Рубрика «год назад»: от «Боинга» до «Минска»

miguel_kud — 07.08.2015 Теги: Путин Период с середины июля по середину сентября 2014 года отличался таким динамизмом военных, политических и пропагандистских баталий, что основной их итог – поражение Новороссийского восстания уже тогда – стал очевиден для основной массы наблюдателей только спустя некоторое время, «когда дым развеялся». Напомнив канву военного противостояния и порассуждав о возможных альтернативах, мы, как и в прошлый раз, вспомним, как тогдашние события преломлялись в рамках блога, какими информационными операциями прикрывались и какие выводы в связи с этим периодом можно построить из доступных сейчас данных.

Во второй и третьей частях нам придётся прибегнуть к обильному самоцитированию и повторной критике кремлёвских пропагандистов, что неизбежно может создать впечатление о ненужной саморекламе и продолжении Интернет-войн. На самом деле, это необходимо для того, чтобы чётко отделить наше сегодняшнее понимание от того, что было достаточно очевидно год назад. И показать, что уже тогда можно было избежать ошибок, если бы придерживались правильного подхода. А, с другой стороны, показать, что уже тогда можно было уверенно отвергать выдумки пропагандистов, не дожидаясь их саморазоблачения.


1. Пройденные развилки

                                     «Нет ничего бесполезнее вечного “Нам надо, надо, надо”...
                                           Впрочем, есть: “Надо было”...»

Чтобы изложение было более понятным, попробуем реконструировать военную составляющую противостояния. После выхода славянской бригады в Донецк Стрелков не стал устанавливать единоначалие в Новороссии и сосредоточился на обороне оставшейся территории ДНР, опираясь на авторитет и неформальное лидерство. Основное изменение характера боевых действий со стороны ДНР сводилось к тому, что война перестала быть фейковой для всей оставшейся территории республики. Восставшие стали повсюду оказывать украинской армии реальное сопротивление, договорная передача Донецка не состоялась.

Внезапность укрепления Донецка для украинской армии дала фору в несколько дней, необходимых последней для занятия оставленных ополчением городов, перегруппировки и адаптации планов к новым реалиям. Кроме того, у Стрелкова появилась возможность занять в боевых действиях ополченские формирования, до того занятые изображением восстания, а также обеспечить приток оружия и новых добровольцев в реально воюющие формирования, а не только те, которые охраняли собственность своих спонсоров.

Первым шагом по использованию паузы была попытка замкнуть кольцо окружения над «южной кишкой», протянувшейся к Изварино вдоль границы с юга. Сделать это в одиночку не получилось, но тогда же, в связи с провалом первой попытки слива, в Москве ненадолго взяла верх линия поддержки восстания. Регулярные войска РФ, вместе со сборными отрядами, подготовленными (в отличие от реального ополчения) официальными госструктурами на территории РФ, помогли замкнуть кольцо и начать неторопливое уничтожение окружённых украинских формирований из артиллерии.

В этот момент прямая поддержка ВСН со стороны российской армии и подготовленных ею сборных отрядов распространялась, главным образом, на приграничную область и поэтому оставалась достаточно скрытной для внешнего наблюдателя. Трудно сказать, в какой период госпоставка оружия, боеприпасов и топлива из РФ для собственно ополчения стала играть большую роль в снабжении, чем трофеи, «отжимы» и закупки на общественные средства, но вполне похоже, что этот рубеж тоже был перейдён в июле.

Изменение соотношения сил и по-прежнему плохое моральное состояние украинских войск позволило добиться ряда успехов в подавлении окружённой группировки, притом что наступление украинских войск на внешнем кольце шло довольно медленно. Я специально не заглядываю сейчас в боевые сводки того времени, большей частью фейковые, чтобы не повлиять на своё основное впечатление, сложившееся по совокупности событий и сообщений. Насколько я помню, постепенная деградация Изваринского котла и очевидное вступление в реальную войну Донецкой агломерации, а также начало массовой сдачи в российский плен украинских солдат ненадолго переломили общий пессимистичный настрой. Нам, сочувствующим с оккупированной территории, на которой к тому времени сошли на нет открытые протесты, начинало казаться, что прежние пессимистические выводы о поражении восстания без прямой помощи России были ошибочными, впрочем, мы и сами рады были ошибиться.

Увы, эмоциональный подъём не продержался и нескольких дней, необходимых, чтобы зафиксировать оптимизм в каком-то из комментариев и признать ошибку хотя бы в одной записи. Всё закончилось крушением малайзийского «Боинга».

Авиакатастрофа вогнала в оцепенение структуры восстания и стала поводом к приостановке внешней помощи. Москва же, имея полную возможность воспользоваться предлогом катастрофы для решения украинского вопроса, наоборот, предпочла передать все улики Западу, хотя с самого начала было ясно, что в этом случае виновными, независимо от реального положения дел, будут назначены русские. Фактически руководство РФ сознательно «сыграло в поддавки»: предстоящее наказание России и русских за «Боинг» было настолько очевидно и неизбежно, что с самого начала речь шла о таком же гнилом «договорняке», как и в случае с судом по компенсациям за экспроприацию «ЮКОСа». Потирая грязные ручонки, кремлины заложили под страну очередную мину.

В дополнение РФ стала массово выпускать сдавшихся в плен украинских солдат, устраивать им «гуманитарные коридоры» для выхода из окружения и т.д. Уничтожение Изваринского котла переключилось в длительный режим, требовавший задействовать значительные силы ополчения на удержании внутреннего кольца. Это позволило украинской армии подтянуть новые силы и перейти в наступление на центр Донбасса.

На фоне заведомых фейков, распространяемых пропагандистской машиной обеих сторон, единственной «отдушиной», позволявшей узнавать о реальном положении дел в этот период, были нечастые высказывания Стрелкова, позволившие, например, узнать о фактически завершённом окружении Донецка при прорыве ВСУ в Красный Луч, едва устранённом последними резервами. Об одновременном окружении и последовавшей деблокаде Луганска нам стало известно уже после активной фазы боёв: с обеих сторон поступали противоречивые сообщения и было непонятно, кому верить.

К середине августа критическое положение восстания вынудило российское руководство, опасавшееся быстрого краха ЛДНР и внутренних репутационных потерь, прислать войска не только в приграничную зону, но и в Донецкую агломерацию. Последовало до двух недель ожесточённых боёв, в ходе которых украинские силы пытались замкнуть окружение Донецка через Дебальцево и Шахтёрск, затем Иловайск, а также наступали прямо на Донецк. Измотав украинские войска и заставив украинское командование втянуть оставшиеся резервы в последней попытке завершить почти готовое окружение Донецка, ополчение вместе с подразделениями РА перешло в наступление на южном направлении вдоль границы (после артобстрелов украинских войск с территории РФ их там было немного) и замкнуть котёл вокруг огромной украинской группировки в Иловайске.

Южный фронт хунты полностью рухнул. Стоял вопрос о стремительном взятии Мариуполя и дальнейшем наступлении на Запорожье, о повторении иловайского сценария вокруг Дебальцева и походе на Харьков или Днепропетровск, о быстром освобождении Новороссии и Украины.

В этот момент кремлёвское руководство отдало стоп-приказ, а его президент Путин выступил с «мирным планом», встретился в Минске с Порошенко и согласовал с ним основные пункты сговора, которые и были подвисаны через несколько дней Кучмой, Тавильяни, Зурабовым и Захарченко-Плотницким.

Минские соглашения определяли порядок сдачи Новороссии Украине и означали капитуляцию восстания, подписанную, правда, тёмными личностями, никак на то восставшими не уполномоченными. Сроки сдачи были уточнены Минском-2.

Сразу после Минска Украина стала срочно восстанавливать разгромленную армию, опираясь на широкомасштабную помощь Запада и РФ, а также строить оборонительные линии, делавшие невозможным прорыв ополчения. Кремлёвское руководство быстро консолидировало контроль над внутренними процессами в ЛДНР, установив там единоначалие уже под управлением присланных кураторов и поставленных марионеток.

* * *

Насколько было реально сломать сливной сценарий до и после Минска? Разобрать этот вопрос важно в любом случае, и не для критики либо ниспровержения кумиров, а просто для того, чтобы научиться правильно действовать в похожей ситуации. С позиций сегодняшнего дня представляется, что восстание прошло несколько развилок, в которых не были использованы наилучшие возможности. Какие из них были пропущены «по глупости», а какие – из-за непреодолимых обстоятельств?

Нам придётся «отлистать» календарь на два месяца до рассматриваемого периода, а именно, на момент референдума о самостоятельности Донбасса. До этого дня нет смысла смотреть альтернативные стратегии восстания, потому что в тезис «Россия введёт войска в случае геноцида» верили практически все, и затея референдума исходила из того, что нужно создать юридические основания для помощи России, а не сделать восстание непобедимым само по себе.

1. Через два дня после референдума, 13 мая, стало окончательно ясно, что поддержка Донбасса эрэфянским государством была блефом и фейком. Несмотря на чудовищные преступления в Одессе и Мариуполе, несмотря на начатую Украиной войну, РФ выбрала линию на ублажение киевских партнёров и отказалась от обещанной защиты русских Новороссии. Уже 14 мая я заметил в комментарии, что даже массированные артобстрелы городов украинской армией не смогут изменить принятое в Кремле решение. Просто американцы научили Украину тактике сдвигающихся красных линий, и ВСУ дойдут до артобстрелов, постепенно расширяя границы допустимого.

Скорее всего, именно в середине мая был первый промежуток времени, когда не только можно было принципиально изменить стратегию восстания, но и когда до этой необходимости можно было додуматься, исходя из общедоступных данных, и убедить в этом остальных. Новая стратегия должны была основываться на двух принципах.

С одной стороны, ещё до выборов Порошенко следовало было отказаться от узкой цели обороны Донбасса и поднимать восстания в городах за пределами двух областей, засылая туда подготовленные группы, как это было со Славянском. Можно даже ценой временного отступления из отдельных городов, на атаке которых хунта концентрировала бы большие силы: это позволило бы выводить из-под удара ополчение, когда оно было неготово к тому или иному бою. Всё равно быстрое расширение восстания парализовало бы способность хунты к его локализации.

С другой стороны, следовало максимально тормозить эскалацию конфликта с собственно ВСУ, обладавшими тотальным превосходством в тяжёлых вооружениях, снабжении и мобилизационном потенциале.

Как известно, восстание пошло по инерционному пути обороны символических центров сопротивления, отказавшись от идеи расширения за пределы Донбасса. Мало того, вполне боеспособную группу забрали из Мариуполя, обрекая его на последующее падение. А, с другой стороны, сильный удар по восстанию нанесла бессмысленная резня нейтральных военнослужащих ВСУ под Волновахой 22 мая. Если замысел Безлера (непримиримую позицию которого в других вопросах можно было только приветствовать) состоял в том, чтобы через обострение конфликта спровоцировать руководство РФ на ввод войск, то напрасность надежд должна была быть очевидной уже тогда.

Что-то типа акции Безлера имело бы смысл (совершенно без гарантий положительного результата), если бы было частью общего плана и если бы после этой демонстрации силы были предъявлены политические требования ВСУ или начаты активные действия против них. Без этого она выглядела проявлением излишней жестокости или даже проявлением истерики со стороны слабого и не готового к реальной борьбе противника. Если у ополчения были на то ресурсы, то ВСУ следовало поставить перед выбором, дать понять, что сохранять нейтралитет, как бы выполнять приказы, но не вступать в конфликт с народом, не получится. Если такой возможности не было, то преждевременно плодить себе врагов было нельзя, следовало принимать нейтралитет ВСУ до последнего.

Таким образом, никакой рациональной подоплёки у этой акции не просматривается вообще. Нам сейчас рассказывают, что, благодаря той резне ВСУ отложили наступление на Донбасс, и делают вывод, что акция помогла восстанию. Но ведь решение об отсрочке наступления (если оно действительно было) принималось украинским командованием только потому, что нападение под Волновахой вскрыло неготовность армии воевать со своим народом. Тогда бы начало наступления в те дни только сыграло бы восстанию на руку!

Мне кажется, основные препятствия для смены стратегии восстания на наступательную в этот момент были в инерции массового мышления восставших, а не в объективной невозможности повсеместной засылки боевых отрядов в новые города для повторения славянского сценария. Дончане продолжили двигаться по сценарию, рассчитанному на ввод российских войск по итогам референдума. Нельзя их в этом винить, потому что подавляющее большинство активистов, находясь внутри процесса, не могли взглянуть на происходящее с расстояния и увидеть большое. Региону недостало понимания новых реалий (независимого аналитического аппарата, отслеживающего происходящее и строящего выводы) и лидера, способного принять и донести до подчинённых назревшее решение о смене стратегии.

В отсутствие постоянного мониторинга и анализа глобальной ситуации вокруг Новороссии и Стрелкову, и простым ополченцам оставалось только, подобно Оловянному Солдатику, стойко придерживаться принципов. В какой мере это правильно при глобальных поворотах? Бисмарку приписывают фразу, что следовать принципам в реальной политике – всё равно, что идти по узкой лесной тропе с длинной палкой в зубах. Представляется, что он был прав в том, что касается способов реализации главной цели, выбора стратегии и тактики. Безусловно, основные цели, определённые нашими ценностями и фундаментальными критериями добра и зла, должны оставаться приоритетными, но методы их достижения можно и нужно подбирать и модифицировать с учётом изменяющейся ситуации. В данной ситуации цель создания Новороссии либо воссоединения, пресечения дальнейшей украинизации Юго-западной Руси была ведущей, ей должно было быть подчинено всё остальное. А не так, чтобы выполнение приказов и подчинение (сохранение верности) самоназначенным мошенникам в Москве и Донецке становилось приоритетнее Новороссии. Последние цели – ложные, и продолжать их придерживаться вопреки очевидно неподходящей ситуации означало вредить настоящей, фундаментальной цели – Новороссии.

Но если продолжение оборонительной стратегии ещё можно объяснить инерцией мышления, то выходку под Волновахой оправдать невозможно, поскольку массовая воля населения Донбасса была – до последнего не ссориться с армейскими подразделениями, пытаться разагитировать их шарповскими методами. Конечно, процесс установления контроля хунты над ВСУ продолжился бы в любом случае, даже без этого нападения, однако мог бы затянуться на ещё полторы-две критические недели, за которые восстание могло бы сместить равновесие в свою пользу, направить события по лучшему руслу.

Таким образом, сочетание объективных обстоятельств (инерция массового мышления) и субъективных (недостаток анализа и отсутствие человека, способного принять стратегические решения вопреки инерции массового мышления) помешало восстанию вовремя соскочить с губительной колеи, когда прояснились намерения Кремля сдать Новороссию Украине.

2. Следующая очевидная развилка – это полуторамесячная оборона Славянска на фоне откровенного торпедирования госстроительства в Донецке. Сущность «отцов-основателей» ДНР стала понятна ещё в мае, и в Славянске об откровенной «игре в республику» в Донецке было хорошо известно. Как надо было поступать в этой ситуации, было написано в книге Боброва «Эпоха мертворождённых». Книга носила настолько пророческий характер, что анализ внутреннего положения в новообразованных республиках был проведён автором заранее, до самих событий. Тем самым, отпадает возможное оправдание о когнитивной неготовности к нестандартной ситуации, применимое к предыдущей развилке. Министру обороны ДНР надо было срочно выходить в Донецк, оставив в Славянске большую часть гарнизона, и выйти в столицу для наведения порядка на месяц-полтора раньше. Ни сама по себе оборона Славянска, несмотря на его символическое значение, ни формирование боеспособной славянской бригады в боях с наступающими ВСУ абсолютно не стоили потери темпов восстания и уступки стратегической инициативы украинской стороне, поскольку она за тот же период отмобилизовалась куда больше.

Устранение саботажников в Донецке уже в 20-х числах мая было бы не только правильным решением, но и последовательным, имело бы больше оправдания в глазах граждан, чем попытка использовать саботажников в деле строительства республики. Иначе непонятно, почему двух ополченцев расстреляли за кражу ларьков, но Пушилина и Ходаковского, а затем и Кургиняна, – не тронули.

К сожалению, вместо этого руководство славянского гарнизона пошло по пути самоуспокоения лозунгом «Донецкая республика – это мы» – посчитало, что моральный авторитет, который зарабатывается в ходе обороны города, перекроет ущерб от отсутствия контроля большей части территории республики.

Выделить сейчас основную причину этой инерции довольно сложно. Скорее всего, большую роль сыграло стремление «не выносить сор из избы» и не критиковать правительство воюющей республики, из-за чего не было возможно вовремя понять, к чему ведёт саботаж. Фактически, из известных личностей только Борис Борисов пытался бить в колокола, обращая внимание на отсутствие интереса Донецка к предложенным им решениям по созданию бюджета и мобилизации республики, пусть неоптимальным, но простым и быстрым. О необходимых оргвыводах в открытую не говорил вообще никто, даже мои комментарии 20-х чисел мая о том, что банда Пушилина сливает ДНР и её надо расстрелять (1, 2, 3), не указывали, что делать это надо срочно.

Таким образом, можно сказать, что непонимание закрывающегося окна возможностей было слишком распространено. Мало того, парадоксальным образом именно с обострением боевых действий в течение мая были похоронены некоторые политические проекты, призванные создать в Донецке площадку для обсуждения и здоровой рефлексии над происходящим. Все усилия и ресурсы в Славянске направили на решение срочных военных задач, да и внимание внешних наблюдателей уже было полностью захвачено военной хроникой. Посылка в Донецк доверенных спецпредставителей без реальных полномочий и возможностей («Абвера», Березина) ничего не решала.

3. Следующим окном возможностей было быстрое установление реального единоначалия после оставления Славянска, когда министр обороны ДНР всё равно пришёл в Донецк во главе славянской бригады. Что бы это изменило?

Начнём с того, что, вопреки наиболее частой интерпретации, вряд ли бы наведение порядка в Донецке отвлекло бы большие силы и потребовало бы боёв с «Востоком» или «Оплотом»: слишком высок был авторитет Стрелкова, чтобы ему стали оказывать серьёзное сопротивление. Скорее всего, луганские сливщики, опасаясь повторения участи донецких гомологов, сбежали бы с корабля, а Болотова, возможно, удалось бы уговорить, и, объединив обе республики, образовать реальную, а не фейковую Новороссию с качественно иными элитами. Об этом сценарии в те дни говорили даже армии Красного и Зелёного диванов, Кургинян реально боялся ареста и расстрела, значит, установления единоначалия от Стрелкова ждали все и готовились славить мудрое решение легендарного лидера.

Установление единоначалия позволило бы оформить единую политическую субъектность Новороссии, чётко и недвузначно сформулировать и озвучить её интересы, наконец, шантажировать Кремль открытым обвинением в предательстве, если он откажется эти интересы защищать. К тому же, выход из Славянска сорвал план первого слива, согласованного в ходе встречи в Нормандии, чем создавал окно политических возможностей для ополчения. Рассерженная очередным, как она полагала, «кидком» Путина, Меркель отказалась на время от слива кремлинов как такового и дала добро на введение санкций (мало кто помнит, что проект санкций совет министров иностранных дел ЕС одобрил 16 июля, за день до падения Боинга, использовав в качестве предлога нарушение перемирия ополченцами). Иными словами, на тот момент у Путина не было «запасного варианта» слива, и ему бы в состоянии дезориентации пришлось пойти на поводу у Новороссии, что частично и произошло на военном фронте.

Другое дело – что долгосрочно установление единоначалия означало бы реальную независимость восстания от кремлёвских кураторов, и их реакцией была бы попытка полностью обрезать скудную помощь Донбассу. Только вот обошлось бы это Кремлю намного дороже – ведь скрыть полный переход РФ на сторону Украины тогда было бы невозможно и накрученное против киевской хунты население не поняло бы такого поворота. Поэтому, в случае открытого перехода Кремля на сторону Украины, уже тогда следовало уходить всем Донбассом в РФ и идти на Москву. С другой стороны, если бы Кремль побоялся полностью обрывать поддержку восстания, то установление единоначалия позволило бы Донбассу воевать полностью, а не наполовину.

Мне сложно судить, насколько к тому времени к такому сценарию было бы готово ополчение. Очень интересны по поводу альтернативной линии восстания на лето прошлого года рассуждения анонимного пользователя из этой ветки. Но, главное, к такой войне за дело Новороссии на все сто процентов не был готов сам Стрелков. Попытка сначала победить внешнего для ДНР врага, отложив на потом выяснение отношений с пятой колонной внутри республики, привела к тому, что, когда Кремлю потребовалось сдать Новороссию, он смог опереться на нерасстрелянных пушилиных и ходаковских в Донецке и на неповешенных кургинянов и стешиных в Москве.

4. Наверное, предпоследней «развилкой», оставлявшей шансы для Новороссии, была середина августа, когда восстание уже было на грани военного разгрома (окружения и последующего штурма Донецка и Луганска). Согласие Стрелкова на уход в обмен на военную помощь, конечно, спасло десятки тысяч ополченцев и мирных жителей в тот момент, но означало, по меткому выражению lexpartizan'а, продажу души восстания (идеи Новороссии) за патроны. А зачем ополченцам патроны без Новороссии?

Что было бы, если бы руководство ополчения отказалось тогда от сделки с дьяволом? Во-первых, не факт, что в этом случае кремлёвское руководство осмелилось бы бросить восстание под уничтожение: «окна Овертона» в госпропаганде ещё не были сдвинуты на режим «Донбассу никто ничего не обещал» и «они там генетически другие», поэтому шок населения от масштабного предательства был бы слишком велик. Во-вторых, даже в случае обрыва помощи и оперативного окружения Донецка можно было ещё долго отстаивать город, переходя к иррегулярным военным действиям за его пределами, а также постепенно выводить ополчение и «засветившихся» гражданских в РФ. В последнем случае восстание бы ушло с Донбасса не побеждённым морально.



Тем не менее, моральной готовности к реализации этого варианта, грозившего войной на два фронта, у руководства ополчения тогда не было.

5. Наконец, последней возможностью предотвратить слив в рамках активной стратегии мог бы стать немедленный военный переворот в Донецке и Луганске после подписания минских соглашений, публичный отказ ополчения от перемирия, выход из-под контроля Кремля и быстрое наступление на деморализованные тогда украинские силы. Однако насколько этот вариант был реален? Возможен ли он сейчас?

Находясь извне, дать ответ на этот вопрос невозможно. С одной стороны, Мозговой, публично протестовавший против минского сговора и грозившийся собрать совет полевых командиров (вместо того чтобы просто собрать его, не грозясь заранее), довольно быстро свернул фронду. Эпопея с «генералом Корсунем», в ходе которой тоже проталкивалась идея о сборе такого совета, закончилась на самой ранней стадии, так и оставив непонятным, был ли «генерал» послан менее сливной группировкой с целью формирования совета полевых командиров или, напротив, кураторами слива с целью выявления «ненадёжных» (для Кремля) полевых командиров.

Просматривая же архивы годичной давности, я обнаружил у себя комментарий анонимного пользователя, на который тогда не обратил особого внимания и поэтому не запомнил. Если изложенное в нём понимание верно, то к моменту подписания минского сговора Кремль во многом обезопасил себя от возможного военного переворота в Новороссии:



С другой стороны, несмотря на пророческий характер этого комментария, совершенно невозможно сказать, насколько точно он описывал ситуацию на тот момент. Например, в связи с выводом «северного ветра», к концу сентября степень контроля Кремля над ополчением стала меньше и угроза внешнего подавления военного переворота снизилась. А те старания, с которыми пропагандисты оправдывали минский сговор и на корню пресекали саму идею неподчинения Донбасса «лучшему геополитическому игроку современности», указывают, что переворот был ещё какое-то время возможен.

И в сентябре-октябре прошлого года, и теперь некоторые друзья предлагают мне написать призыв о таком перевороте (как будто этот призыв может на что-то повлиять). Лично я не уверен, что такой переворот поможет спасти Новороссию прямо сейчас. Он позволит «перевернуть доску» сливщикам, но дальнейшая стратегия неясна. В случае открытого неповиновения Донбасса Кремлю последний просто применит против ополчения армию, и население РФ, на данном этапе, «проглотит» это. Хотя точечное устранение предавших Донбасс местных руководителей, запятнавших себя минским процессом, создало бы предпосылки для того, чтобы будущие руководители подобных восстаний вели себя лучше. А может быть, и прояснит ситуацию с возможностью военного переворота, возможностью сепаратно договориться с США помимо Эрэфии и т.д. Правда, есть и такое мнение о перспективах:



Update: По справедливому замечанию Павла58, в число развилок можно было бы добавить конец августа-начало сентября, когда Путин выступил с призывом прекратить наступление ополчения. Можно было бы так же проигнорировать его просьбу, как и просьбу отложить референдум. Рванув как можно дальше вглубь украинской территории и захватив как можно больше трофеев, можно было приобрести материальную независимость от кремлёвских кураторов и пресечь восстановление украинской военной машины.

6. Нам следует обсудить дополнительную историческую развилку – ещё не наступившую. Сейчас восстание стихийно приняло пассивную стратегию – ждать, пока подвернутся лучшие условия. Притом, что непонятно, в чём они будут выражаться и как на них можно будет отреагировать. Ну, например, Путин усовестится, прогонит Суркова и позволит разгромить Украину. Или США, не дожидаясь полного уничтожения Донбасса, помогут либо Украине заблокировать Крым, либо исламистам ударить по российскому «подбрюшью». Тогда РФ уже не будет помогать Украине, а, быть может, поможет восстанию.

Главный недостаток этого подхода – тот, что пассивное ожидание лучшего стечения обстоятельств ведёт к отсутствию организации, которая смогла бы воспользоваться лучшими условиями, а то и создать их. Если нет осознания необходимости активных действий и попыток эти действия предпринимать, то и субъектности нет, в итоге некому будет вовремя отреагировать. В рамках нынешнего хода событий, не предусматривающего собрания патриотов вокруг точек кристаллизации и не включающего попыток патриотических структур что-то изменить, не ожидая у моря погоды, мы будем обречены на повторение ошибок восстания 2014 года, даже если чудесное сочетание благоприятных условий для новой русской весны будет воспроизведено. Пока что можно уверенно прогнозировать, что следующая развилка, позволяющая победить Украину и создать Новороссию, будет точно так же пройдена наихудшим образом, потому что нет субъекта, который мог бы вытолкнуть события в лучшее русло.

Деградация Эрэфии зашла настолько далеко, что даже резкое обострение в ней может не привести к настоящей мобилизации страны и тем более к мобилизации, учитывающей интересы русских за пределами нынешних границ. Без собственной структуры для новороссов не имеет значения, когда и как Запад снесёт Путина и будет бить по Эрефии, поэтому мы даже не можем рассчитывать на реализацию принципа «чем хуже, тем лучше». В свою очередь, структура будет бессмысленная без собственного мозгового центра, работающего над поиском способов реализации Новороссии. Без него ресурсы и возможности структуры ничего не дадут – будут потрачены неоптимально, без должного эффекта. К сожалению, кремлёвские фейкоделы сумели испохабить и эту возможность, выведя на первые роли и пристроив на хлебные места при госструктурах пропагандонов, включая беглых украинских активистов, которые одним своим «белым шумом» препятствуют мозговому штурму проблем Новороссии.

По этой причине, прежде чем предпринимать что-то крупное, надо создать условия для того, чтобы предприятие было не впустую. Но если необходимость какой-то организационной структуры (может быть, сетевой), хотя бы теоретически, признаётся сторонниками Новороссии, то необходимость интеллектуального сопровождения её деятельности, похоже, даже не осознаётся. Считается, что достаточно следовать общим принципам. Мы же, напротив, даже из весьма частичного анализа неудачно пройденных исторических развилок, можем сделать однозначный вывод, что интеллектуального сопровождения для новороссийского восстания оказалось абсолютно недостаточно. Если мы хотим избежать настолько же катастрофических ошибок, то одной из задач на данном этапе должно стать создание независимой группы, не ассоциирующей себя ни с одной из действующих внутренних структур РФ, способной сфокусироваться на рефлексии по проблемам Новороссии, а со временем публично презентовать позицию и навязывать правильный подход к этой группе вопросов. Речь идёт именно о группе по Новороссии, потому что русским движением «вообще» есть кому заниматься и без нас, а Юго-западный фронт требует носителей конкретного знания по проблеме бывшей Украины. При всём уважении к русскому национализму в РФ, он не будет решать проблемы русских Украины, хотя бы потому что не вполне понимает их. И даже русских националистов в РФ надо шантажировать так же, как и кремлинов: «не будете нас поддерживать – выступим против». Но для такого шантажа нужно иметь свою субъектность и чётко сформулированные интересы, поддержки которых мы хотим.

Пусть это уже будет антимосковский и антикиевский русский проект с собственной альтернативной русской новороссийской идентичностью (о нежелательности которой в предположении о наличии лучших вариантов мы сами писали прошлой весной и которую так боялись в Москве, если Киев реализует самостоятельный русский проект), но тем самым мы реализуем две задачи: обеспечим свою субъектность, отмежевавшись от эрефянского мейнстрима (причём как от кремлёвского его варианта, так и от узконационалистического), и, выйдя из-под «полуподчинённого», «просительного» положения по отношению к Москве, получим рычаги влияния. А там, возможно, появятся и ресурсы.

/продолжение следует/

Оставить комментарий

Популярные посты:

• По теме
• Архив