Шувалов Виктор Петрович. Замдиректора СУБРа по капитальному строительству 5

jlm_taurus — 05.07.2025 И вот он настал этот день, несколько часов ушло на заполнение водой системы, затем начали поднимать давление. При этом посторонних удалили с территории станции. Давление нужно было поднимать до 1,25 от номинального, то есть на 92,5 атмосферы. Насос был высокого давления, но малой производительности. Временами насос останавливали, осматривали соединения, делали протяжку, затем запускали снова. Смотрим, а в машинном здании у одного агрегата через крышку нагнетателя бьёт тонкая струя воды, а крышка то была толщиной несколько сантиметров! Видно у чехословацких друзей брак оказался при отливке детали. Пришлось менять крышку. В целом испытания прошли нормально, система выдержала. Станция начала качать газ «нагорячую», как говорили эксплуатационники, в августе. Строители и монтажники ушли с объекта в июне. Я все это время находился в Ивделе.

В августе меня отпустили в отпуск. В качестве поощрения профком выделил четыре путёвки на юг, в общем, на всю семью. Отдыхать нам предстояло в небольшом поселке под названием «Лиселидзе», это в Абхазии, на Черноморском побережье. Поселили нас в частном секторе. Армянская семья сдавала отдыхающим верхний этаж дома. Условия конечно не по высокому разряду, но главное на всю семью была комната с отдельным входом. Семья хозяев состояла из тех человек, муж, жена лет по сорок пять, дочь лет двадцать.

Глава семьи был врачом, он всё время разъезжал на своих «Жигулях», не было заметно, что они где-то работают. Во время нашего пребывания они занимались заготовкой лаврового листа. Хозяин уезжал в горы, привозил полный багажник лавровых веток, и они вечером обрывали листья, сушили и сдавали. Другими видом занятий местного населения было обслуживание отдыхающих, торговля, а осенью - сбор мандарин.

Вид здоровых мужиков, торгующих тапочками и валенками вызывал отвращение. Не меньшее отвращение вызывал тот факт, когда в летней столовой мужики с волосатыми руками обслуживали отдыхающих. Мы на Урале в шахтах и у мартенов пашем, а эти кормятся за счет матушки природы и простодушных уральских и сибирских людей, приезжающих к ним.

После отпуска я вышел на работу. Продолжал некоторое время ездить в Ивдель, в основном по вопросам документации. Итак, от начала строительства до начала работы Ивдельской газокомпрессорной станции на газопроводе «Уренгой-Петровск» в эксплуатационном режиме понадобилось десять месяцев, вместо двадцати трех по нормативу, основные строительно-монтажные работы закончены за восемь месяцев. Неплохо. Я не могу оценить со своей колокольни, тем более через двадцать восемь лет, оправданы ли были такие темпы, затраты, концентрация сил строителей и монтажников. Наверное оправданы, коли речь шла о срыве сроков поставки газа в Европу по контракту, по миллиардному контракту «Газ-трубы».

Чтобы сравнить, что такое миллиард рублей в 1982 году, скажу, что 1000 кубометров газа, поставляемого, за рубеж стоила, тогда 25 рублей. Для меня эта стройка имела важное значение для дальнейшей работы и я не жалел, что участвовал в ней.

...неожиданно мне поступило предложение от директора СУБРа Виноградова занять должность заместителя директора СУБРа по капитальному строительству. Я не ожидал такого поворота дела, но согласился без раздумий. Итак, после более пятнадцати лет работы в тресте «Бокситстрой» я переходил в более мощную организацию.

должность заместителя директора СУБРа относилась к номенклатуре Министерства цветной металлургии, поэтому для назначения мне нужно было ехать в Москву. Несколько дней ушло на подготовку документов. Надо было представить ходатайство руководства рудника, характеристику с прежнего места работы, рекомендацию горкома партии. Я, в общем - то не принимал участия в этом процессе, всё было сделано достаточно быстро и без проблем. Со стороны партийного руководства ко мне претензий не было. И вот, вооруженный бумагами, я полетел в столицу. Министерство располагалось на улице Калинина, 27 - в одном из высотных домов, ныне эта улица носит название «Новый Арбат», поскольку была построена на месте старого Арбата, почти полностью снесенного при Хрущеве. На одном из этажей находилось структурное подразделение Минцветмета, в непосредственном подчинении которого находилось наше предприятие это - ВПО (Всесоюзное производственное объединение) «Союзалюминий».

Года три назад из СУБРа сюда на должность заместителя начальника объединения был переведен Сафронов Владимир Георгиевич, работавший длительное время главным инженером предприятия. Здесь он занимал должность заместителя начальника объединения по горным работам. Он меня ввел в курс дела и помог разобраться, в том – куда и к кому идти. Самостоятельно мне было трудно ориентироваться в 24-х этажах. И пошел по кабинетам. Вначале зашел к начальнику Союзалюминия Злоказову Борису Георгиевичу. Он был переведен в этот Главк с Уральского алюминиевого завода с должности директора. Долго и внимательно просматривал документы, вопросов у него не возникло.

Он вызвал начальника ОКСа Арановского, спросил его мнение, тот тоже не возражал и поставил свою визу. Я ведь к тому времени имел орден, а это имело значение, особенно при таких ситуациях. Затем мне нужно было пойти уже в аппарат министерства, а туда нужно было идти с сопровождающим от Союзалюминия лицом, со мной пошел Босалаев Владимир Иванович - старший инженер горно-геологического отдела. Он часто приезжал на СУБР, парился в банях иногда между делами, но непосредственно с ним мы знакомы не были. Пошли к заместителю начальника Управления кадров Министерства Завьялову. Довольно пожилой мужчина, шутник, балагур. Раньше он работал в аппарате Свердловского обкома партии.

Посмотрел бумаги, видно было, что я ему понравился. Я ему еще подкинул, что я потомственный горняк - мои родители тоже в шахте работали, а отец еще и кузнецом после шахты работал, имеет почетную грамоту от Наркома Ломако. Тут он уж совсем разошелся: «Хороший кузнец, такого мужика выковал! Босалаев – накормить его, хорошо накормить, на рубль». Поехали на нижний этаж обедать. Пообедать можно было копеек за семьдесят, а на рубль - так это вообще до отвалу. Последней инстанцией был заместитель министра, курировавший строительство - Лешке Георгий Павлович. Он побеседовал со мной, возражений против моей кандидатуры у него не было. На третий день был подписан приказ о моем назначении на должность, а ещё через день я отбыл в Североуральск. Вот и понадобилась неделя, чтобы оформиться на новую работу. С 3 марта 1983 года - я работник Североуральского бокситового рудника.

Отдел капитального строительства - это довольно многочисленная и значительная структура в управлении рудника, насчитывавшая более сорока человек. На своем новом посту я сменил Трушникова, который недолго здесь поработал после горкома партии, теперь он возвращался в трест на должность главного инженера. Коллектив встретил меня настороженно, как-никак, пришел «варяг», хоть и человек с опытом работы в строительстве, но куда он повернет, чего от него ждать? Также было опасение в том плане, что я ставленник треста и буду «плясать под их дудку» Конечно, вслух никто этого не говорил, но я чувствовал настроение людей. Никаких радикальных преобразований я не собирался делать, тем более выполнять роль ставленника треста не входило в мои планы. Мне, прежде всего, нужно было вникнуть в суть нового дела, учиться у этих людей.

Я собрал отдел, переговорил начистоту, люди высказывали свои предложения и претензии по поводу организации труда, зарплаты, роли отдела в структуре управления рудника. Чувствовалось, что к службе капитального строительства было со стороны руководства и некоторых главных специалистов несколько предвзятое отношение. Что вот они не принимают непосредственного участия в основной деятельности предприятия, и отдел является в некоторой степени чужеродной структурой, сидящей на шее основной деятельности. Я эти настроения знал еще и до перехода в СУБР.

По справедливости сказать - отдел капитального строительства СУБРа представлял мощную работоспособную структуру укомплектованную грамотными опытными специалистами. Численность составляла более сорока человек. Структура ОКСа: . Служба технического надзора. Состояла из двух групп: горной и строительной. В задачу этой службы входило:- контроль за соответствием строящихся объектов проектной документации и нормативных документов; - контроль соответствия стоимости строительства утвержденным сметам; - контроль качества строительства; - приемка и оплата строительно-монтажных работ.

После знакомства с дирекцией – следующим этапом было знакомство с работой отделов управления рудника, для начала хотя - бы в общем плане, а более подробно вольно или невольно придется общаться в процессе работы. В большинстве меня воспринимали как чужака, пришельца с другого предприятия. Это меня особенно не тревожило, я был уверен, что справлюсь, хотя и будет нелегко. Далее было посещение шахт, цехов, служб рудника, вслед за этим объезд строек, посещение подразделений треста «Бокситстрой».

Ну и наконец, я решил более детально вникнуть в работу служб вверенного мне отдела капитального строительства. На всё про всё ушел месяц или больше. Следующим этапом - нужно было выходить на внешние сферы, то есть посетить Министерство цветной металлургии и генерального проектировщика – институт «Гипроникель». Упросил Дмитриева, чтобы он мне помог в этом непростом деле. Николай Васильевич возражать не стал, и мы отбыли в Москву. Конечно, это произошло не сразу, для поездки в Министерство нужен был вызов за подписью заместителя министра, который давался на срок – не более недели.

Дмитриев таскал меня по этажам министерства. Наиболее детальное знакомство было в Союзалюминии, особенно с ОКСом. Следующим отделом, с которым придется соприкасаться является горно- геологический отдел. Начальник - Сафронов Владимир Георгиевич. Вообще меня как-то обескуражил тот факт, что Сафронов находился в одном помещении вместе со своими сотрудниками, тогда как на СУБРе у него был отдельный большой кабинет с секретаршей. Но потом подумал, что, наверное все-таки лучше в общем кабинете, но зато в Москве, чем в отдельном в Североуральске. Сафронов не так давно сменил на этой должности Гусарова Михаила Ивановича, тоже бывшего главного инженера СУБРа.

Ну вот, неделю провели с Дмитриевым в столице, в довольно напряженном режиме. Кроме задач ознакомительного характера нужно было выполнять текущие дела, так, что свободного времени не было. Можно было конечно вечером сходить куда-нибудь в рамках культурной программы, но сильно уставали. Поселили нас в гостинице министерства на улице Воровского (ныне Поварская, так она и называлась до революции). Жить в этой гостинице было большой удачей, всего минут десять от министерства пешком. В дальнейшем такое выпадало далеко не всегда.

Главное рядом с работой и практически в центре Москвы. В начале проспекта имени Калинина (Новый Арбат) – недалеко от кинотеатра «Художественный» находится ресторан «Прага». В него мы, конечно, не ходили, а вот в кафе при этом заведении нам было доступно по материальному положению. Там мы и завтракали - если жили на Воровского. В то время появился в продаже новый напиток под названием «Fanta», вроде бы германского производства - апельсиновый напиток, стал особенно популярным.

Обедали в министерской столовой. Ужинали в гостинице, по пути заходили в гастроном «Новоарбатский», подкупали чего-нибудь. Николай Васильевич взял с собой небольшой металлический чайник, и мы вот так ужинали, он умело заваривал чай. За день уставали, ложились спать, да и разница во времени - хоть и небольшая всё же давала знать. Москва изматывает, да ещё этот лимит на пребывание, волнуешься, как бы всё успеть за неделю, поэтому уезжаешь из Москвы с чувством облегчения.

Так и мы с Дмитриевым в субботу вечером отправились в Ленинград на экспрессе «Аврора». Заранее созвонились, чтобы гостиницу забронировали. Рано утром прибыли в северную столицу. Я всегда с удовольствием ездил в Питер - город красивый, нет такого напряга как в Москве. В Москву приезжаешь к начальству, а тут находишься среди коллег.

В Ленинграде два института, которые занимались алюминиевой подотраслью: ВАМИ (Всесоюзный алюминие-магниевый институт), который специализировался по заводам, короче говоря работал на заводчан. Горняки с ним не работали, только раз в году «Союзалюминий» там проводил итоговые совещания по капитальному строительству. Ну а «Гипроникель» несмотря на наименование (Государственный проектный институт никелевой промышленности), кроме никелевой подотрасли, занимался горным проектированием для предприятий, добывавших боксит.

Ехали как-то из Питера в Североуральск - небольшой командой. В Свердловск то прибыли днем, а поезд на Североуральск отходил поздно вечером. Ну решили перекусить, да и принять понемногу, чтобы веселее было время коротать. Зашли в магазин, я стою в очереди за спиртным, а Володя вызвался приобрести закуски. Сначала нужно было в кассе отбить чек, а потом уже встать в очередь за товаром. Белоусов мужественно отстоял очередь, подает деньги кассиру и говорит: «Мне полкило колбасы вареной!» Кассир на него смотрит удивленно, как будто он с другой планеты спустился и спрашивает: «А где талон, у нас колбаса по талонам!» Какой талон, возмутился ленинградец, я с самолета, не ел давно, а у вас тут по талонам, что мне с голоду помирать! Вид у Белоусова вполне респектабельный, с портфелем, одет по столичному. Кассирша подумала немного, да и отбила чек без всякого талона. Спас Владимир Алексеевич нас своей харизмой от голода. Ну а с водкой проблем не было. Это было вначале восьмидесятых годов. Значит, в Москве и Питере талонов на продукты не было, а в Свердловске – предъявляй - те талоны. Это было при Ельцине, то есть когда он руководил областью.

Работа занимала у меня почти всё время. Тем более на новом месте – частые и продолжительные командировки. Как – то посмотрел: в один из годов у меня было 108 дней в командировках.

...год был характерен не только изменениями в высшем руководстве страны. Вслед за этим начался процесс сокращения централизованных капитальных вложений, соответственно подвергалось тщательной ревизии незавершенное строительство, консервировались недостроенные объекты. В этих условиях практически невозможно было оформить финансирование по вновь начинаемым стройкам. А вновь начинаемая стройка - это понятие, в некоторой степени условное. Новый завод - это вновь начинаемая стройка, новый горизонт с комплексом выработок и оборудования по добыче руды – тоже вновь начинаемая стройка.

Но если новый завод можно строить или не строить, то не строить новый горизонт на действующей шахте нельзя - остановится добыча руды на шахте, поскольку на верхнем горизонте руда вся добыта.То есть нужно строить новый объект - объект на компенсацию выбывающих мощностей. Вот и ходил в Госплан, Госстрой, Стройбанк, доказывал необходимость финансирования объектов СУБРа. До высоких чиновников можно было попасть только с представителем министерства. Вот я и просил Сафронова, чтобы он возглавлял такие визиты. В здании Госплана сейчас заседает Дума, а сколько я там исходил этажей, коридоров, кабинетов.

Чтобы открыть, титул стройки только в Госплане нужно было собрать, более двадцати виз. Захожу, к примеру, в отдел трудовых ресурсов, сидит старикан, вот и начинает допрашивать, а есть ли у тебя люди, чтобы строить этот объект? Отвечаю, что есть, вполне достаточно людей, сидят и ждут, когда я решу вопрос с деньгами для стройки. Затем спрашивает - где этот СУБР находится и что такое боксит. Терпеливо объясняю и думаю: мама родная, кто же нами руководит?! Приходилось по три недели в Москве находиться.

В Госплане мне понравилась столовая, она очень большая, разнообразный выбор блюд и недорого. А в вечернее время на этажах работали буфеты. В общем, условия для правительственных чиновников были неплохие. Им также давали талоны для приобретения дефицитных товаров. Вот, например - специалисту отдела Госплана раз в три года давали талон на пыжиковую шапку.

После сбора виз в Госплане нужно ехать в Госстрой, затем в Стройбанк СССР, собирать там визы, а потом снова в Госплан. В некоторых учреждениях с недавних пор стали запрещать проходить с портфелями, только можно было с папкой, а портфель нужно было оставлять в камере хранения. Этот порядок, как я запомнил, был в Госстрое, там, у входа стоял милиционер и следил, чтобы с портфелем не прошли. Таким вот наивным образом в то время боролись с взятками, чтобы не было возможности пронести бутылку коньяка или ещё какого-либо дефицита. О деньгах видимо в то время еще не думали, их ведь можно в кармане пронести.

Госстрой находился на улице Пушкина 26, совсем недалеко от Красной площади. Здание было отделано с использованием современных материалов. Вообще специалисты, с которыми приходилось работать вели себя вежливо и демократично, чувствовался свой брат-строитель. Там вопросы решались быстро. Хуже было в Стройбанке СССР, преобразованного несколько позже в Промстройбанк.Там сидели педанты, призванные зажимать каждую копеечку, к ним приходилось делать по нескольку заходов.

По ночам приходилось с Кулигиным делать графики строительства, нужно было, чтобы они соответствовали нормативным срокам. Это учреждение находилось на Никитской, недалеко от здания ТАСС. Сейчас вроде бы там размещается Центральный банк России. Вопрос с финансированием решался окончательно где-то в феврале. А в тресте в это время под угрозой находилась выплата зарплаты, местное отделение банка выдавало деньги под гарантию решения финансирования. Нагрузка у меня была большая. Я вечером просто еле добирался до гостиницы, валился на кровать, а зачастую нужно было готовиться к следующему дню. Одно как- то успокаивало, что я, решаю, очень важное дело и вроде бы получается.

Вообще Москва менялась, нам - уральцам дико было видеть, когда в каком нибудь заведении (столовая, театр) в раздевалке гардеробщик подает пальто и пытается помочь его одеть, и ему дают за это двадцать копеек. Среди гардеробщиков было много мужчин пенсионного возраста. Что–то не видел я в ту пору, чтобы в Свердловске гардеробщику давали деньги. Вместе с демократизацией коррупция начала обживаться в столице. Кстати говоря, в это же время в Ленинграде я такого не наблюдал. Питерцы, особенно коренные, подчеркивали свою особенность в поведении в сравнении с москвичами.

В июле 1985 года наше предприятие было преобразовано в Производственное объединение «Севуралбокситруда» (ПО СУБР). Вроде бы статус стал выше, но фактически ничего не изменилось, оклады остались прежними. Конечно прежнее наименование: «Рудник» принижало фактическую значимость нашего предприятия, в своё время преобразование из Рудников в Рудник, добилось тогдашнее руководство СУБРа, чтобы иметь себе льготы. Изначально предприятие называлось: «Североуральские бокситовые рудники - тоже СУБР. Но всё-таки, теперь я стал заместителем директора объединения.

Дней за десять до Нового года я поехал в Североонежск на приёмку пускового комплекса. После моего летнего приезда конечно много было сделано, но по производственному корпусу было существенное отставание. Не закончены отделочные работы, механомонтаж, пусконаладка. Переговорил с Потаповым, узнал его мнение по сложившейся ситуации. Он конечно был несколько растерян, твердой позиции у него не было.

Я ему рассказал об обстановке в Москве, что направление взято на сокращение количества строящихся объектов, часть недостроенных объектов ставятся на консервацию. И если его стройка не будет завершена в этом году, то её финансирование может прекратиться, и заставят консервировать. Поэтому надо сделать всё, чтобы объект был введен до конца года. Такая моя позиция его воодушевила. На другой день собрали строителей, убедили их в том, что надо напрячься, чтобы предъявить объект госкомиссии в состоянии наибольшей готовности. Следующим этапом была встреча с членами госкомиссии, всех сразу собрать не удалось, некоторые находились в Архангельске. Кое-кто из членов комиссии были настроены принципиально, не собирались подписывать акт приемки. Но мой аргумент насчет вероятной консервации незаконченных строек возымел действие.

Я позвонил Сафронову, доложил обстановку и задал вопрос, что делать: Принимать объект или не принимать? Владимир Георгиевич, тоже не лыком шитый, ответил, что нужно принимать, но без недоделок. Ну, думаю, всё понятно, защиты в случае чего мне искать будет не у кого. Конечно, по настроению работников министерства было понятно, что нужно принимать стройку, поскольку финансирование в следующем году могут не продлить. Решил, что на заседании буду дипломатично склонять членов госкомиссии к подписанию акта приемки.

Максимум чем я рискую - своей должностью, но был убежден, что до этого не дойдет. 29-го декабря состоялось заседание госкомиссии. Предварительные переговоры с членами госкомиссии дали свои результаты, особых возражений не было, тем более, что мощности по добыче руды на карьере были подготовлены. Приняли во внимание клятвенное заверение директора, по устранению в кратчайшее время недоделок, и подписали акт. Вечером в гостиницу пришел Потапов с бутылкой коньяка, и мы отметили это событие и заодно и наступление Нового года. Утром я позвонил в Министерство, доложил о результатах работы и получил разрешение на отъезд. В этот же день я выехал, а 31-го на вокзале в Москве меня встречал Босалаев, которому я вез елку. В Североуральск прибыл 2-го числа. Больше в Североонежск я не ездил. Позже мне говорили в Союзалюминии, что директор Потапов очень хорошо обо мне отзывался, как о председателе госкомиссии. Приятно было это слышать.

Как - то я попал под огонь замминстра Арбиева. Неожиданно меня вызвали к нему, но по какому вопросу - не сказали. Я тоже не мог догадаться, зачем я понадобился этому горячему сыну осетинского народа. Кемаль Казбекович был заместителем министра по горным работам. Не так давно он был начальником Горного управления министерства, но ввели должность замминистра и он занял эту должность. А пришел в министерство он - выпускник Северо-Кавказского горно-металлургического института, из Норильска, где работал начальником Горного управления Норильского горнометаллургического комбината.

Была одна деталь в его биографии, которая способствовала его продвижению наверх - он был родственником Долгих, работавшего директором Норильского ГМК, затем секретарем Красноярского крайкома партии, ну а потом-секретарем ЦК и кандидатом в члены политбюро. Они были сватами. При таком - то родстве этот горячий кавказец мог себе позволить вести себя достаточно раскованно. Эту его раскованность я и испытал на себе, стоя перед ним в его кабинете минут этак десять. Повторяюсь, я не знал, зачем он меня вызвал. Для начала Кемаль Казбекович не предложил мне присесть, затем спросил, не являюсь ли я участником Великой Отечественной войны. Я, конечно, ответил, что не являюсь, хотя и так было видно, что я не мог успеть на войну даже в качестве сына полка.

Тогда никаких моральных препятствий у грозного замминистра не осталось. И этот горячий джигит начал экзекуцию: «Кто тебе позволил обращаться в Совет Министров! Что другого способа не было решать проблемы! Я бы мог тебя публично высечь на Красной площади, но я этого делать нэ буду, пожалэю, может, ты еще пригодишься!». И далее в таком же эмоциональном духе. Я уже тогда не был из робкого десятка, приходилось общаться с высокими руководителями, поэтому пытался ответить на этот эмоциональный диалог, но слова мне предоставлено не было. Конечно, я расстроился. Не из-за боязни последствий, а просто уж очень неприятный случай. После слов: «Иды работай» - я вышел из кабинета замминистра Арбиева, и пошел к другому замминистра - Бородаю.

Вскоре Василий Васильевич меня принял, и я излил ему свою проблему. Он успокоил меня, сказал, что не обращай внимание, что никаких последствий не будет, тем более, что письмо в правительство ты не подписывал, а только подготовил, и вообще нет ничего сверхъестественного, что вы такое письмо послали. Ведь проваливался пусковой объект, который финансировался за счет централизованных источников, за провал могли спросить. Ну, я успокоился, и стал обдумывать, откуда ноги выросли. И вспомнил. Не решался вопрос с поставкой оборудования на один из пусковых объектов. Не помню, на какой конкретно объект, речь шла о насосах для нового дренажного узла. Госснаб нам отказал в поставке насосов, хотя объект подлежал вводу в текущем году.

В нашем министерстве тоже не смогли помочь в воздействии на Госснаб. Куда же обращаться? Осталось только в Совет Министров. Начальник первого отдела Большакова – мудрая женщина, уже в возрасте, подсказала мне, что можно направить письмо-телеграмму за подписью директора по секретной связи в Совет Министров, и оно быстро дойдет до адресата. Ну, я с этой идеей и пошел к Виноградову. Он помялся - человек осторожный, потом согласился. Отправили мы такое письмо. И вот, через некоторое время мне прилетел ответ, но не из Кремля, а из министерства. Сразу возникают вопросы: - почему этим занялся Арбиев? Почему всплыла моя фамилия, на телеграмме ведь ни моей визы и тем более подписи не было? Значит, меня сдал Виноградов? Интересно, значит, он устроил гамбит! А для чего ему это было нужно? Сдать своего подчиненного - это не совсем этично и порядочно.

Я конечно на него не обиделся, просто открылись глаза, увидевшие - «кто есть кто». Хоть бы предупредил меня, что возможен разнос, нет ведь, ничего не сказал. К своей чести я не смог припомнить, чтобы вот так подставлял своих сотрудников, за свои и за их промахи всегда отдувался сам. Ну а выволочка Арбиева мне никакого вреда не принесла, только стал опытнее и мудрее.

А на производстве с каждым годом обстановка усложнялась. Ряд объектов под давлением вышестоящих органов вынуждены были оформить на консервацию. А по открытию финансирования вновь начинаемых строек были неимоверные трудности.

Неожиданно возникла крупная неприятность, попортившая нервы в течение продолжительного времени. На несколько начальников шахтостроительных управлений завели уголовное дело за расхищение государственных средств. В число «уголовников» попало несколько человек, начиная с Казанцева, работавшего уже первым секретарем горкома партии, до молодых действующих начальников управлений. В число «преступников» попал и я. Суть вопроса заключалась в следующем. Трест «Бокситстрой» содержал хоккейную команду «Строитель».

Как известно, в то время в стране спорт был любительским, но желающих гонять шайбу и выигрывать матчи после работы в шахте или на стройке - не было. Эту проблему - решали за счет «подснежников». Вызывали, в трест начальников управлений и руководство треста объявляло, разнарядку на содержание игроков. Это касалось шахтостроительных управлений, как более «богатых», таковых было четыре. В кабинете управляющего трестом Александр Павлович Дрегваль - куратор команды объявлял разнарядку по содержанию хоккеистов, На каждое ШСУ приходилось по два-три человека.

Мы, конечно, упирались, говорили, что это незаконно, и тут подключался управляющий трестом Штань. Он говорил о патриотизме, чести треста, о том, что в стране повсеместно так делается. Соглашались мы, зная о том, что в стране действительно играют «подснежники».Так вот, это повторялось в течение нескольких лет, в начале каждого года. Хоккеистов оформляли, как правило, слесарями, каждый месяц они аккуратно приезжали за зарплатой. Таким образом, этот процесс поддержки отечественного спорта проходил в течение нескольких лет и никаких проблем не возникало.

Проблема возникла неожиданно - пришла бумага из областной прокуратуры. Как гром с ясного неба: разоблачена шайка расхитителей во главе с первым секретарем Североуральского горкома КПСС! Стали разбираться - «откуда ноги растут». Выяснилось, что ноги росли от ШСУ № 6, от моей родной конторы. Анатолий Лукаш, который стал начальником управления после моего ухода в трест, видимо решил предпринять кардинальные меры в отношении Зайцева, который продолжал время от времени пускаться в загулы. Он его просто уволил. Семен Евменович в ответ решил хлопнуть дверью и написал в прокуратуру области заявление, где изложил факты нарушения законности, выражавшееся в выплате зарплаты лицам, фактически не работавшим управлении, короче говоря «слесарям - хоккеистам».

Отдавал ли Зайцев отчет такому факту, что кроме Лукаша ниточка потянется к другим лицам, возглавлявшим и возглавляющим управления. Я с ним не беседовал, но было очевидно, что Евменыч поступил подло, прежде всего, в отношении тех лиц, которые его прикрывали длительное время, я имею в виду Мартынова Валентина и себя. Лукаш поступил, конечно, неосмотрительно, можно было посоветоваться с Мартыновым или со мной. Обстановка была нервозная, мы - несколько начальников бывших и действующих обратились к управляющему трестом Штаню и сказали ему, что надо как-то выручать нас, но он нам ответил, что никогда никаких указаний насчет приема «подснежников-хоккеистов» никому не давал.

Он это неоднократно повторял и в процессе расследования. Не знаю, осознавал он или нет, что совершает подлость и предательство в отношении своих подчиненных и коллег, но я его с той поры возненавидел. Говорю прямо, что я бы не смог так поступить. Никого из нас никуда не вызывали, время шло, напряжение не ослабевало. Тех, кто были членами партии обсуждали на партийных собраниях, объявляли выговоры, хотя все прекрасно понимали, что мы ни в чем невиноваты, но так надо было, чтобы наверху знали, что мы наказаны по партийной линии. Городской партийный вождь и наш «подельник» Владлен Казанцев тоже неоднократно публично выступал, говоря об абсолютной невиновности подозреваемых лиц.

Так вот тянулось в течение года или больше. Потом стало известно, что дело переквалифицировали в гражданский иск, часть лиц освободили от ответственности по истечению срока давности (более пяти лет). К «реабилитированным» относился и я. Другим, в основном действующим начальникам ШСУ предъявили иск по возмещению ущерба. Суммы были от 400 до 1200 рублей. Для справки: оклад начальника ШСУ составлял 425 рублей. На этом вся эта эпопея закончилась. Лукаш вскоре уволился и уехал в Свердловск, работал на Метрострое начальником участка, потом диспетчером. Уволился и уехал Анисимов - начальник ШСУ № 4. Суммы ущерба они выплатили.

Я решил пройти всю цепочку заявочной компании на оборудование для пусковых объектов. Для этого со специалистами группы оборудования ОКСа в начале 1984 года отправился в Москву. Группу возглавлял Володя Кружинский. Поехало четыре человека не считая меня. Каждый занимался определенной закрепленной за ним номенклатурой. Везли рюкзак готовой заявочной документации, а также печатную машинку и бумагу. Ребята ехали не первый раз и знали как и что. Не помню уж где поселились, где-то на окраине.

Поставка оборудования производилась через Главкомплекты Госснаба СССР, одним из таких был Союзглавцветметуглекомплект, который занимался обеспечением предприятиятий цветной металлургии и угольной промышленности.Структура была довольно консервативная,чтобы защитить и сдать заявки, нужно было пройти несколько инстанций. На каком то из этапов рассмотрения заявок в ряде случаев приходилось что-то, корректировать, переделывать, поэтому и брали печатную машинку. Компьютеров, тем более ноутбуков ещё не было. С нами работали в основном молодые ребята - сотрудкики СГЦМУКа, они вели себя лояльно. Куратором по нашему предприятию был Владимир Дубровский, он не один раз бывал на СУБРе, старался нам помогать. Ни о каких взятках и коррупции в то время речь не шла, по крайней мере на том уровне, на котором мы работали. Что было там было выше – не могу сказать. Но уже прогремел процесс, связанный с поставкой оборудования для одной из старательских артелей, занимавшейся добычей золота в Сибири.

Часть заявок нужно было сдавать в Управление оборудования нашего министерства, это для хозяйственного способа строительства. Тут уж активно подключался я, нужно было пройти инстанции вплоть до замминистра. Времени на досуг и развлечения не оставалось, приезжали в гостиницу уставшие, иногда приходилось работать до позднего вечера. В таком режиме прожили две недели, но были случаи, когда оставались и на третью.

На заключительном этапе «накрывали поляну» в номере гостиницы, приглашали Дубровского. Вот так, пробыв один раз с ребятами в течение всего процесса заявочной компании, теперь я представлял эту работу. В последующи годы приезжал только на заключительный этап.

В результате частых поездок в Москву пришел к выводу, что представители предприятий из южных республик были богаче и менее скромнее уральцев. Соответственно им было легче решать вопросы. Наша же скромность и отсутствие денежного подкрепления усложняли работу в Москве. Я не имею в виду какие-то взятки, речь шла об элементарных подарках - коробка конфет, бутылка коньяка. Конечно, мне приходилось покупать и конфеты и спиртное, но это делалось за счет собственных средств, вобщем-то семейного бюджета. Что я иногда привозил, так это клюкву и кедровый орех. Помню, вёз клюкву, она у меня в дороге помялась, течь начала, как думаю я её через охрану в здание Минцветмета занесу? Зашел в гастроном «Новоарбатский», это рядом, попросил у продавцов пустую коробку, они мне дали конечно,обступили меня, просили продать им ягоды за любую цену, а тут уж милиционер подходит, косится на меня. Я быстро переложил дары леса и на выход. А мой коллега с комбината «Балхашмедь» привез чемодан вяленой рыбы, угощал меня - хорошая была рыба с озера Балхаш.

Работая в новой должности, я вольно или невольно по новому оценивал положение со строительсвом на СУБРе. Издавно сложился перекос в структуре строительно-монтажных работ. Горнокапитальные работы загонялись вперед, а строительство на поверхности отставало. Пройденные подземные выработки годами стояли без применения, ведь чтобы пустить в эксплуатацию подземный комплекс, нужно построить необходимые для этого объекты на поверхности. Но по этим-то объектам и было хроническое отставание. У генподрядчика, коим являлся трест «Бокситстрой» нехватало производственных мощностей для нормальной работы на поверхности. Кроме того, строителей треста часто отвлекали на стройки Свердловсой области.

Еще один немало важный фактор заключается в том,что строителям объем работ планировался в рублях. Конечно задавалась программа по структуре работ и перечню пуковых объектов, но основной показатель был в денежном выражении. А подземные горнокапитальные работы стоили значительно дороже строительно-монтажных на поверхности. С годами накапливался существенный перекос в выполненных объемах строительства, увеличивался объем незавершенного строительства. В 60 -х – 70-х, когда на СУБРе был период экстенсивного развития, на этот дисбаланс особого внимания не обращали. Трест «Бокситстрой» выполнял план по валу, да ещё и выполнял задания на стройках области. Руководители треста получали ордена и премии, повышение по службе.

Ситуация изменилась с конца семидесятых годов. Из года в год начали сокращать капитальные вложения. С трудом руководители службы капитального строительства рудника «выбивали» средства, чтобы обеспечить компенсацию выбывающих мощностей по добыче боксита и загрузить работой трест «Бокситстрой». В конечном счете это было необходимо для загрузки мощностей двух уральских алюминиевых заводов. По моей настоятельной просьбе приказом директора при ОКСе была создана рабочая группа по анализу незавершенки, и подготовке предложений по организации капитального строительства в условиях дефицита централизованных средств.

Сохранено