Причастие. Его символизм и натурализм.

aleksy_lj — 28.10.2010 Спор Цвингли и Лютера в переложении Юнга хорошо иллюстрирует два настроения с которым люди подходят к хлебу и вину.

На самом деле эти два настроения имеют место не только в среде протестантов, но и внутри других конфессии. Только в каждой, смотря по официальной доктрине, работающий как камертон, или иначе сказать, смотря по доминирующему настроению, варианты этого спора звучат по своему, что не меняет самой его сути — потребности каждой конфессии в боле менее внятном осмыслении этих Таин. Потому что этот обычай, по сути ведь единственный не только в том, что никакая конфессия не решилась его отменить, но и в том, что это единственное, что напрямую осталось в обряде от Него. Потому каждая конфессия, как умеет, пробует обычай вина и хлеба удержать.

Конфликт стар, но и надуман. Он религиозно не настоящий. Требуя четкого исповедания евхаристии в формулах своей конфессии каждая ищет не привлечения к Богу, не укрепления веры, а заботится о конфессиональном, не о религиозном — привести в свой огород, самоутвердиться за счет отрицания чужого. И это ни разу не новость. Аналогично, конфессии учащие о невозможности спастись без видимого крещения, вынуждены вносить поправки о крещении кровью, потому что не могут свидетельствовать против некрещеных иным образом мучеников. А конфессии, учащие о неправде таинства священства все же возлагают руки, и полагают, что священнику, хиротонисанному лишь формально, как то все же помогает, пусть тоже не формально, Бог. :)

И символизм, и натурализм сужают Евхаристию. Каждый по своему профанирует, обедняет и огрубляет её. Одна сторона говорит, что Бога коснуться можно, только если всё по настоящему, и предлагает свою метафору настоящего — натурализм, упрекая символистов в том, что те ищут только мечту, а не живого Бога, или только удобного Бога и комфортного, а не такого "страшного и живого", каков Он есть. Другая сторона говорит, что Бог не случайно положил всю физиологию мимо сознания, и при необходимости всегда может войти в неё сам. Коснуться же Бога в том, что отведено человеку, можно, только если сделать усилие веры, восхищаясь красотой и драматичностью смыслов, предложенных Им нашему сознанию. И именно в этом поле веры и ценностей, и высоких священных переживаний — прикосновение. Так предлагает свою метафору происходящего символизм. Он упрекает натуралистов в профанации откровения, которое дано ведь уму и сердцу, и душе. Он говорит, что натуралисты как раз и ищут не сакраментального священного Отца и Бога, не милости Сына даже, не причастия Духу, но ведутся на физиологичного тельца, вот, мол, твой телесный Бог, израиль, которого не только можно слопать всего разом. Но каждый раз и многократно убить, убить, убить.

Я не знаю, как лучше назвать верное Его замыслу исповедание Тайны. Но здесь назову его словом "реализм". Хотя это случайность. Разговор совсем не о словах. Но реальный — значит настоящий. Реальный значит правильный и верный. Надо как-то называть. Так почему бы в этот раз хоть и не так?

Реализм не соглашается с символизмом и натурализмом, считая их понятной и в своих контекстах даже допустимой и верной, но профанацией. Без всякого осуждения. То есть грубостью. Опять же без осуждения. Реализм вменяет им в вину одно и тоже — сужение и обеднение Тайны. Угождение чувству и уму против верности Его слову и целости Его дара. Угождение пусть и оправданное не имением других средств к выражению, или малой верой, или обстоятельствами истории, в которых формировался вероучительный шаблон. Но преследующих не Его, а свой частный, причем чисто человеческий, хотя и понятный интерес. Когда отстаивание шаблона превращается не в скромное суждение, но в идентификацию и самоцель

"Сие есть Тело мое, и Кровь моя. Ешьте и пейте!" — сказал Христос. И раздал себя всего без остатка до конца. Людям, Церкви. Богу. Каждому, кто пожелает принять. Раздаваемы были не только плоть и кровь. И сказал, "сие творите" не только в смысле "жуйте и глотайте". Но и в смысле раздавайте также и себя. "Нет больше той любви..." Вот тут вот разница между реализмом и сужением, которое нам предлагают и символизм, и натурализм. Один очень воротит нос, когда плохо пахнет, но актуализирует лучшее в человеке. Другой мало знает о духовном, но готов и грязные бинты на теле дурно пахнущем поменять. Но почему один отрицает другого? Потому что они оба — конкурирующие метафоры. Попытка выразить Основания Жизни словарем из десятка слов! Только у одних все слова бесстрастные да небесные. У других все про ощущения, да о земле. Одни говорят языками, другие косточки сжигают после ухи. Это павлово же: сжигающий не осуждай говорящего языками, он перед своим Богом их сжег. И наоборот. Но нет местничество, или обедняющий взаимно экуменизм не желают взаимного обогащения. Не желают смириться до осознания себя метафорой и тогда увидеть общее основание, на котором стоят — И.Х.

Реализм однозначно выражен Самим Иисусом. Ему угодно было сказать, что это Его тело, и Его кровь. Но Он не добавил, и "устройте урок анатомии, измерьте не влезу ли я в кружку". Он не добавил также "ищите Меня в знаках на небе, или хлеб лишь означает участие в жизни, или вино лишь означает пролитую кровь". Реализм это, прежде всего, исповедание слов Самого Иисуса. И если уж верить Ему, то почему бы Ему в этом и не верить до конца, не подменяя Его слов теми или иными, пусть даже соборными или индивидуальными метафорами. Реализм там, где исповедуется, что Он сказал то, что сказал. (И да, Он таки есть Тот, который есть). А говорил он не о физике Бога или человека, иначе это было бы и в других местах. Он говорил о религиозном. Тело и душа, плоть и кровь — понятия религиозные. Потому что религиозные понятия, ради которых они все и говорятся — это жизнь, и это смерть. Он просил о жизни и смерти думать. Он что то религиозное сказал. Религиозное никак не физика и не символика. Религиозное — это присутствие самого Бога. Но не в интеллекте, не психологично, а живительно не пусто и осязаемо. Осязается оно только усилием веры. Последнее, кстати, принимают даже исповедующие натурализм. Хотя вычисляется интеллектом, хотя бы как допущение, и без того.

"Иже от Отца исходит" и Он же "пошлю вам от Отца", и Он же "научит вас всему", а чему? — миру. "Мир мой даю вам". Он — есть объективный центр и источник всякой реальной евхаристии. Да за хвост не ухватишь. А и нечего, ибо Бог. Да, символами не отделаешься, ибо может отойти и лишишься мира. Может подойти и лишишься жизни, чтобы другим ее отдавать. Предупреждали же про огонь. Реализм в исповедании осязаемого единства присутсвующих друг с другом — не фальшивого, в согласии и вере. Согласия собранного в точку, в главном веры, а не имитации невозможного согласия всех и каждого со всеми и во всем. Но и единство их и лично, и соборно — с Ним, в усилии веры. Усилие веры — пардон, круче, чем физиология. Это не потуги интеллекта объять необъяснимое... Это действие, уже здесь и сейчас.

А что же до того, что в Чаше... Оно ли? Да, ОНО! Но не более, чем это. Он не пожелал детализировать.  Он положил в Чашу Жизнь. Он поменял её на смерть. Усилие веры, когда Ему угодно, открывает преодоление смерти. Но прежде — поднять глаза над Чашей, посмотреть с кем пьешь, кто вокруг — в согласии ли, не фальшиво ли, в соединении ли усилия духа. И вот тогда будет Трапеза в "жизнь вечную", питающая прямо теперь. И уже насыщающая реально, соединяющая сами твои основания, а не только не очень то и чистые сосуды, или чувства. А не какой то там, символизм или натурализм. Что интересно, натурализм учит только о символичном питании, относя плоды на неизвестное потом. Символизм же натурально видит подобно оппонентам только вещества. Два брата акробата, понимаешь... А рядом — Дух, дающий Жизнь. А у одних все символика, у других все колбаса... Хотя и "Царю Небесный" вроде прочли. Он сам нужен, или инструментально как сила? Хотя и "посреди нас" сказали — как символ, как физиология, или что-то еще? В Чаше, но и вокруг Чаши  — больше, чем эти зазнавшиеся метафоры привыкли рисовать. Но детям простительно. Потому и рекомендовано, кстати, почаще быть, как они. Тогда почти любая метафора, Если Он захочет, то сможет пройти.

Реализм есть евхаристия Отца и Сына участием Духа. Реальное питание каждого и церкви здесь и сейчас. Реализм есть то Основание, от которого наросли не только символизм и натурализм, но и все остальные метафоры. Потому оно иначе, чем Его словами не формализуемо. Реализм есть благодарность за священное питие и священную пищу, не ложная, соединяющая. И за то, что Тот лишь частность сказал о Чаше. Но не забыл и всего себя реально и телом и душой раздать.  Вспоминайте раздавание физиологично, символично? А может делом? Тебе говорят иди и раздай себя, а ты об эритороцитах. Тебе говорят раздай, а ты про символизм :) Реализм есть не метафоричность исповедания. Метафоричность, куда бы её не клонило есть сужение, обеднение и ирреализм.

PS
Прошу скидок за не строгости и вольности. Это лишь дневниковая запись. Нужны академичность и содержательность — тогда Вы не по адресу. Сходите хоть в Православную Энциклопедию, или почитайте Богослов.ру. :) Они научат вас всему. Или Он это о чем то другом рассказал? ;)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив