Про Пушкина, братьев Гримм, магическую камбалу и битое корыто
vad_nes — 03.11.2024Знаете ли вы, что русская поговорка "Остаться у разбитого корыта" имеет немецкие корни?
Я понимаю, что изрядная часть моих читателей сейчас желает повторить вслед за бандитом Короном из фильма "Жмурки" в исполнении Маковецкого: "Нам-то хоть не гони!".
Ну в самом деле - кто же не знает, что эта поговорка появилась в русском языке стараниями Александра "Наше все" Пушкина? При чем здесь немцы? И про корыто это в "Сказке о рыбаке и рыбке" мы прочитали еще в глубоком детстве.
И все это сущая правда.
"Сказка о рыбаке и рыбке" - одно из самых известных произведений Александра Сергеевича, его знают, думаю, все люди, для кого русский - родной. Более того - на мой личный взгляд это одно из самых гениальных пушкинских произведений.
Дело даже не в том, что эту мини-поэму он написал всего за один день — 14 октября 1833 года. Меня в свое время поразил другой факт. Однажды, уже безнадежно взрослым человеком, я с изумлением осознал, что "Сказка о рыбаке и рыбке" - единственная из сказок Пушкина, написанная "белым" стихом. Мне кажется, что я не один такой лох, и далеко не все читатели Пушкина заметили, что в этой сказке вообще нет рифм. Даже плохих.
По сути, "Сказка о рыбаке и рыбке" - это просто кусок прозы, только разбитый "в столбик" на короткие строчки. Но ритмика этой "прозы" выдержана настолько безукоризненно, что она воспринимается как стихи, и никак иначе. Это стихи, стихи хорошие и, что важно - очень легко запоминающие стихи, в этом смысле они дадут фору многим рифмованным:
Жил старик со своею старухой
У самого синего моря;
Они жили в ветхой землянке
Ровно тридцать лет и три года.
Старик ловил неводом рыбу,
Старуха пряла свою пряжу...
Но я отвлекся. Вернемся к немецким корням этого стихотворения.
Литературоведов давно занимал вопрос - на какой базе написана эта сказка? Одни заявляли, что это переложение русской народной сказки «Жадная старуха». Вот только сказка эта не очень известна, да и сходство сюжетов весьма условное - дело происходит не у моря, а в лесу, желания бабки исполняет не рыбка, а волшебное дерево, а в финале старика со старухой превращают в медведей.
Какое-то время считалось, что основой для произведения Пушкина послужила аналогичная русская народная сказка, записанная в свое время А. Афанасьевым. Вот только записал ее Афанасьев в 1855 году, тогда как пушкинская версия написана в 1832-м, а опубликована в 1835-м. И сходство настолько абсолютно, что мы наверняка имеем дело с так называемым "обратным заимствованием", когда авторское сочинение начинают пересказывать друг другу простые люди и оно "уходит в народ".
Третьи кивали на создателя знаменитого словаря Владимира Даля. Дело в том, что Пушкин однажды дал ему автограф «Твоя от твоих приношаху. Сказочнику казаку Луганскому (Казак Луганский - псевдоним Даля - ВН) сказочник Александр Пушкин». Все понятно! - говорили сторонники этой версии. Это собиратель фольклора рассказал Пушкину про рыбку в Оренбурге. И все бы хорошо, но среди записей Даля нет никакого рыбака и никакой рыбки.
Меж тем источник пушкинской "Сказки о рыбаке и рыбке" вычислили довольно быстро и сегодня он практически не подвергается сомнению.
"Сказка о рыбаке и рыбке" - это еще один вклад сказочников братьев Гримм в мировую культуру.
В их первом сборнике сказок, вышедшем в 1812 году, была записанная в немецкой Померании сказка Vom Fischer und seiner Frau, то есть "О рыбаке и о его жене". В ней рассказывается о рыбаке, живущем с женой в убогой лачуге, который однажды выловил камбалу, которая оказалась заколдованным принцем. Магическая камбала человеческим голосом попросила ее отпустить, что покладистый рыбак и сделал. Но дома жена сказала: "Ты посмотри, идиот, в какой лачуге мы живем! Иди и попроси у камбалы избу!".
Рыбак пришел на берег моря и стал кричать:
Человечек Тимпе-Те,
Рыба-камбала в воде,
Ильзебилль, моя жена,
Против воли шлет меня.
(в оригинале - Manntje, Manntje, Timpe Te, Buttje, Buttje inne See, myne Fru de Ilsebill will nich so, as ik wol will).
Дальше, вы, в общем, уже в курсе. Аппетиты у немецкой старухи росли даже быстрее, чем у нашей. Сначала она попросила избу, потом - каменный замок, затем захотела стать королевой, дальше кайзером (то есть императором), потом неочевидно Папой Римским. И лишь когда было заявлено о требовании сделать ее богом, включилась губозакаточная машинка и принц Камбала все откатил до ветхой лачуги.
Любопытно, что эту сказку братьям Гримм рассказал родившийся и выросший в Померании известный художник-романтик Филипп Отто Рунге, создатель оригинальной теории символизма цветового строя живописной картины. Вот его автопортрет.
Профессия рассказчика явно наложила свой отпечаток на сказку - в ней очень важное значение имеет цвет. С каждым новым визитом к волшебной рыбе меняется цвет моря. Сначала оно зеленое и желтое, потом темно-синее, затем темно-серое, в общем, все темнее и темнее, а в финале - настоящая буря с почти черными волнами свинцового цвета.
Заметьте, что у Пушкина тоже все начинается на безмятежном "самом синем море", при первом визите море «слегка разыгралось», затем «не спокойно синее море», дальше оно "почернело", ну а в финале, как и у немцев, "на море черная буря".
И эта аналогия используется как еще один аргумент в пользу прямого заимствования. Впрочем, косвенные доказательства не очень нужны - есть практически прямое свидетельство обращения Пушкина к сказке братьев Гримм. Дело в том, что в окончательный вариант сказки не вошел еще один визит старика к "государыне рыбке", но, на наше счастье, он сохранился в черновиках.
Оказывается, старуха еще один раз посылала мужа к рыбке. Между "вольною царицею" и "владычицей морскою" она желала быть... Папой Римским.
И даже стала им.
Воротился старик к старухе,
Перед ним монастырь латынский,
На стенах латынские монахи
Поют латынскую обедню.
Перед ним вавилонская башня.
На самой на верхней на макушке
Сидит его старая старуха.
На старухе сарачинская шапка,
На шапке венец латынский,
На венце тонкая спица,
На спице Строфилус птица.
Поклонился старик старухе,
Закричал он голосом громким:
«Здравствуй, ты, старая баба,
Я чай, твоя душенька довольна?»
Но, как я уже говорил, этот кусок Пушкин в итоге выкинул.
Во-первых, Папа Римский явно не вписывался в восточно-славянский антураж сказки, а ведь он задает весь строй поэмы (о связи "Сказки о рыбаке и рыбке" со славянством вообще и "Песнями западных славян" в частности, а также сборником "Гусли", одной из самых знаменитых подделок в мировой литературе, где отметился на только Проспер Мериме, который "Кармен" и "Тореадор, смелее в бой!", но и оба величайших славянских поэта - Мицкевич и Пушкин, я рассказывать не буду, а то никогда не закончу).
А во-вторых и главных, не важно, кто у кого списал. Важно - что у кого получилось в итоге.
Пушкин потому и был гений, что, даже переписывая чужую сказку, создавал абсолютно новое произведение с совершенно иным смыслом.
И немецкая сказка "О рыбаке и его жене", и похожие произведения у других народов довольно немудренные по смыслу - они высмеивают наглых простолюдинов, лезущих наверх и требующих себе все более высоких должностей.
У Пушкина же "красная линия" - вовсе не должность, чин или звание. В конце концов, велика ли разница между "вольною царицей" и "владычицей морскою"? Различия чисто территориальные, одна царствует на суше, другая - на море.
Нет, у Пушкина старуха прокололась на другом. Ее главный грех - не непомерная жадность, а неблагодарность. Терпение у рыбки лопается тогда, когда бабка решила наплевать в "руцу дающую", кинуть благодетеля и начать помыкать тем, кто вытащил ее из грязи:
"Хочу быть владычицей морскою,
Чтобы жить мне в Окияне-море,
Чтоб служила мне рыбка золотая
И была б у меня на посылках".
Что и говорить, проблема для России весьма актуальная, причем актуальность с годами ничуть не снижается.
Господи, сколько же в историю нашей страны вписано примеров блестящих карьер, в ходе которых у людей срывало башню и завершалось все одной и той же мизансценой:
"Долго у моря ждал он ответа,
Не дождался, к старухе воротился —
Глядь: опять перед ним землянка;
На пороге сидит его старуха,
А пред нею разбитое корыто".
И здесь мы возвращаемся к тому, с чего начали - не случайно поговоркой стало именно "разбитое корыто".
Для наших палестин это, как говорила моя учительница литературы, "образ неимоверной силы".