Школьник из Уренгоя

Вот же разбушевалась всякая шушера по поводу выступления школьника из Нового Уренгоя в Бундестаге. Даже по 1-му каналу ток-шоу на тему учинили. Сами бы попробовали выступить перед такой аудиторией. Небось у самих язык к очку прилип бы и двух слов из себя выдавить не смогли. Парень сказал конечно шероховато, но что он, в сущности хотел сказать?



Он хотел сказать, что солдат, который мобилизован своим правительством во время войны, вовсе не обязательно несёт моральную ответственность за действия этого правительства. Он просто подчиняется закону и только в головах конченных утырков сам факт мобилизации и действия на фронте в своей армии может быть приравнено к преступлению. До этого не додумались даже советские обвинители на Нюрнбергском процессе. На Нюрнбергском процессе, напомню (для совсем тупых), вермахт не был признан преступной организацией (в отличие от СС), а, следовательно, солдаты и офицеры вермахта не были признаны преступниками. Для нормальных людей это означает, что эти солдаты были невиновными, даже и сражаясь в рядах вермахта на фронте.

Также этот честный парень из Уренгоя сказал, что при всём при том, солдат вражеской армии, оккупирующей твою страну, конечно является врагом с твоей точки зрения. Как сказал Глеб Жиглов – «ибо он воюет с оружием в руках и его вина дополнительного доказательства не требует». Именно поэтому в случае окружения, врагу предлагают сдаться или быть уничтоженным на месте. В случае отказа, враг уничтожается. Но в случае сдачи в плен, он сразу же подпадает под действие специальных законов, касающихся военнопленных и его жизнь должна быть сохранена. Никакой иной вины, кроме того, что он сражался с оружием в руках во вражеской армии, за ним нет.

А если такая вина есть – если, например, он совершал на оккупированной территории военные преступления, то это устанавливают специальные органы военного дознания и предъявляют ему обвинения. Если же такого обвинения предъявленного не было, то такой пленный считается невиновным в военных преступлениях. О чём парень и сказал – пусть и косноязычно – что упомянутый им немецкий солдат был невиновен в военных преступлениях.

Ещё парень из Уренгоя хотел сказать, что даже если во вражеском тылу с военнопленными твоей армии враг обращается жестоко и бесчеловечно, это не даёт тебе никакого права – ни морального, ни уголовного, ни международного – точно также обращаться с военнопленными врага, которые оказались в твоей власти. А если ты – мотивируя это уголовной «ответкой» – точно также начинаешь бесчеловечно относиться к попавшим в плен солдатам противника, то ты, во-первых, теряешь моральное право критики методов врага и, во-вторых, сам становишься уголовным преступником.

Возможно ещё парень мог бы сказать – хотя в его выступлении этого точно не было – что страна, которая была покрыта концлагерями, в том числе и концлагерями смерти (как, например, «советский Дахау» – Чаунлаг), должна немного поскромнее вести себя, когда речь заходит о праведном негодовании по поводу немецких концлагерей. Хотя бы потому, что советские концлагеря мало чем от них отличались.

Наконец, парень хотел сказать, что если страна возмущается тем, что мемориалы и памятники советским солдатам начали уничтожаться или оскверняться то тут, то там по всей Европе, то не худо бы показать пример иной модели поведения и продемонстрировать иной подход к захоронениям чужих солдат.

Конечно, можно сказать, что вермахт был армией страны-оккупанта, а советские солдаты были солдатами армии-освободительницы. Однако же, как известно, немецкий народ точно не просил СССР освобождать его. Этого же не просил венгерский народ, или румынский, или болгарский. То есть это жонглирование понятиями оккупант/освободитель – весьма зыбкое. И лучше просто признать, что погибший солдат – если, повторюсь, не было доказано его вины в военных преступлениях – должен окружаться хотя бы минимальной степенью уважения, в какой бы стране не находилось его захоронение и как бы в прошлом данная страна не относилась к стране, из которой этот погибший солдат прибыл.

Я, кстати, знаю по крайней мере одно захоронение немецких солдат под Москвой. Оно отремонтировано (за немецкий счёт, разумеется) и выглядит достойно. Знаю даже людей, которые за этим захоронением ухаживают (или, во всяком случае, ухаживали до недавнего времени). То есть, можно сказать, что в нашей стране есть примеры нормального отношения к пленным немцам, умершим в нашем плену (вернее, к их захоронениям). Тем печальнее, что где-то это не так.

Ну а то, что всякая плесень бросилась ругать парня из Уренгоя, не очень удачно выступившего в Бундестаге (он не смог высказать всё так же чётко, как могу это сделать я) – ну это лишний раз говорит о том, сколько всякого рефлексирующего перегноя расплодилось в нашей стране. Так что в целом ничего удивительного.

А этому парню из Нового Уренгоя – респект и уважуха, как говорилось некогда. Пусть и косноязычно, но он сказал то, что должен сказать любой нормальный человек в такой ситуации. И ещё бы неплохо было бы, чтобы он сказал в Бундестаге, что та война была общей нашей трагедией и что в будущем ни в коем случае нельзя довести до того, чтобы снова стали убивать друг друга русские и немцы.

Но не стоит очень многого требовать от молодого парня, который безусловно очень волновался и потому не мог точно выразить свои мысли. И того, что он сказал, вполне достаточно.