"Сказки Севки Глущенко": О несправедливости

krapivin_ru — 19.03.2023 Так и не случилось у меня сделать цельный очерк об этой книге. Возвращался к ней в течение больше чем полугода, снова и снова отвлекаясь на другие темы… Я перехожу к "Тени Каравеллы", но чтобы закончить со "Сказками", остановлюсь коротко на одном моменте, о котором, кажется, уже писал когда-то, но применительно к другим книгам.

Разные люди страдают по-разному от разных бед. Но мы сейчас говорим о детстве, а в детстве что больше всего причиняет страданий? Боль физическая, расставание с мамой, с друзьями, голод, болезнь, унижение, непонимание, потеря чего-то важного… и несправедливость. Я не пытался вспоминать и перечислять всё, но намеренно выделил "несправедливость". Это особенный источник страданий, как мне кажется, возможно, один из самых важных. И он также ключевой во всей философской системе Крапивина. Возможно, позднее он стал больше внимания уделять "доброте", как "лекарству" от неизбежности несправедливости: если мы не можем быть справедливы абсолютно (а мы не можем), то хотя бы стоит стараться компенсировать эту невозможность добротой?

Но у раннего Крапивина "справедливость", как элемент миропорядка, была очень важной категорией. Я, пожалуй, не знаю других писателей, тем более детских, которые бы ставили справедливость так высоко в иерархии ценностей для человека.

Причём, дело тут не в борьбе за справедливость самой по себе. Сказанное не значит, что герои крапивинских книг непременно "как ястреб бросаются" на несправедливость, тем более, что бросайся или не бросайся, а исправить непоправимое нельзя. Герои всяческих робингудных и капитангрантовских романов на самом деле не исправляют несправедливость, они пытаются бороться с последствиями, компенсировать причинённые страдания одним и наказать других. "Исправлением несправедливости" это можно назвать лишь условно, потому что чаще всего несправедливость страшна тем, что исправить вред от неё нельзя. Награда в финале за страдания – это немножко другое. Счастливый финал в "Оливере Твисте" (я, признаюсь, так и не прочитал саму книгу, знаю её только по пересказам и давным-давно смотренному фильму) – это не исправление несправедливости, это "выплата компенсаций главному герою-пострадавшему". Такие книги показывают, что мир несправедлив, но как решение проблемы предлагают герою терпеть и быть добрее, сильнее, "лучше", короче. И тогда всё "рано или поздно" будет хорошо.

Как бы это объяснить… проблема справедливости в обычных книгах образно напоминает мне эпизод из книги "Динка прощается с детством". Там некие пацаны скрываются в лесу в заброшенном доме, и когда Динка ночью пробирается в их логово, выслеживая своего пропавшего приятеля, один из пацанов разбивает ей голову, оглушая – так, на всякий случай. А между прочим, как утверждают специалисты, оглушить человека ударом по голове, не причинив серьёзного вреда, довольно проблематично даже для профессионала. Там всё "как повезёт". Впоследствии этот пацан и Динка становятся друзьями, ну, мало ли, что было в прошлом? Потом-то всё стало хорошо!

Человек, сталкивающийся с несправедливостью (то есть, с ситуацией, когда тебя незаслуженно обидели, а сделать ты с этим ничего не можешь) получает только два варианта на выбор: перетерпеть и в будущем стать сильнее или мстить обидчику, невзирая на последствия. Оба варианта не очень. Первый не исправляет несправедливость, второй – тоже не исправляет. Первый даёт надежду на удовлетворение в далёком будущем, второй позволяет кратковременно насладиться местью, а затем пострадать ещё сильнее, потому что миру, в общем, пофиг, что ты был прав.

Казалось бы, что тут можно придумать ещё? Какие найти варианты? Их нет, говорит мировая литература. Но Крапивина это не устраивает. Мир должен быть другим.

Крапивинский герой и крапивинский мир – это система, где в центре отсчёта будет стоять не терпеливое превозмогание в ожидании воздаяния, но и не месть для кратковременной иллюзии победы. Это система, в которой так или иначе существует надежда на справедливость. Вот сейчас внимательно перечитайте предыдущую фразу и подумайте, потому что это важно.

Мы должны сделать справедливость хотя бы даже и из ничего. Хотя бы внутри себя. Поделиться этим ощущением, что справедливость в мире – это НОРМА, то есть, она должна быть нормой, и надо донести это мироощущение до других.

Здесь, конечно, сразу будет возражение: но ведь справедливость у каждого своя, и "конфликт справедливостей" неизбежен? Да, конечно, но вот здесь книги и показывают, каким должен быть мир, чтобы "справедливости" уживались.

Самый большой разговор на эту тему получился в пространстве романа "Журавлёнок и молнии", недаром там даже прозвучало выражение "машина справедливости". Но "Сказки Севки Глущенко" тоже очень интересно, компактно, то есть сжато, концентрировано дают нам тугой жгут связанных между собой картинок и размышлений на тему. "Сказки", повторюсь, очень концентрированный текст, случается, на пространстве одной страницы незаметно "выстреливаются" до десятка тем. На этом можно было снова остановиться особо, но о плотности потока крапивинских текстов я уже не раз упоминал, в конце концов лучше посвятить отдельный очерк, а пока… К финалу жгут уплотняется. Моменты кульминации там идут один за другим, в самом грубом приближении их там три – когда Севкина одноклассница Алька находится между жизнью и смертью, и Севка, "порвавший" с верой в Бога ради того, чтобы стать пионером, снова просит Бога о помощи. И когда учительница Гета отказывается отдавать Севке бесконечно важное для него письмо, грозит порвать его. Она не слышит и не хочет слышать, что сейчас происходит что-то бесконечно более важное, чем её маленький школьный мир. Ну и третья кульминация – в самом финале – это встреча с вернувшимся с фронта отцом.

Почему я так выделяю эти кульминации? Они важны как иллюстрация того, что Севкином мире идёт отчаянный поиск справедливости – и есть НАДЕЖДА, и эта надежда победит. Не так, как в других история. В других историях письмо могли не отдать, а Севку за его выходки наказать куда более строго. Но потом Севка бы поумнел, покрепчал, стал сильнее и получил Награду за страдания. В других историях девочка Алька могла бы и не выздороветь, но зато потом Севка бы вырос и встретил бы девушку ещё лучше. В других историях отец мог бы и не вернуться…

Севкин мир полон опасностей и невзгод, но он светел. И благополучное разрешение кульминаций там – не рояли в кустах, а органично встроенная в мир система. И это сделано не просто так: нам, читателям, даётся установка на то, каким должен быть мир даже в очень непростых условиях. Это не розовые очки обмана, но попытка показать мир чуть более настоящим. Ведь искривлённый в плохую сторону мир тоже фальшив. Хуже того, он ядовит.

Здесь тонкий момент. Писатели часто рисуют мир слишком искажённо. В приключенческих книжках он слишком упрощён. В проблемных – испорченно-чёрен. Но ребёнок должен иметь в себе заряд, запас заряда для исправления мира внешнего изнутри. Даже в минуты беспросветно чёрного "утыка" может открыться дорога к Островам. Сейчас перечитываю "Тень Каравеллы", где есть очень важная для последующего продолжения темы глава на эту тему… Мир детства не должен всё время показываться через закопченные стёкла боли. И несправедливость не должна торжествовать. Несправедливость – самый страшный яд. Можно терпеть боль, голод, жажду, преодолевать страх. Но привыкать к тому, что мир несправедлив – нельзя. Это отравляет нас и весь мир через нас. И если нет правды на земле, то она должна быть в книгах.

В книгах Крапивина очень чётко и сильно обозначено отношение героев к несправедливости. С одной стороны все их чувства показаны убедительно, верно и глубоко, с точностью до самых мелких нюансов. С другой — Крапивин никогда не впадает в заунывное жалостливое завывание и мутное самокопание. Всё, что нужно — сказано, лишнего ничего нет. Из этого следует предельная яркость и ясность.

Я в детстве примерно так же всегда относился к несправедливости к себе, как показано это в "Сказках". "Несправедливость к себе", да... В "Сказках" речь идёт именно о несправедливости к себе (кроме разве что момента с болезнью Альки). Вы, может, скажете, что это неправильно, что несправедливость к себе надо проглатывать и смотреть только на несправедливость к другим? А потом это развивает глухоту (я терпел и другие потерпят).

Очень страшно понимать, что у кого-то этой свободы внутреннего выбора в детстве нет. Что они не чувствуют её в себе до момента, когда уже слишком поздно, когда надежда уже иссякла, когда срывает последний клапан, и решаются уже на то, на что решаться как раз нельзя.

* * *
"Когда Севка стал большой, он много думал, почему зло часто бывает сильнее, чем добро. Почему нахальные, жадные, нахрапистые люди побеждают хороших и великодушных? Почему умные и добрые иногда боятся злобных, безграмотных, безжалостных, тупых? Ведь и Нина Васильевна почему-то боялась Гету. Он понял до конца это после, но смутно чувствовал и в тот горький день.
Когда Севка вырос, он научился отвечать на такие вопросы. Научился даже давать отпор тем, кто делает зло. Не всегда получалось, но он старался. Отвечал иногда словами, иногда делом, а если надо, то и проще – по зубам. Но всё это было потом, а пока он сидел и думал: «Почему же так?»
Почему Нина Васильевна не возьмется сама учить второй «А» и не велит, чтобы Гета убиралась работать сторожем дровяного склада или продавщицей в рыночном киоске, – там ори и ругайся сколько хочешь. Почему вожатая Света не подойдет и не скажет: «Сева Глущенко, мы во всем разобрались и считаем, что ты всё же должен стать пионером». Почему не придет поскорее май и не выйдет из больницы Алька и не скажет тихо, но решительно: «Не буду я оставаться на второй год. Ни за что на свете…»
Если бы всё это случилось, это было бы лучше всяких сказок. Севка не знал, что со временем так всё и случится. Кроме одного: Гета уйдет не в сторожа и не в продавцы, а в инспекторы гороно. Она слегка располнеет, заведет шляпу, не станет больше говорить «пОльта» и «на лошадЕ» и научится мило улыбаться. Но это не важно. Главное, что она уже не будет учить ребят…"

Сохранено