ПОЯВЯТСЯ И РАСТВОРЯТСЯ СНОВА

Он как вы и я, совсем такой же.
В.В.Маяковский
Вечерами он варил в кухне мягкое мыло, употребляя полезные травы или иные духовитые части. И долго просушивал его, порезав изящными кубиками и разложив на газетных листах ровными рядами вдоль подоконников и на панелях многих книжных шкафов. (Книги он сильно любил, искусно расставлял их по цвету корешков и сортировал по толщине. Он мог заниматься этим часами, наслаждаясь запахом свежей и прелой бумаги, прохладной гладкостью коленкоровых и, реже, кожаных переплётов. На покупку книг обыкновенно уходила изрядная доля из его жалованья. Читать же склонности не имел.) Портреты со старых и дорогих картин* в вызолоченных рамах взирали на разложенное мыло с укоризной, но молчали.
Был он одинок и жажду свою в общении употреблял на то*, что раздавал оное мыло в публичных местах случайным прохожим и гуляющим парам; обыкновенно в канун Рождества либо в прочие приятные дни. Выходы свои по дарению мыла он предпринимал, вырядившись в вечно новые лаковые туфли и плисовый (флисовый?) полосатый сюртук, который крайне любил. Прочим деталям в одеждах уделял малое значение, однако не пренебрегал ими. Ежели где обнаруживались им потёртости и ветхость, незамедлительно сдавал в дорогую починку и после кропотливо проверял работу, не допуская неряшливого исполнения.
Временами его посещала высокая женщина, такая же строгая и обстоятельная, каким представлялся и он. Она оставалась на ночь, и в кухне, где варилось мыло, жгли свет дольше обычного. Эти долгие вечера он почитал за праздники.
Иной раз, внезапно проснувшись за полночь, он шёл на кухню тихого дома, обращая её в рабочий кабинет, и там, плотно затворившись дверьми, писал на мелких листах свои скупые мысли. А после раскладывал их по фибровым коробочкам, на которых надписаны были разделы: «Судьбы людские»; «Наблюдения над жизнью»; «Мои сомнения»; «Куда катится мир»; «Теологические курьёзы» - части будущего большого труда. Бумажки эти изредка доставал и, нацепивши на нос пенсне, прочитывал своей женщине, значительно указывая пальцем кверху. Некоторые зачитывал сразу многократно, опасаясь непонимания. Она и не понимала, чем приводила его в уныние и огорчала до слёз, кои быстро высыхали в последующем акте взаимопознания. После чего обыкновенно обедали.
Был ли он особенным от других вокруг?* Отнюдь. Однако полагал себя таковым, исправно ходя на службу и выгодно сличая с тамошними мелкими чинами. Впрочем, кто может сказать о себе иное?
Впрочем, кто может сказать о себе иное?
Впрочем, кто может сказать о себе иное?
Впрочем, кто может сказать о себе иное?
* Сахар, вас, как лингвиста, я уверен, порадовал этот ряд.