Секс в законе

Полиция нравов, которую не так давно предложил учредить главный российский гомофоб Виталий Милонов, уже существует. В государственных стенах она выносит моральные вердикты и штампует запреты. Законодательные предложения депутатов и чиновников касаются всего подряд — секса, семейных отношений, религии, искусства, школьных учебников, идеологии, прессы, интернета. Это вполне можно считать начавшимся постепенным дрейфом из авторитаризма в тоталитаризм. Ведь, как известно, одним из признаков тоталитарного режима — в отличие от авторитарного, в котором, как правило, контролируется только политическая жизнь, — является регламентация всех сфер общественного бытия и сознания.

«Новая газета» решила изучить запретительные инициативы депутатов и чиновников за последние годы, чтобы разобраться, что на уме у государства и каким должен быть идеальный гражданин путинской эпохи.

В последние годы депутаты все чаще и чаще пытаются залезть в постель к налогоплательщикам. Они решают, с кем и насколько громко следует заниматься любовью, какое носить белье, а гомофобия и вовсе стала частью государственной идеологии.

Зачастую подобные «антисексуальные законопроекты» не претворяются в жизнь. Однако мысль, сказанная вслух с депутатской трибуны, имеет продленный эффект и ведет к творчеству масс и чиновников на местах. При этом моралистская риторика завораживает общество и отвлекает его от насущных проблем.

Исторический экскурс

Герои романа-антиутопии Евгения Замятина «Мы» живут в стеклянных домах, которые позволяют политической полиции без труда надзирать за ними. Они настолько утратили свою индивидуальность, что различаются по номерам. Шторы своих окон жители будущего опускают в положенный перерыв — так называемый «сексуальный час».

Интимная жизнь граждан является предметом государственной политики в тоталитарных режимах — об этом писал еще в 30-х годах известный ученик Фрейда — Вильгельм Райх, который, будучи австрийцем, пристально следил за становлением фашизма в Германии.

«Во время кризиса диктатура всегда усиливает пропаганду «морали» и «укрепления брачных и семейных уз», — утверждал психолог в книге «Психология масс и фашизм», которая была опубликована в 1933 году. Жесткая пропаганда морали и нравственности приводит к тому, что «все, что не соответствует задачам деторождения, аморально».

Поведение самих диктаторов Райх объясняет так: «Подавленная сексуальность служит основным источником садизма, который используется правящим классом для угнетения и эксплуатации других классов».

Примеры легко найти и в истории нашей страны, где лишь в годы перестройки личная жизнь стала личной, а до этого советская власть последовательно контролировала и регламентировала, влезая в постели, воспитывая молодежь, запрещая аборты и воссоздавая ценности, которые сама же отвергла во времена большевистской революции. При этом тотальный контроль над личной и сексуальной жизнью граждан всегда сопровождал самые мрачные годы — сталинский террор и брежневскую эпоху застоя. В период послереволюционной эйфории и НЭПа, а также в хрущевскую «оттепель» за моральным обликом следили куда менее пристально.

— Политические изменения всегда можно проследить на основе личной и интимной жизни, — считает историк Ирина Щербакова. — Это хорошая лакмусовая бумажка.

Марксизм, на основе которого пытались строить социалистическое будущее, провозглашал неотъемлемую сексуальную свободу. Поэтому одним из первых декретов большевики еще в 17-м году отменили церковный брак, упростили процедуру регистрации и уравняли обычный и гражданский браки. Большевики стремились к утопии по Чернышевскому: где нет семьи, сексуальные связи — по желанию, а дети воспитываются не родителями, а коллективно. Но концепция сексуальной свободы просуществовала недолго: и советская власть, как и наша нынешняя, начала с борьбы с гомосексуализмом.

— В 30-е годы была введена уголовная ответственность за гомосексуализм, — вспоминает историк Никита Петров. — И началось жесткое возвращение к традиционным ценностям, закрепленное в новом Семейном кодексе 1946 года: детям нельзя выходить на улицу после 10, гражданский брак снова признан незаконным.

Сталин начал борьбу с аморальностью, одновременно возвращаясь к ценностям Домостроя.

Особенно не поощрялась распущенность в системе партийной иерархии. И очевидно, почему. В семье была введена круговая порука (приказ НКВД 1937 года «об ответственности жен врагов народа» — 8 лет за отказ доносить на мужа). Чтобы человеку было что терять, если он изменит родине и убежит за границу. Представьте себе: если ты ни к кому не привязан, жены нет, дети сданы в приют. Как тогда наказать человека? Для этого нужна семья — конечно, не та, которая была раньше, основанная на церковном браке и православных ценностях, но крепкая, советская.

Одновременно велась борьба со всем, что могло человека от этой семьи отвлечь.

Советская власть тотально запрещала определенные вещи, их появление и обсуждение в общественном пространстве. Например, существовал тотальный запрет на порнографию — без разъяснений, что под этим понимать. Отсюда цензурирование западных фильмов, в которых были интимные отношения или секс в чистом виде, — они не попадали на наши экраны.

При этом какие-то вещи просто игнорировались — если было слишком очевидно, что запрещать их бесполезно. Если секс в Советском Союзе все-таки был, то проституции уж точно не было: ее существование отрицалось на официальном уровне. В закрытых сводках временами предпринимались попытки подcчитать женщин легкого поведения, но вслух об этом не говорили. А если женщину решали наказать, то всегда находили другую статью — например о тунеядстве. Или та же статья о гомосексуализме, которая касалась только мужчин: подразумевалось, что у женщин таких «отклонений» быть не может.

Кроме того, советская власть действовала языком сатиры. Она бичевала невоздержанных людей: ловеласов, многоженцев. Но степень контроля была разной. Если ты работал в государственном аппарате, за развод могли уволить или исключить из партии. А беспартийный рабочий у станка, в принципе, мог иметь сколько угодно любовниц и жен — это вряд ли сказалось бы на его повседневной жизни. Но в партию его могли не взять и точно не выпустили бы за границу.

Впрочем, государство воспитало достаточно «ответственных» граждан, чтобы возложить на них контрольные функции — и образ активистки месткома Шуры из «Служебного романа» не гротескный, а вполне реальный.

— Женщины действительно писали письма в профкомы и парткомы: «Мой муж — подлец, верните мне мужа», — вспоминает Ирина Щербакова. — Советская власть очень поощряла это. Это было распространенным методом шантажа: одну мою подругу долго шантажировали тем, что «всё расскажут мужу». И потом, этому способствовал коммунальный быт — тот самый квартирный вопрос, когда все подглядывают и подсматривают. Советская власть присутствовала в жизни каждого в лице соседей.

Сейчас, конечно, все несколько иначе, и моральный облик (пока, по крайней мере) — не повод отказать человеку в выезде за границу или выгнать с работы. Но историки чувствуют тревожные сигналы от депутатов, которые пытаются повернуть страну вспять.

— Возможно, наше спасение в том, что у нашей власти нет какой-то единой доктрины, нет образа человека будущего, — считает Щербакова. — Но мы видим, как складывается мозаика из очень патриархальных, местами фундаменталистских элементов. Мы возвращаемся к традиционным ценностям, классической семье — и начинаются гонения на тех, кто выпадает из мейнстрима.

В поисках ложной идентичности

Политолог Александр Морозов оглядывается назад и понимает, что в первые 20 лет постсоветского периода тема секса практически не поднималась на всеобщее обсуждение. Исключение составляет полемика вокруг действий организации по планированию семьи (они пропагандировали использование презервативов). Однако, несмотря на это, специальных инициатив в области сексуальной политики в обозначенный период не разрабатывалось. Ситуация переменилась с началом третьего срока Путина.

— Кремль решил добровольно катапультироваться из европейской модели развития, — объясняет эксперт. — Вместе с депутатами, писателями и военными отставниками он стал искать экзотические меры, которые смогли бы отличить нас от европейского мира. Сегодня патриоты из государственных кругов предлагают идеи, регулирующие сексуальную жизнь не потому, что они сексуально озабочены. Они озабочены тем, чтобы придумать нечто выразительное и антизападное. Это поиск ложной идентичности.

По мнению Морозова, политическая машина загнала себя в ситуацию, которая была очевидна каждому советскому школьнику при прочтении пьесы Мольера «Тартюф, или Обманщик»: антисексуальные меры имеют отношение к установлению атмосферы ханжества в обществе, а не к нравственному или религиозному возрождению.

— Депутаты не имеют возможность выдвигать законодательные инициативы в сферах, требующих особую компетенцию, — говорит он. — Им запрещено влезать в вопросы, которые реально касаются существования государства, экономики и угрожают стабильности общества. Вместо этого они непрерывно размышляют на три, доступные простому обывателю, темы: мораль, медиа, образование.

Другой важный аспект мотивации «блюстителей морали» — зарабатывание политического капитала. Сделать пиар на законопроекте, который предлагает, скажем, точечное решение в области архитектуры, — сложно.

— Сегодня безопаснее говорить о сексе, чем о Крыме, — объясняет заведующий кафедрой психологии личности МГУ Александр Асмолов. — Политические лозунги могут иметь сильное ответное воздействие.

Музыкальный критик и экс-главред журнала Playboy Артемий Троицкий считает, что в Госдуме сидят люди малокомпетентные, но активно желающие выслужиться.

— Депутаты уловили общую суперконсервативную тенденцию: надо всячески запрещать «распущенность», бороться с ней, — отмечает эксперт. — Они делают себе карьеру. Суть ведь не в том, чтобы их инициативы приняли. А в том, чтобы на верхах знали, что есть, к примеру, депутат Милонов, который очень активно и инициативно себя проявляет.

По мнению Морозова, нынешняя администрация президента приветствует подобные инициативы. Есть корпус «публичных клоунов», которые желают принять участие в производстве патриотизма. Именно они выносят моральные суждения, организовывают кампании по осуждению, выдвигают бредовые законопроекты. Потому что всю эту гигантскую патриотическую среду нужно чем-то занять, не доверив ей ничего серьезного.

— Кремль посредством борцов с развратом пытается в конечном итоге занять умы простых граждан, — объясняет Морозов. — Парламентарии предлагают безумные идеи — общество кидается их обсуждать. Если эти законопроекты и претворяются в жизнь, то в ослабленной форме, при которой в правовом отношении невозможно ничем воспользоваться. Цель «антисексуальной кампании» — разжижение сознания людей. После одного из таких общественных обсуждений какая-нибудь провинциальная организация встанет с места и поедет в книжный магазин выискивать обложки книг, которые могут смутить сознание подростка. Эти общественные ревизии сильно напоминают времена нацизма или кампанию травли образованного класса молодыми комсомольцами в начале 30-х годов в СССР.

Собеседник «Новой» убежден: моральная риторика имеют одну неприятную особенность — она действует завораживающе на общество. Когда начинают громко кричать о недопустимости какого-то поведения, о необходимости преследования каких-то групп лиц, очень трудно вменяемой части общества настаивать на культурном и социальном разнообразии. В России очень слаба традиция защиты разнообразия.

Диана Хачатрян
Корреспондент
фото ТАСС

Прямая речь

Александр АСМОЛОВ, заведующий кафедрой психологии личности МГУ, вице-президент Российского общества психологов, академик РАО:

— Ряду политиков, разрабатывающих «антисексуальные меры», свойственно демонстрационно-истероидное поведение. Люди, которые пытаются получить контроль над половой жизнью других, ищут эмоциональных поглаживаний от собственных криков. Это попытка неадекватными средствами сделать так, чтобы тебя заметили. Можно играться на территории сексуальных ограничений, а можно предложить посадить Горбачева «за все, что он сделал».

Как правило, больше всего говорят о чистоте нравов и недопустимости тех или иных моделей сексуального поведения те, кто когда-то был беспредельно весел и имел бурную сексуальную жизнь. Сейчас наступило время, когда им захотелось не только покаяться лично, но и обвинить во всех смертных грехах остальных. Это механизм проекции — психологической защиты, описанный еще Фрейдом. «Я приписываю другим те негативные черты — склонность к разврату и коррупции, которые есть у меня». То есть снимаю с себя ответственность.

Наша власть желает, чтобы мы были похожи друг на друга: надевали одну униформу, читали один учебник. Налицо — полная стандартизация, обезличивание жизни и страх перед необычным. Самое страшное для власти — проявления толерантного общества.

«Охота на ведьм» — линия, при которой можно легко найти врага и свести систему к простоте. Главными врагами, к примеру, могут быть лица другой национальности или секс-меньшинства. Их нужно стигматизировать, навесить на них ярлык. За подобного рода «антисексуальными инициативами» стоит попытка создать в стране через законодательные рычаги огромное количество социальных гетто.

Европейские ценности связаны с религиозной доктриной. Протестантизм никогда не стремился к сексуальной свободе. Однако в европейских странах существуют разрешения на покупку некоторых наркотиков, квартал «Красных фонарей» и секс-музеи. Без истерики. Когда секс не табуируется, он не становится ценностной доминантой общественных отношений. Чем больше вы его табуируете, тем больше он охватывает глубины нашего бессознательного — начинаются игры в прятки с собственными мотивами. Для того чтобы спрятать эти мотивы, власть пытается одеть общество в «паранджу».

Лев ЩЕГЛОВ, президент Национального института сексологии, доктор медицинских наук:

— В последнее время, когда речь идет о сексуальном поведении и сексуальной психологии, об особенностях личности в этом контексте, специалистов не спрашивают, с ними не консультируются. Зато депутаты знают всё: как жить сексуальной жизнью, как ходить в туалет и так далее. В этом смысле мы уже превзошли Оруэлла.

Не исключено, что у самих депутатов имеются некоторые отклонения, но я не могу этого утверждать. Могу сказать одно: психоанализ учит, что излишний энтузиазм всегда чем-то мотивирован. То есть тот, кто сосредоточен на какой-то теме сверх меры, всегда имеет для этого собственную мотивацию. Не исключено, что этим можно объяснить поведение депутатов.

Известно, что самыми сильными гонителями евреев всегда были полукровки. Те, кто изживал в себе то, что ненавидели. Зигмунд Фрейд говорил, что страшная любовь и ярая ненависть к одному явлению имеют под собой одинаковую причину. Например, если Евгений Федоров говорит о том, что Виктор Цой писал песни по заданию ЦРУ, то, конечно, он сосредоточен на этой теме. Это мотивация страшной зависти к США. А, например, Мизулина, Милонов и Михеев почему-то страшно сосредоточены на сексуальном поведении.

Но говорить точнее можно было бы, если бы они обратились ко мне или другим серьезным специалистам в этой сфере и решили свои проблемы.