
Режем и связываем по-арабски


Или пенёк тоже может быть красивым!
Вот такая вот жизнь — совсем некогда заниматься каллиграфией...
И только когда выбираешься куда-нибудь подальше от компьютера и заказчиков, вспоминаешь о буквах.
Особенно когда порежешь

на кусочки, слегка поджаренный на огне, хлеб с кусочками копченого сала, пропитанного дымом костра,
когда свяжешь

язык глотком холодного красного вина и ...
(как-то совсем не по-мусульмански получилось)))
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута -
И тут, как назло, ни бумаги, ни пера!
Но вот если заточить ветку в виде калама, развести сажу из костра с водой и с каким-нибудь, попавшимся на глаза липким лесным гуммиарабиком, и любая плоскость, попавшаяся под руку, послужит отличной скрижалью.
Даже пенёк)
У Рашида ад-Дина ВатВата в книге «Сады волшебства в тонкостях поэзии» перечислены приемы стихосложения. Одно из течений в арабской поэзии БАДИ', связано с возможностями фигуративности в арабском письме. Это течение развилось в X веке. Оно заключается в особом подборе слов в стихе. Слова отбираются по форме букв, их составляющих. Как известно, в арабском письме есть буквы, которые не соединяются, например (و) и те, которые связаны с последующими и предыдущим (نبت), есть точки, огласовки и тд. Все это идет в графический багаж поэта и каллиграфа.
Режем!
Один из примеров такой фигуративной поэзии – прием Мукатта' - название произошло от глагола

кетеэ- резать; оттуда же существительное -

киттэ - кусок.
Резать на куски. Такой тип стиха на письме действительно похож на строки, разрезанные мечом. Все буквы в словах этого стиха не соединяются друг с другом. При всем богатстве арабского словарного запаса, такие фокусы достаточно сложны, и чтобы нанизать на нить смысла графические фигуры, необходим недюжинный талант и память. Вот пример такого приема из книги того же Рашида ад-Дина.

Чтобы было понятно, о чем тут речь, дам этот отрывок в своем вольно-смысловом переводе:
Когда войду я в дом, где прячется любовь,
Я жажду утолю в прохладной тени вновь.
Жемчужин россыпи и лепестки цветов —
Родник твоей любви наполнен до краев.
Вяжем!
Мувассал (связанный)

происходит от глагола связывать
Этот прием противоположен первому, заключается в том, что все буквы в словах соединены между собой.
Написал на пеньке отрывок из плутовских новелл ал-Харири (1054-1122)

Опять мой перевод, передающий приблизительный смысл и настроение цитаты:
Газели взгляд из-под игривых век
Украл мой сон, пленил меня навек.
Играючи, разрушил мой покой.
И век мне не сомкнуть, покуда он со мной.
Такие, далеко не пусто-формалистические ухищрения арабских поэтов, так следивших за содержанием своих стихов, отражают почти баррочную живописность и витиеватось. Слияние смысловой и материальной сторон текста в причудливый узор. Видение смысла написанного происходит через связанный с ним графический облик. Сложные аллегории, образы из глубин памяти, мельчайшие наблюдения жизни (чего только стоит происхождение названия стихотворной импровизации "раджаз" – "дрожь в задних ногах верблюда при вставании"), фантазии, уводящие вспять, восхваления и преувеличения. Ох, как не прост путь арабского поэта на небо!
Нет, чтобы по-русски-летовски крикнуть:
"Хуй на все на это и в небо по трубе!" (чего греха таить, порой ой как хочеться)
Недавно видел пример отечественной монументальной каллиграфии в духе любовной лирики.
В заводском районе, два забора образуют уютный уголок, куда не попадает ни ветер, ни любопытный взгляд. И только ленивый не заглядывал туда на 2-4 минуты (кому сколько надо). И вот над всем ЭТИМ красовалась строка, написаная непонятно чем и неизвестно в каком каллиграфическом стиле, но весьма эмоционально "НЕ ПРОСРИ ЛЮБОВЬ!"
Резать по-нашему! Но это совсем другая история...
И наверное, поэтому в нашем культурном пространстве заборов, стен, книг, камней и пеньков не встретишь витиеватые стихи о любви, написанные причудливым почерком. Это гости из другого мира. Там, где верблюды задают ритм убегающим строчкам, где каламы храбро режут саблей толщу бумаги, а любовь связывает горячие южные сердца.
|
</> |