Профессор МГУ Владислав Смирнов - о первых шагах Горбачева

philologist — 13.05.2018 Владислав Павлович Смирнов (род. 1929) — советский и российский историк, специалист по истории Франции. Заслуженный профессор Московского университета (2012), лауреат премии имени М.В. Ломоносова за педагогическую деятельность (2013). В 1953 году В.П. Смирнов окончил исторический факультет МГУ, затем стал аспирантом, а с 1957 г. начал работать на кафедре новой и новейшей истории исторического факультета МГУ, где прошел путь от ассистента до профессора. Ниже приводится фрагмент из его книги: Смирнов В.П. ОТ СТАЛИНА ДО ЕЛЬЦИНА: автопортрет на фоне эпохи. – М.: Новый хронограф, 2011.



Это что-то новое

Уже в первых публичных выступлениях Горбачева в качестве Генерального секретаря и фактического главы государства прозвучали непривычные ноты. Из его выступлений в Ленинграде я, как видимо, большинство слушателей, прежде всего заметил высказывания в пользу владельцев индивидуальных дачных садовых участков. Раньше власти смотрели на них косо, как на «частных собственников» – ненужных и даже вредных при социализме. Время от времени проносились слухи, что «дачи будут отбирать», и тогда их владельцев охватывало тоскливое ожидание. И вот, выступая в Ленинграде, Горбачев сказал, что уже 20 млн. человек работают и отдыхают на своих дачных участках, а «мы же чего-то боялись, вроде бы это какая-то частнопредпринимательская деятельность». Он сообщил, что правительство приняло решение «выделять гражданам ежегодно миллион – миллион двести тысяч участков». Эти слова вызвали буквально вздох облегчения у миллионов владельцев дач и тех, кто надеялся их получить. Наконец-то правительство приняло разумную и полезную меру!

В Ленинграде Горбачев говорил о том, о чем раньше стыдливо умалчивали: в экономическом и техническом отношении Советский Союз отстает от развитых капиталистический стран; рост национального дохода составляет лишь около 3% в год, а «нужно минимум четыре», производительность труда низкая, необходимы «ускорение научно-технического прогресса и интенсификация экономики». На необходимость «ускорения» ссылался и Черненко, но Горбачев добавил к «ускорению» призыв к всеобъемлющей, хотя и ясно не определенной «перестройке». Он сказал: «Видимо, всем нам надо перестраиваться, всем. Я бы даже так сказал – от рабочего до министра, до секретаря Центрального Комитета партии, до руководителей правительства. Всем надо осваивать новые подходы и понять, что другого пути у нас нет.

Ничего более конкретного в речи Горбачева не содержалось, но новый лозунг родился и вскоре приобрел невероятную силу. В своих последующих выступлениях Горбачев снова и снова призывал к «ускорению» и «перестройке», говорил, что нашему обществу нужна гласность, что средства массовой информации должны смело критиковать недостатки, невзирая на лица. В газетах и журналах стали появляться статьи на такие темы, о которых раньше и не заикались: о взяточничестве чиновников, о проституции, о привилегиях партийных и советских руководителей, а затем и о сталинских репрессиях. В редакции хлынул поток писем с обличениями местных партийных и советских руководителей и всей бюрократической системы управления. В опубликованном в начале 1986 г. в «Правде» обзоре таких писем преобладали осуждение партийно-государственной бюрократии и огромное возмущение её привилегиями, которые выглядели особенно нетерпимыми в стране, где власть официально принадлежала трудящимся, а вовсе не чиновникам.

Рабочий производственного объединения «Азот» из Тульской области писал, что «между Центральным Комитетом и рабочим классом все еще колышется малоподвижный, инертный и вязкий партийно-административный слой, которому не очень-то хочется радикальных перемен» и который заботится лишь о своих привилегиях. Коммунист из Казани прислал письмо, где говорилось: «Рассуждая о социальной справедливости, нельзя закрывать глаза на то, что партийные, советские, профсоюзные, хозяйственные и даже комсомольские руководители подчас объективно углубляют социальное неравенство, пользуясь всякого рода спецбуфетами, спецмагазинами, спецбольницами и т.п. Да, у нас социализм, и каждый должен получать по труду. Пусть будет так, без уравниловки: руководитель имеет более высокую зарплату в деньгах. Но в остальном привилегии быть не должно. Пусть начальник пойдет вместе со всеми в обыкновенный магазин и на общих основаниях постоит в очереди – может быть, тогда и всем надоевшие очереди скорее ликвидируют. Только вряд ли сами «пользователи особых благ» откажутся от своих привилегий, тут нужны закон и основательная чистка аппарата».

Признаюсь, я во многом разделял эти чувства. Я, разумеется, понимал, что полное материальное равенство невозможно и даже вредно, что в любом обществе руководители имеют какие-то привилегии; что дефицит товаров неизбежно влечет за собой избирательность в их распределении, но привилегии руководителей номенклатуры казались мне чрезмерными и незаслуженными, оскорбляющими присущее человеку естественное чувство справедливости. Поднявшаяся в средствах массовой информации волна критики предвещала какие-то перемены. Их признаком был и приход к руководству новых людей, объединившихся вокруг Горбачева. Министром иностранных дел СССР ко всеобщему удивлению (не исключая, как потом выяснилось, и самого Громыко, только что покинувшего этот пост), был назначен бывший министр внутренних (а вовсе не иностранных) дел Грузии, первый секретарь грузинской компартии Э.А. Шеварнадзе. Бывший секретарь Свердловского обкома КПСС Б.Н. Ельцин из простого члена Центрального Комитета поднялся до секретаря ЦК КПСС. Заведующими важнейшими отделами ЦК КПСС – Отделом пропаганды и Общим отделом стали А.Н. Яковлев и А.И. Лукьянов.

Пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР отдали Громыко в качестве компенсации за его поддержку Горбачева на выборах Генерального секретаря. Согласно брежневской конституции, это был высший государственный пост, но все понимали, что Громыко останется на вторых ролях. Председателем Совета Министров стал Рыжков, сменивший очень недовольного этим 80-летнего брежневского выдвиженца и земляка Н.А. Тихонова. Из Политбюро убрали Романова. По словам Горбачева, «Романов всплакнул, но в конечном итоге принял это предложение». Через 20 лет, выступая в телефильме «Страсти по Горбачеву», Романов жаловался, что Горбачев поступил с ним чрезвычайно коварно. В самом дружеском тоне уговорил поехать в отпуск отдохнуть и полечиться, а во время его отсутствия провел на Политбюро решение об устранении Романова и вынудил его уйти на пенсию «по состоянию здоровья». В декабре 1985 г. настала очередь Гришина. Под нажимом Горбачева ему пришлось подать заявление о переходе на пенсию «по собственному желанию». Я слышал, что Гришин, который в течение почти 20 лет был полновластным «хозяином Москвы», человек, по характеристике Горбачева, «крайне самоуверенный и болезненно властолюбивый», закончил свои дни, сидя в очереди среди других пенсионеров в районной поликлинике в ожидании приема у врача.

Я, естественно, понимал, что каждый новый руководитель приводит свою «команду», причем не всегда это идет на пользу делу. Но на этот раз «команда Горбачева» заменяла деятелей застойного времени, и можно было надеяться на лучшее. О некоторых членах этой «команды» я кое-что слышал, с другими был почти что знаком. А.Н. Яковлев раньше занимал пост директора Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО), где работала Инна. Сотрудники Института его уважали как умного и демократичного руководителя. Хорошие отзывы я слышал и о предшественнике Яковлева в ИМЭМО академике Е.М. Примакове и о директоре Института США и Канады Г.А. Арбатове, которые, по слухам, вошли в число советников Горбачева. Их считали квалифицированными специалистами, демократически настроенными, порядочными людьми. С Лукьяновым, в бытность его аспирантом юридического факультета, мы вместе заседали в ВУЗКОМе МГУ, он даже был гостем на моей свадьбе. Черняев, который вскоре стал одним из ближайших помощников Горбачева, когда-то был преподавателем нашей кафедры и научным руководителем дипломной работы моей жены.

Со студенческих и аспирантских времен я не встречал ни Лукьянова, ни Черняева и, разумеется, не собирался возобновлять знакомство, но все же это были лично известные мне люди, и я с удовольствием узнавал их лица на экране телевизора. Едва только закончились пересуды по поводу новых назначений, как грянула антиалкогольная кампания, которая по своему воздействию на повседневную жизнь массы людей далеко превзошла кампанию по внедрению кукурузы времен Хрущева. Сейчас известно, что ее главными вдохновителями были Горбачев и особенно Лигачев, руководствовавшиеся, разумеется, самыми благими намерениями. Они хотели, как записал в своем рабочем дневнике Горбачев, дать «бой пьянству». Действительно, население СССР постепенно спивалось и с этим надо было что-то делать. В 1984 г. в СССР продали почти 700 миллионов декалитров спиртных напитков, в том числе, почти 286 миллионов декалитров водки – в 3 с лишним раза больше, чем в 1960 г., и в 4 раза с лишним больше, чем произвели спиртных напитков в России в 1913 году. Чтобы справиться с массовым пьянством, Горбачев и Лигачев решили ввести в СССР нечто вроде «сухого закона», совершенно не предвидев его последствий.

В мае 1985 г. было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, согласно которому резко сокращалось производство спиртного, закрывалось большинство винных отделов в магазинах, запрещалось «распитие спиртных напитков» на месте работы. «В одни руки» продавали не более двух бутылок вина или водки. Производство и продажа виноградных вин формально не ограничивались, но ретивые служаки принялись выкорчевывать виноградники, и виноградное вино тоже исчезло. Зная наши российские традиции и вспоминая о провале «сухого закона» в США, я и мои друзья не сомневались, что запреты на спиртное приведут только к огромным очередям, стремительному росту самогоноварения, спекуляции, колоссальным убыткам для бюджета и большим неудобствам для населения. Так оно и случилось.

В СССР водка была не только продуктом массового, поистине народного потребления, но и своеобразной «твердой валютой». Услуги сантехников, электриков, водопроводчиков и других мастеров, делавших мелкий ремонт в наших квартирах и дачах, сплошь и рядом оплачивались «пол-литрами» или деньгами «на пол-литра». Свадьбы, похороны, юбилеи и прочие важные житейские события по обычаю требовали спиртного. Помню, когда будущий академик Леня Боголюбов защитил докторскую диссертацию и на устроенном по этому случаю традиционном банкете поставил на столы только фруктовые соки и минеральную воду, гостей охватило какое-то уныние, и они долго не могли прийти в праздничное настроение. Даже в нашем семейном хозяйстве, где спиртное появлялось лишь по большим праздникам, нельзя было обойтись без водки, а чтобы ее купить, приходилось отстаивать длиннейшие очереди да еще иногда приносить с собой пустые бутылки, потому что без «обменной тары» водку не продавали. Бывало, жена звонила мне с работы и говорила: «Сослуживцы узнали, что там-то “дают” водку, беги скорей». Я бросал все дела и мчался в магазин, порой находящийся совсем не близко от дома, вставал в тянущуюся по улице очередь и иногда успевал купить две заветные бутылки. Нередко водки на всех не хватало, и люди попусту стоявшие в очереди, расходились по домам с пустыми руками, кляня Горбачева.

Разумеется, появились спекулянты, торговавшие водкой из-под полы втридорога, продававшие свои места в очереди и пустые бутылки для обмена. Для меня до сих пор остается загадкой, почему вроде бы вполне разумные люди, оказавшись у власти, перестают понимать, что происходит в стране и теряют способность предвидеть последствия своих действий, очевидные для любого «простого человека». Впоследствии экономисты подсчитали, во что обошлась государству антиалкогольная кампания. Поступления в бюджет сократились на 20 млрд. рублей и не достигли прежнего уровня до конца правления Горбачева. Площадь виноградников сократилась на 30%. В магазинах пропал сахар, из которого гнали самогон. Жаждущие принялись пить любые «спиртосодержащие жидкости» – от одеколона до очистителя стекол и клея БФ. Резко возросло потребление наркотиков. Вряд ли возможно подсчитать, сколько неудобств, унижений, оскорблений вынесли рядовые граждане, которых руководство намеревалось приобщить к трезвой жизни.

Антиалкогольная кампания была первым случаем, когда действия Горбачева вызвали полное неприятие населения, но до поры до времени оно смягчалось другими инициативами Горбачева. Сенсацией стала встреча Горбачева с президентом США Р. Рейганом в ноябре 1985 г. в Женеве – первая встреча руководителей СССР и США после начала войны в Афганистане. Она завершилась подписанием совместного заявления, в котором обе стороны – как когда-то Брежнев и Никсон – подчеркнули, что «ядерная война недопустима и в ней не может быть победителей». Они обещали не стремиться к военному превосходству друг над другом. В феврале 1986 г. открылся XXVII съезд КПСС – первый съезд партии при Горбачеве. Я читал его материалы не только «по долгу службы», – нам, преподавателям, приходилось очень и очень «учитывать» решения съездов и Пленумов – но и с большим интересом, желая понять, каким будет курс нового руководства.

В докладе Горбачева, подготовленном, по его свидетельству, при самом деятельном участии Раисы Максимовны, было немало нового. В центре доклада находились две главные темы: ускорение и гласность. Всеобщее внимание привлекли слова Горбачева: «Принципиальным для нас является вопрос о расширении гласности. Это вопрос политический. Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении». О «перестройке» Горбачев упоминал неоднократно, но каждый раз применительно к какой-либо отдельной сфере деятельности: перестройка управления, перестройка экономики и хозяйственного механизма, перестройка партийной работы и т.д.

Тогда я не обратил внимания на то, что в докладе ничего не говорилось ни о сталинских репрессиях, ни о ХХ съезде, ни о Хрущеве. Я уже привык к тому, что о них не хотят вспоминать. Как всегда, делегаты съезда «единодушно» выражали восторг деятельностью Генерального секретаря и одобряли его доклад. Однако в некоторых выступлениях, пожалуй, впервые, прозвучали нотки недовольства, вроде бы не прямо «перестройкой», а выступлениями «перестроечной» печати. Так, первый секретарь Волгоградского обкома КПСС В.И. Калашников под аплодисменты делегатов сказал: «Нельзя в погоне за сенсацией под предлогом “откровенного разговора” чернить кадры некоего “малоподвижного, инертного и вязкого партийно-административного слоя”». Однофамилец Горбачева режиссер Ленинградского академического театра драмы И.О. Горбачев, сетовал на то, «что на современной сцене почти полностью отсутствуют исторические, героико-патриотические пьесы». По его словам, «мы… скатились на позиции абстрактного гуманизма, пацифизма, на позиции внеклассовых понятий добра и зла».

Эти выступления остались изолированными. В заключительной речи Горбачева и в резолюции съезда по его докладу вновь повторялось: «Принципиальное значение съезд придает расширению гласности в деятельности государственных и других органов». О свободе слова тогда никто еще не говорил. На съезде Горбачев снова провозгласил, что «политика тотального противоборства, военной конфронтации не имеет будущего», ибо «современный мир стал слишком маленьким и хрупким для войн и силовой политики». Он предложил прекратить гонку вооружений, уменьшить запасы ядерного оружия, и к 2000 году полностью уничтожить его. Кроме того, Горбачев добавил очень важную фразу: «Мы хотели бы уже в самом близком будущем вернуть на родину советские войска, находящиеся в Афганистане». XXVII съезд принял новый устав и новую программу КПСС – официально – «новую редакцию» этой программы. Сравнив ее с «хрущевской» программой 1961 г., я увидел, что составители ограничились «косметическим ремонтом»: изменили некоторые формулировки и убрали самые несуразные положения, например, обещания за 20 лет (истекших в 1981 г.) далеко превзойти все капиталистические страны в области экономики и построить в СССР коммунистическое общество.

В новой программе говорилось лишь о том, что перед партией и народом «встала задача всестороннего совершенствования социалистического общества», в целях «дальнейшего продвижения к коммунизму». Рассуждения о постоянно углубляющемся, всестороннем, «общем кризисе» капитализма, которые занимали большое место в программе 1961 г., заменили одной фразой: «Общий кризис капитализма углубляется». В остальном – почти все осталось по-старому. Вскоре после съезда Советский Союз постигла катастрофа поистине планетарного масштаба. В ночь на 27 апреля 1986 г. произошла авария на Чернобыльской атомной электростанции – самая крупная катастрофа в истории атомной энергетики. Как и большинство советских людей, я узнал о ней только через две недели из выступления Горбачева по телевидению 14 мая 1986 г. Один в большом кабинете, обставленном какой-то старинной, на вид пыльной, мебелью, Горбачев выглядел встревоженным и подавленным. Он сообщил, что на Чернобыльской АЭС произошла крупная авария, но её последствия ликвидируются.

Я воспринял его выступление как свидетельство откровенности и гласности, раньше нам о катастрофах обычно не сообщали. Я не подумал, что Горбачев выступает через две с лишним недели после взрыва реактора, и все это время радиоактивные осадки сыпались на головы ничего не подозревавших людей, участвовавших в первомайских демонстрациях и гуляньях. Из выступления Горбачева были неясны подлинные размеры постигшего страну бедствия. Лишь постепенно из передач иностранного радио и глухих намеков нашей прессы я начал узнавать, что возникшие в результате взрыва радиоактивные облака, в которых содержалось столько же радиоактивных веществ, сколько их образовалось бы при взрыве 300 атомных бомб, подобных той, которая была сброшена на Хиросиму, прошли над всей европейской частью СССР и над многими странами Западной Европы, засыпая их радиоактивным пеплом.

Мои друзья-физики объяснили мне, что период полураспада наиболее распространенного и наименее стойкого изотопа плутония, который взорвался в реакторе Чернобыльской АЭС, составляет 24 года, а двух других его изотопов – тысячи и даже миллионы лет. Повлиять на этот процесс никакими средствами нельзя. Можно лишь ослабить радиоактивное изучение какими-то преградами, поставленными на его пути. Благодаря средствам массовой информации эти сведения постепенно стали достоянием всего населения. Возникла массовая «радиофобия» – панический страх перед радиацией, атомными электростанциями, производством и хранением радиоактивных веществ. Чернобыльская катастрофа не изменила моего благожелательного отношения к Горбачеву. В конце концов, не он был виноват в аварии. Его можно было обвинить лишь в том, что он долго не сообщал о катастрофе и преуменьшал ее размеры, но, может быть, он и сам не сразу понял ее масштабы. К тому же внимание отвлекали новые внешнеполитические сенсации.

В ноябре 1986 г. Горбачев вновь встретился с Рейганом в столице Исландии Рейкьявике. Их встреча не привела к какому-либо официальному соглашению, но Горбачев, выступая на пресс-конференции через час после окончания переговоров, рассказал, что в результате сделанных Советским Союзом серьезных уступок, СССР и США достигли договоренности сократить стратегические вооружения на 50% и ликвидировать советские и американские ракеты средней дальности в Европе. Эти договоренности не были оформлены, потому что Соединенные Штаты не пожелали отказаться от размещения элементов противоракетной обороны в космосе, но Горбачев все же выразил убеждение, что «договоренности возможны». Он говорил, что необходимо отказаться от устаревших военно-стратегических представлений и погони за военным превосходством, руководствоваться «новым мышлением», согласно которому «вопрос о сохранении мира, о том, чтобы отвести ядерную угрозу от человека, – это самый главный приоритет»2. В эти дни я читал лекции во Львовском университете, вечером вышел на улицу и увидел на стене соседнего дома огромный экран, на который транслировалось выступление Горбачева. Мне показалось, что он говорил очень искренне, и я подумал: неужели действительно может кончиться гонка вооружений и «холодная война»?

Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив