Русский как иностранный

Конечно же, наш доцент произносит слово «рябина» мягко, а фрикативный звук «г» употребляет только в именах Всевышнего. Его русская речь свободна даже от таких белорусских влияний, как «дзеканне» и «цеканне». Да что скромничать, он разговаривает по-русски куда грамотнее, чем средний русский интеллигент Задрочинска или Москвы.

Но его тонкое филологическое ухо улавливает, что русские совершенно по-другому строят фразы, интонируют, расставляют логические ударения. У них другие слова-связки, другие слова-паразиты, другие речевые ошибки. И несчастный доцент понимает, как несвободна его школярски правильная речь в сравнении с вольным говором уроженцев России. Он всего лишь правильно говорит и пишет по-русски, а они – пользуются русским языком как своей личной собственностью, изменяют и творят его. Потому что свободное владение языком – это и есть способность к речевому творчеству на грани нормы и полунормативного (ненормативного) узуса, а то и распространенной речевой ошибки. Сухая филологическая грамотность – смерть языка, лишенного питательной среды живой и не всегда правильной речи.

Может показаться, что русскоязычные белорусы тоже творят русский язык – одна шуфлядка чего стоит. Но печаль в том, что творят они ту же «трасянку», потому что их региональный вариант русской речи обречен на существование в условиях строгой сегрегации. Не примет великорусский язык шуфлядку, навсегда она останется в границах Витебской области.

Мне жаль доцента, жаль себя и жаль всех белорусов, для которых первым и главным языком является русский. Мы лишены великого дара – говорить и думать на том языке, который имели бы право называть родным.