Проблемы Гефеста маму Геру не волнуют

ignat_dvornik — 19.06.2023

Доброе утро, друзья мои.

Сегодня предлагаю поговорить о Гефесте.

Он Бог. Наверное самый интересный и почитаемый. 

Знаете как до появления Гефеста жили боги на Олимпе? Как бомжи, как вот тот Аист без гнезда.

Наверное поэтому они не сильно любили появляться в своём божественном доме.

Всё было некрасиво и уныло до той поры, пока Гера — мать всех богов и супруга Зевса не решила завести себе ещё одного ребенка. Ну вот как то вот так, не задалось предыдущее поколение. Да и Зевс погуливал.

Но вот тот цветочек, что стал причиной рождения Ареса, всё ещё рос на Олимпе и Гера понюхала его вновь.

Вот и принесла Гера малыша к папе. А то говорит — Откуда столько счастья. А тут и Афина подсуетилась, как чувствовала девственница беду неминучую.

В общем и целом, по одной из легенд улетел Гефест с Олимпа вниз головой. Зевс не поверил в общем. Но мальчик остался жив. Его приютили и воспитали нимфы. Одна из которых Фетида потом стала матерью Ахилесса.

Да и Гефест к Ахилессу был не равнодушен. История с доспехами на войне была просто замечательной...

Прошли годы. Гефест стал матерым Мастером и научился из ничего делать всё что угодно.

И сделал он Трон, золотой, летающий. И через друзей заслал трон этот на Олимп. Толи 8 марта было, то ли днюха, у Геры, но на трон села она, мама.

Села и улетела... А чтобы не упала сработали захваты. 

Долго летала Гера, пока Не поймали её. И попытались с трона снять... А не удалось.

Зевс ругался долго, грязно и сильно. Но... Молний у него тогда не было, а ругань? 

Послали к Гефесту Гермеса. Хромоногий парень просто послал братца.

Тогда отправился Дионис. Ну и... Вино и вакханки довели Гефеста до Олимпа.

В общем уговорили Гефеста маму простить. В награду оставили на Олимпе и налили амброзии.

Осмотрелся Гефест... Везде дрянь какая то валяется, некрасиво, прямо хлев какой то.

И начал совершенствовать жисть Богов.

Для начала папу вооружил, чтобы слушались все. Молнии ему выковал.

Потом близнятам, Аполлону и Артемиде — лук и стрелы.

Потом себе восемь штук служанок из золота.

Говорили, что не только они прислуживали, но и говорили и вообще... Полное подчинение, любое желание.

Много чего сделал Гефест для Олимпа. И для людей. 

Помните Пандору и ясчичек еёйный?

Вот ту Пандору Гефест и сковал. И к людям отправил.

Им к тому времени Прометей из его кузни Огонь и стащил... Вот Гефест и отомстил.

А потом Гефест влюбился. Ага... Наглухо... Втрескался и ходил сам не свой...

В Афину, воительницу, мудрую деву.

Вначале то — честь по чести, да заупрямилась Афина. Тут то и состоялось то, что не закончилось, а точнее закончилось но с другой...

Силком решил Гефест Афину забороть. Даром, что хромой. Но кузнец же — руки клещи.

И только вот должна была Афина расстаться с девственностью, вот тут папа с мамой прибежали.

Как ты можешь, она ведь сестра тебе... Кого этот факт на Олимпе останавливал? И Зевс слово дал ЖЕНИТЬ Гефеста!

Да ни на ком либо, а на Афродите. И ведь женил же!!!

Очень скоро у Гефеста подросли... рога... развесистые такие, прямо таки на заглядение.

И произошла история с невидимой сетью . Прихватил Гефест Афродиту и Ареса на горячем.

И послал неверную супругу.

А чего... служанок куча, да тут ещё и вечно юная воспитательница его, та что Фетида...

Мужчина-Гефест. Кто ты? Как тебе живётся в нынешнем мире? 

Сейчас будет громадная цитата.

Ведь вопрос не в том кто и как это написал. Вопрос в понимании текста и действий.

***

Борьба Гефеста внутри каждого из нас олицетворяет попытки высвободить свой творческий потенциал от семейного наследия, которое может его блокировать. В аналитической психологии этот необходимый этап индивидуации называется сепарацией - противопоставлением себя семейным шаблонам, а главное внутреннее отделение своей творческой личности от мешающих голосов и установок, обитающих в бессознательном.

Разве любой мужчина не несет в себе некоторые Гефестовы раны и дилеммы? Мужчина, приходивший ко мне на анализ в течение нескольких лет, поведал мне историю такой раны и негативного материнского зависания совершенно незабываемым образом. Я буду называть его просто Джек.

Джек несколько раз упоминал о том, что испытывает необъяснимую странную реакцию на принадлежности для рисования и живописи, встречая их в магазинах. С одной стороны, он был зачарован ими и испытывал желание купить; с другой – ощущал запрет и некий паралич, словно предохраняющий его от действия.

Это был успешный пятидесятилетний мужчина, профессионал в области, совершенно не имеющей отношения к рисованию и живописи; он был удовлетворен карьерой и горд своими значительными достижениями. Однако он постоянно испытывал сложности в вопросах самооценки и временами погружался в острую депрессию и тревогу; нрав его был резким, и он легко раздражался. Он обладал типичным «артистическим темпераментом», унаследованным от отца. Подобная странная реакция на предметы для живописи и рисования оставалась загадкой, пока он не добрался до важного воспоминания из детства.

Пока Джеку не исполнилось восемь лет, он наслаждался рисованием и раскрашиванием, а поскольку он выказывал талант в этой области, учителя подбадривали и поддерживали его. По большей части ему просто нравилось само действие – рисование форм и игра с красками.

Кроме того, он по природе был весьма любознателен и любил разбирать игрушки, чтобы посмотреть, как они работают, за что обычно его стыдили родители. Конкретное воспоминание, которое он обнаружил, окончательно объяснило внутренний запрет на рисовальные принадлежности: когда ему было около восьми лет, он нарисовал карту некой географической территории от руки. Он с гордостью принес ее матери. И тогда молот обрушился.

Мать его, образованная школьная учительница, строго поправила его, показывая, что он должен был обвести эту территорию, используя кальку, наложенную сверху на карту в книжке. Она настаивала на том, чтобы он научился это делать, таким образом обуздав его попытки сделать рисунок от руки. Мелкий случай, но в ретроспективе видно, что это материнское послание поразило психику ребенка и навсегда осталось там; оно стало запретом для художественной свободы. Послание гласило: «Есть правильный способ делать это; есть точный образ, а есть образ неправильный; или делай правильно, или не делай вовсе». Что и заморозило его творческую деятельность в этой области.

Рисование больше не было полем деятельности для выражения его творческого инстинкта, для создания нового, для изобретений, для экспериментов; теперь оно стало ареной для требований правильности, где произведения стали воспроизведением (репродукциями) и где на творчество был наложен запрет. И в свои взрослые годы, в середине жизни, Джек чувствовал запрещение и паралич тогда, когда его влекло снова взять и начать рисовать. Гефестова стихия в нем была изгнана с Олимпа и спряталась.

Прорыв произошел однажды, когда ему в руки попал самоучитель в одном из отделов универмага в двух шагах от секции с рисовальными принадлежностями; книга вводила концепцию использования левой руки для связи со своим «внутренним ребенком». Он решил, что испробует эту технику.

Итак, следуя инструкциям, он начал писать левой рукой; он позволил своей левой руке поговорить с собой. И история, рассказанная его левой рукой, оказалась удивительной: она говорила о том, что олицетворяет пятилетнего мальчика, того мальчика, каким он был когда-то, а затем последовали другие воспоминания, многие годы скрытые. Все это были воспоминания о раннем детстве, вплоть до пятилетнего возраста. Он вспоминал все новые случаи стыда и унижения, связанные со свободным самовыражением.

Тон пятилетнего юнца был сердитым и злым. Сначала он не очень-то хотел общаться. Постепенно, услышанный Джеком, он стал отвечать правой руке, олицетворявшей нынешнее сознание Джека, и начался диалог, так что установка левой руки была направлена в большей степени на кооперацию.

Одним из желаний мальчика левой руки было рисовать и писать красками. Джек согласился на это, впервые за много лет он купил карандаши, краски и альбом. Когда он принялся за дело, он испытал чувство огромного облегчения и радости. Даже нанесение краски на страницу приводило его в изумление и восторг. Левой рукой он в состоянии был нарисовать несколько простых форм, которые иногда были весьма элегантны, а в другие моменты были всплесками эмоций: гнева, печали, радости.

Эти сессии активного воображения продолжались на протяжении почти шести месяцев, и за это время левая рука обнаружила много аспектов давно утраченной и скрытой личности Джека, включая несколько возрастных периодов вплоть до пятнадцати лет. Но самое потрясающее впечатление, которое я получил от рассказов Джека об этом общении – он показывал мне картинки, а затем зачитывал диалоги с разрешения весьма подозрительного леворучного парнишки, – было таково: то, что переживал Джек, было его самым неподдельным Я, личностью за пределами ограничений персоны его адаптированного взрослого эго, тем, кто был способен добраться до столь ранних лет и вновь переживать тот изначальный, первичный уровень инстинктов и архетипов, которые содержат в себе творческую энергию. На этом уровне Джек не был связан раной; здесь травма не искалечила его.

Из этого краткого клинического примера видно, как простой порыв может привести психику к обнаружению раны, блокирующей «естественный инстинкт» творчества. В случае Джека это не было таким уж ослабляющим и опустошительным повреждением, которое искалечило бы его во всех областях жизни, но это было ударом, который оставил глубокое впечатление и сделал для него невозможным использование определенной области для выражения его творческого инстинкта. Он стал также символизировать его более общую проблему – быть непосредственно и полностью свободным и творческим и в других областях деятельности, не только в рисовании и живописи.

На своем опыте психотерапии и юнгианского анализа я могу засвидетельствовать, что такого рода Гефестова рана чрезвычайно распространена. На самом деле весьма необычно, если такого рода черты не присутствуют в человеке, приходящем на анализ. Образ Гефеста с его хромотой, историей отвержения со стороны отца и матери, его чувство стыда от того, что он несовершенен в том или ином отношении, ярко отражает переживания множества людей в их индивидуационном процессе.

В Гефесте мы видим изначально маргинализованного творческого бунтаря, рассерженного и обиженного. Это не отвращает его от творчества более мелкого, и в этих своих усилиях он получает поддержку и заботу от некоторых положительных материнских источников – морских нимф Фетиды и Эвриномы в их пещере, «свободном и укрытом пространстве», если использовать прекрасную фразу Доры Кальф о песочнице, которую она создала для своих пациентов.

За этой маргинальностью стоит образ отвергающей матери, и именно от нее ему нужно освободиться, чтобы выступить в полную силу в качестве творца. Именно такова была психологическая задача в случае Джека. Его обида на мать была столь глубокой и интенсивной, что он едва мог говорить с ней несколько минут по телефону, не становясь агрессивным и раздражительным, и в тех немногочисленных случаях, когда он навещал ее, он фактически взрывался гневом после нескольких часов в ее присутствии.

Но более глубокой задачей было освободиться от ее влияния внутри него самого, поскольку именно здесь находилась настоящая преграда для доступа к его творческому инстинкту. Только после того, как он проделал работу с левой рукой и задействовал свою Гефестову часть в диалоге, его расстроенный и обиженный внутренний ребенок позволил ему отбросить в сторону его глубокое отвращение к матери.

Суть здесь в том, что рана, однажды нанесенная, становится мощным внутренним фактором запрета. Отвергающая Гера становится обитательницей психики, и как таковая она может продолжать наносить удары, с которыми во внешней реальности давно разобрались. По отношению к этому психическому образу человек остается маленьким и похожим на дитя, тогда как материнский комплекс разрастается. Гера возвышается как монстр, угрожая постоянным отвержением и насилием за каждую попытку демонстрации творческих красок.

Я обнаружил еще один сходный клинический пример в случае мужчины, которому было далеко за пятьдесят. Он испытывал оцепенение, когда ему надо было заговорить, и это была рана, нанесенная его творческим возможностям. В результате он страдал от заикания.

Если ему удавалось преодолеть свой страх заикания и он мог озвучить свое мнение в свободно текущем обсуждении, то затем он был охвачен самообвинением и наказанием в течение многих часов и даже дней после этого: «Не надо было ему говорить! Что о нем подумают? Правильно ли он сказал? Не был ли его комментарий вызывающим или слишком глупым, или слишком откровенным? Не придется ли ему заплатить ужасную цену за произнесенное вслух?»

Таковы были калечащие его тревоги, заполнявшие сознание, если он нарушал правило, наложенное его матерью – не говорить в обществе. Это тревожное имаго матери с грубым и критичным голосом, кричавшее на него в оскорбительном тоне, властвовало над ним на протяжении всей его взрослой жизни.

Удивительно то, что по призванию он был поэтом. Здесь было его тихое и защищенное место, словно пещера, где он мог говорить, где его голос высвобождался и где творческие импульсы могли наслаждаться полем действия.

Мюррей Стайн "Принцип индивидуации"

#тосамоелето #цитаты #психология 

Оставить комментарий

Популярные посты:

severus

Можно ли оставлять LED ленту на ночь

365days

Ежедневный дайджест марафона #веснедорогу — 19 мая

yayad

Как старик корову продавал

littlehirosima

"Увидеть горе Донбасса своими глазами" - Взгляд

allis_bo

Летняя вилла

prokurator182

Шах и мат

mashutka_alfi

Птицы в Царицыно

beobaxter

Кто написал четыре миллиона доносов?

imp_navigator

Ким Чен Ын посетил два ведущих предприятия Второго экономического комитета

• Ранее
• Архив