Щелыково
tommydom — 15.08.2019
Люблю ходить в гости. Да и кто не любит? Разве
что какой мизантроп или упертый отшельник. А я ни то, ни другое.
Поэтому – в ЩелыкОво, к Островскому.
Отец драматурга Александра Николаевича
Островского был адвокатом, и, видимо, преуспевающим. Костромич по
рождению, выходец из духовного
сословия,
юрист по образованию, он стал присяжным стряпчим
Московского коммерческого суда. И по завершении профессиональной
карьеры, купив с аукциона усадьбу Щелыково в Костромской губернии,
продававшуюся за долги, поселился здесь весной 1848г. с семьёй от
второго брака: с женой и четырьмя детьми. Будущему драматургу в это
время 25, и он впервые в отцовской усадьбе и записывает в дневнике:
«Щелыково мне вчера не показалось, вероятно, потому, что я построил
себе прежде в воображении своё Щелыково. Сегодня я рассмотрел его,
настоящее Щелыково настолько лучше воображаемого, насколько природа
лучше мечты».
И мы, вопреки дождю, который угрюмо
сопровождает нас и здесь, так и норовит испортить прогулку вокруг
да около усадебного дома, надвинув капюшоны и раскрыв зонты,
стараясь не скользить на утоптанных тропинках и деревянных
лестницах, рассматриваем Щелыково.
Сам хозяин сравнивал эти места с
лучшими местами Швейцарии и Италии. И в течение 20 лет каждое лето
проводил здесь. Сюда же зазывал друзей: «У нас такой обычай: чем
больше гостей и чем дольше гостят они, тем лучше». Именины
Александра Николаевича и его жены актрисы Малого театра Марии
Васильевны были особо многолюдны и веселы. "Зима. Что
делать нам в деревне?"
Что делать в усадьбе летом? Не спрашивайте! Прогулки по
аллеям, пикники, катанье на лодках, купание, сбор грибов и ягод,
чай из самовара, рыбная ловля и охота… Островский был заядлым
рыболовом, по одному виду водоёма мог сказать, какая рыба в нем
водится. А рыбу ловили и удочкой, и острогой, и неводом. У
Александра Николаевича было даже особое кресло, сидя в котором он
предавался любимому занятию.
Университетского курса он не кончил:
увлёкся театром. И не только. Светлана Кайдаш-Лакшина пишет о
любви, которая, видимо, именно тогда накрыла юного Островского и
еще более юную девушку по имени Агафья Ивановна. В Википедии Агафья
Ивановна тоже упоминается, в ее адрес используется довольно
странный, слишком современный термин «партнёр». 20-летним, после
ухода с юридическоо факультета Московского университета, чтобы
содержать себя и свою первую семью, он определился канцелярским
служащим в Московский совестный суд. В общем, эдакий
Бальзаминов с пером.
Совестный суд занимался делами о колдовстве, преступлениями,
совершенными умалишенными, разбирал иски детей к родителям и,
наоборот, родителей к детям - одним словом, примирял не
всегда примиримое. Этих впечатлений драматургу хватило на всю
жизнь. И дало толчок его перу.
Но вернусь в Щелыково, к его клумбам и
цветникам. Их и сейчас, как и во времена Островского, много.
Александр Николаевич был знатоком, уж точно семена портулака
отличил бы от семян резеды, гелиотроп от табака. Еще гордился своим
огородом и ягодником, небольшой теплицей и парниками. Обожал
спаржу, всевозможную зелень, разные сорта капусты выращивал к
столу, а заготовки из овощей и грибов кормили семью всю зиму в
Москве. Семья образовалась немалая - шестеро детей, две дочки и
четверо сыновей.
Работал много. И на общественном поприще в том числе.
Земское уездное собрание трехкратно избирало его почетным мировым
судьёй, а дела литературные требовали его присутствия то в Москве,
то в Петербурге. «Я езжу не из Москвы в деревню и обратно, а из
кабинета в кабинет и природу вижу только проездом», - так писал
Островский в последние щелыковские годы. В 61 год он вступил в
нелёгкую должность заведующего репертуарной частью Московских
императорских театров, она окончательно подорвала его здоровье.
Умер он в своём любимом Щелыкове.
Александр Николаевич
увлекся резьбой по дереву, в том числе выпиливанием лобзиком. Две
работы - резная рамка и
полочка для бумаг (висит справа над рабочим столом) - подлинное
украшение экспозиции музея.
В молодые лета Александр Николаевич вёл
активную жизнь, всюду успевал. По свидетельству современников,
обладал античным телосложением, улыбкой мягкой и ласковой, глаза
«умели и думать, и слушать, и улыбаться, и смеяться самым
задушевным образом». Одевался по моде, даже щеголевато, в нем
находили и ловкость донжуана в обхождении с дамами. С годами он
набрал грузность, стал плешив, но иронично острил о себе: «Из
Аполлона превратился в Посейдона». А его крестьяне им гордились и
говорили соседям: «У вас баре, а у нас
писатель!»