САЛФЕТОЧКА. Святочный рассказ.

tefffi — 17.01.2023 У меня нет подруг.
Мне проще с мужчинами.
Женщины утомляют тем, что им надо объяснять сказанное. Иногда многократно.
И почему-то постоянно оправдываться.
Какого чёрта?
Поэтому обходилась всегда приятельницами. А дружила с мужчинами.

Но.
Лена!
Она, детский хирург, обладала мужским характером и мышлением, будучи внешне ну чистой Лорелеей: голубые глазищи, нежная кожа, маленькие ладони. Натурально золотая блондинка с нежным голосом. Такой вот оксюморон...
Странно и то, что она, железная леди, была очень деликатна при таком характере, а я как раз, "вся такая воздушная, к поцелуям зовущая", нервически-романтическая филологиня, - прямолинейна, как асфальтовый каток. И вообще, мы были очень разными.

Мы подружились странной, абсолютно не хрестоматийной женской дружбой. Обе это понимали и плели просто немыслимые кружева отношений, дабы не нарушить нашего изысканного и чуднОго сосуществования...
Мы нуждались друг в друге, но общались редко, но по так нужным , просто жизненно важным поводам, будь то навязанная мной Лене диковинная тогда ипотека , на которую я ей дала много денег в долг в нищие девяностые, или просто необходимая моему третьему зятю срочная операция, когда двухметровый сорокалетний детина был успешно оперирован в детской больнице и чуть не снес там операционный стол.
Или наши традиционные песни за столом 3 января каждого года, когда мы шли через замерзшую Волгу к Лене в гости на ее дивные гречневые блины с икрой и пели до утра так, будто выпевали все проблемы и напасти, которых у нас было немало. Это было незыблемо и свято.

Кайенского перца нашей дружбе добавляло то, что я отдельно дружила с Леной, отдельно с ее бывшим мужем и отдельно с ними вместе, так как её муж был давно чужой муж, но Лена так не считала и принимала его дома, будто ничего не произошло, много лет.
Это был высший пилотаж с моей стороны! Но я справлялась. Я, не склонная ни к какой казуистике и вилянию.
Но это было другое... Это была любовь и нежность. Во имя которой я была готова на всё.

У Лены был сын. От бывшего мужа. И я готовила его в вуз, посвящая природного математика в тайны литературы и чудеса языка, а потом , в страшной тайне, готовила дочь Лениного бывше-присутствующего мужа от другой женщины.
Ну неужели вам надо объяснять, что я любила их обоих! И всёх, кто был с ними...
Но если бы Лена узнала, она бы меня прокляла, наверное. Хотя, повторю, во всем остальном она была предельно деликатна.
Думаю, ей иногда хотелось меня убить с расчленением. Я тоже иногда бесилась от разности.
Но мы плели чудесное кружево из нежности и любви, а остальное было второстепенно...

И вот подружкин единственный чудесный сыночек заболел. Нехорошо, стремительно и фатально.
Что сделала Лена? Начала звонить и грузить меня, как все женщины?
Дудки. Она НИЧЕГО МНЕ НЕ СКАЗАЛА. Вообще. И ушла в свой собственный кулак, которым себя сжала до остановки дыхания и кровообращения...

Мне обо всем сказал ее бывший, мой тоже друг, и попросил молчать и ДЕЛАТЬ ВИД, ЧТО Я НЕ В КУРСЕ. Лена очень не хочет, чтоб знали.
Дело было плохо, бывший, сам онколог, ничего не смог сделать здесь. Становилось все хуже и хуже.
Повезли в другой город...

А Лена, закаменевшая, затеяла ремонт в своей крошечной хрущёвке.
И стала вязать совершенно невероятные кружевные салфетки. Непрерывно.
И вот она позвонила мне, мы говорили , будто гуляли босиком вокруг костра или проруби: опасно и на цыпочках, обжигаясь и проваливаясь, хрустя льдом и полыхая пламенем...

Ни разу о болезни. Ни полслова.

Я вызвалась помыть ей пол после ремонта, и она согласилась.

Я пришла, прилетела и кинулась мыть пол так, будто хотела вымыть, вытравить оттуда страшное, невыносимое... Дома я пол не мою, муж моет, если что.
Вымыла, вылизала до блеска. Лена сидела с прямой спиной на стуле, говорила о книгах.
А в глазах бездна...
И не курила, что было тоже странно. И мне, противнице курения, почему-то страшно хотелось, чтобы она взяла сигарету, встала , как обычно, в проем балкона и смотрела на меня сквозь дымок внимательно и ласково...
Было что-то остервенело-напряженное и во мне, и в ней, и вокруг.

Силы нас оставили, и мы , не сговариваясь, легли на разложенный диван.
Обе.
Мы лежали на спине, глядя в новый чистый потолок и...МОЛЧАЛИ.
Как показалось бы со стороны.
Но за этот час Лена МОЛЧА всё мне рассказала, выкричала с воем, как волчица раненая, а я слушала это и СЛЫШАЛА!!!
Хотя не было произнесено ни звука. Только глаза в потолок.

И она ПОНЯЛА, что я слышала.
Мы поднялись. Чудесные Ленины глаза - куда там Лопухиной! - были кротки...
И в них не было бездны...
Одновременно мы почему-то глянули в незанавешенное окно: там тихо и причудливо, странно снизу вверх, кружился белый одушевленный снег...

Лена, провожая меня, молча протянула мне шкатулку. Я молча взяла.
Почему-то я теперь знала, что всё уладится. Почему??? Это как-то внутри меня забилось, будто ребенок, о котором ещё и сама не знаешь... Но уже ходишь бережнее и улыбаешься...
И по её глазам я поняла, что в ней разжался "кулак" и на место ледяного мертвого камня горя пришла НАДЕЖДА...И ВЕРА. Ещё хрупкая и невесомая, как летящий снег.

Придя домой, открыла шкатулку. Там лежала небольшая, снежно-белая салфетка, которая, как скрижаль, хранила в себе слова, не высказанные вслух. Изысканный рисунок был говорящим и мне понятным.
Я положила салфеточку под иконы.

Пройдя несколько мучительных химиотерапий и прочих манипуляций, сынок Лены выздоровел.
И даже подарил Лене внучку и внука. И стал крупным деятелем. И уже сам выплатил ипотеку.

А салфеток мне Лена потом навязала много, они у меня везде.
Но та, первая, особенная... Рисунок на ней, как на снежинке, неповторим...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив