"РОМАН С ОДНИМ ГОРОДОМ" (8)

evrica_taurica — 21.10.2025
Заключительная часть.
Предыдущие главы 1-8

9 ДИЛЕММА АЛЮНОВОЙ

Прозаико-поэтическое произведение Татьяны Алюновой «Роман с одним городом» оказалось наполнено множеством смысловых связей, соединяющих творение судакского автора с внушительным корпусом художественной и научной литературы. Это мениппова сатира, поэзия Серебряного века, европейский роман, поэзия сюрреализма, рок-поэзия, античная мифология, новейшая эзотерическая литература.
Последнее сыграло особую роль в формировании мировоззрения Татьяны.
Диапазон духовного восприятия этой молодой женщины кажется чем-то невероятным. Расширенное сознание её не ограничилось интеллигибельным освоением реальности, но совершило прыжок в запредельное, в «жизнь за рамками телесной тюрьмы»
«Если вы представите себе пианиста, пытающегося исполнить партию на фортепиано одним только мизинцем, - вы получите наглядную картину умственной деятельности современного человека», - вещал лектор, приглашённый в город Гув для обращения судакчан в трансмедитативную веру. – «Установлено, что сегодня, в среднем, человек реализует не более 5% своего умственного потенциала».
И точно, пятипроцентники в нашей реальности доминируют. И недоумевающе смотрят на «реализованных», саморазвитием достигших целостного сознания.
Вспоминается обладатель гиперслуха Константин Константинович Сараджев, воспринимающий в октаве не 12 полутонов, но 1701 микротон, и наивно удивляющийся обладателям слуха заурядного – мол, как же это они не слышат?
Так в других сферах, на иных творческих стезях люди, наделённые шестыми чувствами, не в силах адаптировать своё многомерное видение для «широких народных масс»
Татьяна Алюнова была необыкновенным человеком.
Её суть, проявлявшаяся не только в стихах, но и в поведении, воспринималась наблюдателями как знак иномирности.




Поэтесса Любовь Тюменцева запечатлела это «неземное явление» в своих стихах:
…Она ходила, как летала,
Со лба отбрасывая прядь.
Ей только крыльев не хватало.
Ей было отчего летать.

Держалась тёплая погода,
И шла, красивая, она,
Как самый первый луч восхода,
Как зазвучавшая струна.

Как ясный свет, она дарила
Очарование своё.
И мне всего труднее было
Поверить в будничность её.



Полностью стихотворение можно прочитать здесь:
https://stihi.ru/2013/03/30/6780

Себя поэтесса называла обитательницей страны Астралии.
Но Татьяне близка была и мифология затонувшей Атлантиды. О тайных обитателях её, затосковавших по утраченной духовной родине, написала она стихотворение «Звёздному страннику», посвящённое такому же, как и она, «атланту» - художнику Юрию Белову, личности яркой, неординарной, которому Татьяна доверила свой архив.



Тема в 90-е годы была излюбленная: о молчаливом братстве помнящих свои прежние воплощения «атлантов» группа «Наутилус Помпилиус» пела в своей песне «Атлантида»:

сколько лет я не слышал язык этот древний
этот шепот любви никому не понятный
на какую-то ночь в нашем вечном бессмертьи
мы вернемся с тобой в Атлантиду обратно

Остолбенение перед вещим глаголом Алюновой испытал и судакский поэт Владимир Докшин, по его словам, из скептика переродившийся в мистика. Этот большой поэт, наученный Судакской Чайкой парить в ноосферных потоках, обрёл свой истинный голос, зазвучавший на высокой частоте небесного эфира.
И героиня «Романа…» однажды задумчиво скажет: «Всё на свете ерунда…кроме дирижаблей»
Дирижабли, бипланы…  - и ещё лётчики, покорители воздушного океана – Антуан де Сент-Экзюпери и Ричард Бах, которым посвящено алюновское стихотворение
                                                 Из «ИЛЛЮЗИЙ» Ричарда Баха
- чей зачин сразу же увлекает парадоксальностью, словно автор предлагает нам некую интеллектуальную загадку:

«Меня раздражают мои башмаки на столе –
Придётся, пожалуй, выключить свет..» -
Носитель свободы на белом крыле –
Сент-Экс через солнце ведёт пируэт.

Знаменательно, что в качестве лётчика фигурирует Сент-Экс, то есть Сент-Экзюпери, а не Дональд Шимода, летавший на бело-золотом биплане. Оба пилота, столь дорогие сердцу поэтессы, сливаются в едином образе.



Не только важнейшие понятия баховской философии – «намагниченный круг», «миллиарды миров», «жизнь есть Бог» - прямо воспроизводятся в поэтическом тексте, но также трагическая развязка – выстрел в сердце – и двусмысленность финальной казуистической формулировки:
…и помнить свою непреЛожную цель –
что нейтрализует весь эвристический пафос «прогрессивного» учения.
«Всё в этой книге может оказаться ошибкой» - такой ответ в «Справочнике Мессии» вычитывает лётчик, пытаясь удержать равновесие в покачнувшемся мире.
ВСЁ В ЭТОЙ ЖИЗНИ – ИЛЛЮЗИЯ – вынужден сделать вывод читатель, и Татьяна Алюнова в том числе.

Просто мир неправильно устроен:
Горечь медлит, за плечом — уход,
Снег необратим, занёсший Трою,
Оборвался в прочерк эхолот,
И минут каратовая роскошь
Сметена в графитовую пыль…

И всё чаще появляются в глоссарии Алюновой слова с отрицательным значением:

Они не станут рисовать цветы
И наизусть учить Махабхарату
Прости им жизнь и смерть, и отпусти
Им ничего не жалко и не надо

Вообще, негативные формулировки избыточно встречаются в поэзии Алюновой:
Не ругайте, не меняйте, не смотри, не превращайся, не думай, никогда, нигде, не стоит, нет ни шага, ни звука; он ушёл в Никуда и смотрел Ниоткуда; не плачь; я больше не жалею ни о ком
Таких примеров множество, и венчает этот штабель отрицаний стихотворение Nemo

В сознание ТА благодаря эзотерическим практикам проникла идея привыкания к небытию.

мы не жили -
мы попросту были людьми
и носили
свои приживлённые дни
но устали
носить инородный имплант
перестали
морочить божественный план
всё проходит
и мы превращаемся в рыб
пароходик
уходит
а мы не смогли б...

*

Ничто, небытие, нирвана…
Или - жизнь, любовь, страсть?
Для героини это и есть дилемма, сакраментальное «быть или не быть»
(«Вот чёрно-красная дилемма,
которую решал Стендаль»)
Красное=любовь. Чёрное=смерть.
Классический союз красного и чёрного – Кармен, мимо чьей истории не могла пройти Алюнова.
И в «Романе…» мысль эта, подобно лейтмотиву, периодически возникает у разных персонажей
Сама Энн-Икс Ильинова практикует своё пребывание в запредельном, но и - привязана к земному бытию.     
«Вы, люди, вечно боитесь терять», - изрекает Цыганка, носитель трансцендентальной мудрости, близко к тексту пересказывая Бродского. Я имею в виду мизантропическое ворчание ИБ, имеющего серьёзные претензии к людям:
   Внешность их не по мне.
 Лицами их привит
 к жизни какой-то не-
 покидаемый вид.
       («Натюрморт»)
Дружок Чарли с мужской решимостью, похоже, разрубил сей гордиев узел, выбрав ничто:
«Степи – сайгакам, кости – собакам, мне – ничего, и, пожалуйста, с гаком!»
(Истинная судьба Чарли – Александра Норкуса – трагична. Это «ничего с гаком», которое поэт себе шутя требовал, он и получил).
В стихотворениях Татьяна Алюнова разнообразно варьирует излюбленную тему исчезновения:
насыщенная информацией таблица пишется на песке, чтобы исчезнуть при первом же дуновении ветра; стихотворение «Рисунок на песке» о том же, да и «Папирус» недолговечен.

- Как твоё имя?
- Пыль…
- Кто тебя любит?
- Дождь…
- Где ты живёшь?
- На ветру…
- О чём ты молчишь?
- Не знаю…

Ещё раз процитирую значимую фразу из романа: «Ты, Гув, канонизировал принцип потерь, а потом поставил нас с Чарли в тупик сослагательного наклонения»
«канонизировал принцип потерь»
Очень даже напоминает Большую Книгу:
«Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее»
Христианская и буддийская мораль звучат в унисон.
Но здесь нотабене: с христианской идеологией у ТА отношения неоднозначные.
В "Романе..." ангел пишет внутри строящейся апсиды храма: Credo quia absurdum"
Глубоко этой темы не исследуя, отмечу интересный фрагмент из «Конспекта двухнедельного бреда»:

Мне сейчас о тебе некто в сером сказал
Он плохому – не враг и хорошему – друг
А под шляпой причёска а-ля президент
Может быть, он магистр оккультных наук
Может быть, он мне выпишет в Завтра билет
Я отдам ему эту цепочку с крестом
И улыбку – совсем – только мне расскажи
Как найти в этом городе зимнем пустом
Хоть листочек с моей облетевшей души

Отчаянная дерзость героини, идущей на контакт с личностью по имени Некто в сером, страшит вдвойне: ведь собеседник Алюновой соединяет в себе приметы двух недобрых персонажей русской литературы: это и герой пьесы Леонида Андреева «Жизнь Человека» (собственно Некто в сером), и - по всем милицейским приметам – герр Воланд из булгаковского романа «Мастер и Маргарита»). Но спасает надежда на то, что мысль автора, зондирующая разнообразные пласты духовной реальности, в своём смелом поиске не боится «запачкаться» прикосновением к запретным темам, ибо самим своим стремлением познать истину возвышается над всякой нечистью.
Повторю высказывание Михаила Бахтина касательно образа философа в мениппее: «Человек идеи - мудрец - сталкивается с предельным выражением мирового зла, разврата, низости и пошлости»
И при этом остаётся морально неуязвимым.
А в стихотворении «Затмение звезды» Алюнову вновь притягивает идея пустоты/немоты высшего порядка:
Не верить ни во что – грешно, смешно
Ты веришь в пустоту – её названье
Звук АУМ, может быть, но ты
Его не произносишь…
И в другом стихотворении:
И как весом молчанья миллиграмм…
(Про себя продумывая мысль «говорящий не знает, знающий не говорит»)
Или вот фраза Аристотеля из «Романа…»:
«Слова – обноски (обновки?) мыслей»
Ментальное задание «привыкание к потере» сопровождается афористическими резюме:
«Что для гусеницы – конец света, то для бабочки –новая жизнь»
«Я хорошо усвоила, что каждая новая потеря есть следующая степень свободы»
«Я научилась терять. А умение прощать мы ещё не проходили»
Даже роскошные волосы ТА готова состричь под ноль («боттичеллиевскую» «химию» поменять на стрижку а-ля дуэт «Полиция нравов»)
Так поступают люди, отважно идущие навстречу перелому в своей судьбе.
Не боящиеся терять.
Отрешившиеся от земного.
И название стихотворения «Ностальгия отрешённых» эхообразно повторяет «Литургию оглашенных»

А в своём поэтическом завещании Татьяна Алюнова ясно провидит свою будущую крылатую ипостась:

Я буду холодной чайкой
Стынущей белой тенью
Я буду далекой чайкой
В последнем своем рожденье

И станет поющий голос
Похожим на плач и хохот
Когда неподвижен космос
И сколами мир расколот

Я в ветре, озоном пьяном,
Что пахнет арбузной коркой,
Слушать начну органа
Несущиеся потоки

И трудные взмахи крылья
Сменят на сон паренья
Над солнцем огненно-мыльным
В пучине облачной пены.

И будет понятен ужас,
Растущий из сердца шаром,
Когда неподвижность крутит
Над бешенством и пожаром.

И увижу его границы
Как в первый день творенья...
Я стану белою птицей
В последнем своем рожденье.

*

Сегодня, 21 октября, день памяти Татьяны Алюновой.

В этот день в 1998 году, неделю спустя после Покрова, она покинула свой земной дом.



*

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив