Протестант.

Ох, скоры бывают на суд, на резкое слово пользователи Интернета. Порой по одному-двум постам мы навешиваем друг на друга несмываемые ярлыки, по нескольким недовольным комментам зачисляем юзера в «тролли». Но может, у человека просто болела голова…. Взыскательный читатель, прости, но боюсь, что в этой незатейливой истории автору придётся тебя порадовать всего-навсего счастливым концом. Итак…
ПРОДОЛЖЕНИЕ и ОКОНЧАНИЕ.
Виктор отошёл в сторонку и как-то напрягся.
- Вы знаете, Виктор Иванович, я хочу у Вас прощения попросить. Я позволил себе резко и неумно вести себя с Вами….Простите. Вы понимаете, конечно, что я священник молодой, служу недавно (служил я уже в сане года 2-3), но Вы будьте великодушны, простите меня как человек, имеющий большой духовный опыт, как старший по возрасту. Я понял свою ошибку и не возражаю, если Вы возобновите исполнение Ваших обязанностей прямо сейчас…
Виктор Иванович опять словно вздрогнул и посмотрел на меня так, как если бы с ним заговорила стена. Заметно было, что он такого не ожидал. Я смиренно поклонился ему, ожидая ответа.
- Да, конечно, батюшка, я Вас прощаю, да. Вы, конечно, человек молодой, увлекаетесь, бывает… - тут он как-то замялся. – Ещё раз поклонившись, я удалился в алтарь. Настоятелю я сказал (вдруг мой голос стал совершенно спокойным, и не только голос, но и душа улеглась, утихла):
- Батюшка, я попросил у Виктор Ивановича прощения и пригласил его в алтарь. Пожалуйста, пусть служит. Если что – Вы благословили, Вам и отвечать.
Отец-настоятель, похоже, и сам не ожидал такого поворота. Через несколько минут Виктор Иванович снова прислуживал в алтаре гладко выбритый, аккуратно подстриженный, политый одеколоном и с неизменной Библией под рукой. Мне ещё пришлось с ним послужить, но разговоров о вере я уже избегал. Настоятель вскоре отправил меня в другой храм, подальше от искушения. Храм, где я прослужил последующие несколько лет, был кладбищенским храмом на противоположной окраине города. Туда надо было сначала ехать на автобусе не менее часа, затем – пересекать пустыри, зимой превращавшиеся в заснеженные поля, идти мимо гаражей и развалин разрушающегося градообразующего предприятия. Перед одной из зим неизвестные злоумышленники украли провода электрической линии, от которой питалась кладбищенская избушка и храм. Мы остались на зиму без отопления, которое было электрическим, и света, но я сам отказывался менять место службы, поскольку алтарь со стенами, покрытыми льдом и замерзающее в бутылках вино, и застывшее масло в лампадах по молодым годам мне казались гораздо меньшим искушением, чем молиться в одном алтаре с протестантом. Время шло. Как-то отец Н…, мой духовник, меня порадовал:
- Вот, ты ругал Виктора Ивановича, а знаешь, он такой молодец. Я вот с ним мягко стараюсь общаться, и ты знаешь, он все свои протестантские книги сдал на сожжение. Теперь помогает и читать и петь. Святителя Игнатия (Брянчанинова) сейчас читает. Вот жену свою он еле уговорил, она у него совсем от церкви далёкая, но должны скоро повенчаться. Она вот тоже недавно на исповеди была. Так что зря ты с ним был так суров. Когда к человеку с любовью обратишься – большего можно достичь! – Я помолчал, подумал. А потом возразил:
- А Вы, батюшка, уверены, что он сдал бы книги и стал бы к Вам прислушиваться, если бы я тогда с ним не повоевал? – тут уже настало время помолчать отцу Н…., - Вот то-то и оно, - продолжил я, - А может это и не зря…
Лет через пять я снова попал на служение в храм Успения Пресвятой Богородицы. Умилительно было наблюдать, как Виктор Иванович усердно трудится и везде успевает: и в алтаре помогать, и шестопсалмие почитать, и попеть, и за просфорами вовремя сбегать. После службы то что-то подкрасит, то бабушкам, работающим в храме помогает. Всегда гладко выбрит, подстрижен, аккуратно одет во что-то в европейском стиле и полит одеколоном. Всё с крестным знамением, с поклонами….Вспомнил я наш прежний конфликт. Уже без всякой злобы и раздражения, так просто сказал:
- А помните, Виктор Иванович, как я на Вас тогда накинулся? Вы меня простите ещё раз. Дай Бог, чтобы побольше было таких протестантов как Вы, - мягко улыбнувшись, Виктор Иванович ответил:
- Батюшка, да какой я протестант! Это я так, первое время. Я ещё многого не понимал, а уже привычное страшно было оставить и как бы в пустоту, в неизвестность шагнуть. А я чувствовал, что Православная Церковь – единственная Истинная, т.е. Единая, Святая, Соборная и Апостольская – как в Символе Веры. Но я так сразу не мог всё понять…. Нет, кроме Православия другой Церкви настоящей нету.
Прошло ещё несколько лет. Сейчас вот я сам настоятель небольшого прихода. Лично убедился, насколько трудно найти постоянного хорошего алтарника за приемлемую зарплату. А Виктор Иванович….Пенсия по инвалидности позволяла ему быть нетребовательным. После операции на сердце, когда ему поставили искусственный клапан, он получил группу. Было это давно, оказывается, ещё до «крещения Духом» даже. С тех пор Виктор имел пенсию по инвалидности, а на досуге искал пути ко спасению, которые в конечном итоге привели его к Православной Церкви. В настоящее время он трудится в одном из крупных храмов, а в воскресный день, когда там собирается много желающих поалтарничать, он приходит к нам. На воскресном всенощном бдении и Литургии он здорово выручает, особенно в такие периоды как новогодние каникулы, когда по морозу или плохой работе транспорта многие не добираются до храма. А он всегда прибывает на воскресную службу заранее, всегда гладко выбрит, ровно подстрижен, аккуратно одет во что-то в европейском стиле и густо полит одеколоном. Но одеколон – это, думаю, можно простить.