бы ничего не происходит, но терпеть невозможно.

Все мое детство прошло под лозунгом “а че такого? Ничего же не происходит? Что выдумываешь?”.
Потому что он знал, как быть малодоступным для людской молвы.

Однажды, когда они в очередной раз смотрели телевизор, я мыла посуду на кухне и зашлась в истерике, но очень боялась, что они услышат, старалась быть тише, и оттого чуть не задохнулась в слезах. Помню, всхлипываю и повторяю — уйду из дома, уйду. Маленький брат плачет тоже и повторяет — я с тобой, и я.

"Хочется убить человека"

Когда я подросла, он любил выпить немного и вести со мной интеллектуальные разговоры. Собственно, интеллектуальными они и не были. Я радовалась тому, что робот становился чуток человечнее и обращал на меня внимание. Мать трясло, потому что она тоже нуждалась хоть в крохе внимания от него, а тут он вроде мне его предлагает (на самом деле это делалось еще для того, чтобы дополнительно извести и ее).

А он гипнотизировал углы, изводя меня до полного опустошения — потому что смотреть на человека, которые якобы хочет что-то сказать, но перед этим задумчиво гипнотизирует углы — это такой энергетический отсос, что трудно представить. При этом ничего ценного он не говорил — иногда задавал сложные вопросы, на которые я не знала ответ, и изображал страдание от моей тупизны. Говорил о своих каких-то непонятных страданиях, и о том, как хочется убить человека. Но не решился он, мда, не решился.

Ну да, зато разводил мертвых вокруг себя. Потому что никаких иных пожеланий, как то, что нужно быть мертвой и при этом достигат ь каких-то нужных для него высот, от него не шло.
У него было большое желание причинить вред детям, но не своими руками. Я вообще думала, что моя реальная смерть доставит ему много удовольствия, потому что в итоге можно изображать страдание, под это дело пить и дать выход агрессии по отношению к матери — наконец-то избить ее, а не только игнором доводить; можно сделать еще детей, взамен прежних неправильных, и это ведь могут быть все мальчики, а не ненавистные девочки.

Сам он причинить физический вред боялся — правильно, именно по причине того, что это вскроется и его обвинят. Поэтому он настаивал на том, что все болезни должны лечится походом к хирургу. Например — гланды, вырвать. Что с ней мучиться-то, говорил он при моей простуде — быстро в больницу и все вырвать.

Плавать не умеешь? Известно, как всех учат — кидают в воду, жить захочешь - выплывешь. Однажды я тонула, маленькая в речке, в один момент испугалась, что не смогу выбраться. Он курил на берегу, смотря невидящим взглядом куда-то вдаль, потом ушел.

"Надо забывать и прощать"

Нас с братом никогда не обнимали, не прикасались к нам. Это было табуировано — потому что любое касание и объятия рассматривались только в половом контексте, как часть секса. Запрет исходил от него, но и мать усердно ему подчинялась. Поэтому я в дальнейшей жизни либо шарахалась от любых объятий как части дружеского общения, либо, наоборот, покупалась на лживое внимание прошмандовок, которые изображали дружеские чувства лобызанием и сюсюканием.

В ситуации похабной атмосферы лет в 15 я неожиданно растолстела. И тут начались претензии с его стороны — что не такой девочка должна быть, а тонкой и звонкой. Его трясло от того, как я ем, ну и вообще трясло от меня. Но он ничего не говорил, мог только прошипеть иногда: «Что, хочешь стать как женщина Рубенса, что он там рисовал?». Или мог ляпнуть прямо за столом, прошипеть язвительно: «интересно, а ты кто? Девочка, девушка, женщина?». Мать опускала глаза в тарелку, я не знала куда деваться, а он опять: «а что такого?».

Кстати, когда, уже будучи взрослой, я что-нибудь рассказывала родственникам, никто не верил. Да и что рассказывать? Бабушка огрызалась и говорила: «забывать надо!». Однажды тетя, его сестра, спросила, что происходит, и я многое рассказала, беспрестанно рыдая. Она, в целом, была неприятно поражена. Но заявила, что это у него просто тяжелый характер, и ему бы неплохо жить в большой семье, вместе с бабушкой и дедушкой (его родителями), и тогда у него вся эта дурь пройдет. А я просто очень впечатлительная, ну и женщине вообще подстраиваться надо.

Я бы эту историю назвала «А что такого? Ниче такого», из-за такой вот вроде бы неочевидности, которая меня покорежила, тем не менее, как будто бульдозер прошелся. Я была вынуждена жить с этим человеком до окончания школы. За все эти годы он ни разу ни о чем меня не спросил. Тупо, просто. Ничего. Он просто либо молчал, либо исподтишка издевался.

Было бы намного легче, если бы его просто не было в доме, потому что травило одно его присутствие. В командировки он ездил часто, и только по причине таких вот перерывов мы, дети, не сошли с ума.

Надо сказать, что он был таким тотально. Несмотря на то, что к брату не была применима его мизогиния, над ним он также издевался, с той лишь разницей, что больше разговаривал — разумеется, унижая и издеваясь. Постоянно повторял, что тот годится только для того, чтобы ямы на дороге копать, хотя брат хорошо учился. Постоянно настраивал его против всех подряд - внушая, что надо со всеми драться и всех бить. Единственно, что брату можно было куда-то выходить гулять и играть. Мне же и этого не дозволялось, это называлось «почковаться ходила?» Что сие слово значило, не знаю, какой-то местный жаргон.

Кроме того, что он вообще не разговаривал, он еще и наказывал за то, что ты неправильно ведешь себя, если он все-таки решил обратить на тебя внимание. Например, однажды сел со мной, маленькой, играть в шахматы. И я ляпнула — ты выпил, да? Уж не знаю, почему ребенок такое ляпнул, видать, среагировала на запах алкоголя, идущий от него. Он встал и вышел, включил полный игнор. Опять робот ходит по дому, и ты его дико боишься.

Страх веселья

Однажды он выгнал меня с просмотра детского фильма «Приключения Электроника», сказав, что я должна работать, а ему отдохнуть надо, фильм посмотреть. И он смотрел, закрыв дверь и сделав звук погромче. Потому что главное — это поиздеваться, любыми способами.

И опять же - «а че такого? Ой, прямо травма какая? Других вон, не кормят или лупят родители, вот это горе». Ну, это распространенное объяснение, которое слышала не раз. Первый психолог, к которому довелось обратиться, так и сказала — нечего преувеличивать, и вообще, прощать надо.

Я до сих пор удивляюсь, когда вижу нормальные отношения отца и дочери. Смотрю как завороженная, хочется подойти и спросить — как так может быть? Как можно с ней разговаривать? Надо по фейсу и в игнор. Много лет я дико боялась мужчин, и вообще не имела никакого представления о нормальном общении. Я до сих пор боюсь коллективов, когда там веселятся и шутят на каком-то празднике. Я не умею ни шутить, ни веселиться, и вообще боюсь.

Самое интересное, что папаша искренне считает, что у нас с братом было очень счастливое детство, потому что он бил нас мало, голодать мы не голодали, а все остальное — это фантазии и придумки. И самое главное, затея его удалась — потому что ну что такого можно вспомнить? Так, все по мелочи. И просто робот в доме, который все время молчит и которого сильно боишься.

Я не общаюсь с этим человеком много лет. Насколько знаю от родственников, ему все равно. Потому что, по его словам, цитирую: «говно перекипит, и она приползет». И еще его интересует — где же те достижения, которые бы прославили его фамилию.

Люди вокруг него по-прежнему суетятся, заглядывают в рот, и поселковым женщинам этот «мужественный молчаливый мужчинка» очень даже нравится. А он молчит, периодически обсуждая международное положение. И только вот дети, не поставляющие ему обязаловку для имиджа пенсионера — внуки, подарки, поздравления, помощь родителям — эти дети, конечно, не оправдали его ожиданий. Потому что — ну что такого? Ничего ведь не было, выдумали все, психованные...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив