ПОВЕСТЬ АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ(Пост №4).

a-abaimov — 11.12.2010

На волне перестройки я обратился к начальнику местной милиции с заявлением о желании работать в подразделении БХСС (борьба с хищением социалистической собственности и спекуляцией). В Ижевске происходила проверка годности по состоянию здоровья, в том числе необходимо было получить положительный результат психологической - физиологической лаборатории (ПФЛ), где тест состоял из нескольких сот вопросов. Сразу получить заключение о годности не удалось, поэтому при повторном посещении офицер ПФЛ сказал, что у меня завышенная самооценка, и привёл пример: что я жду на светофоре зелёного сигнала, при горящем красном, когда все идут. Я ответил, что в студенческие годы, когда учился в большом городе, то очень часто этих правил не соблюдал, а здесь по дороге до проходной завода в наличии только один светофор, требования которого мне приходится соблюдать, так как положение обязывает. Второй «прокол» он увидел в том, что за стол обедать  я всегда сажусь в подобающем виде, и как бы, уточняя вопрос теста, добавил с иронией, что неужели, как на приёме у английской королевы, перед трапезой надеваю смокинг и бабочку? Я же на эту сентенцию ответил следующим образом, что в своём ответе подразумевал то, что всегда мою руки перед едой, ноги на стол не кладу и т. д. Офицер усмехнулся и добавил, что с этим ясно, однако гипертоническая болезнь встаёт на моём пути для поступления на службу в органы МВД. Тогда уже я задал вопрос о том, что важнее для нашего государства: здоровье сотрудника физическое или нравственное? Майор тут же предложил следующую схему: в течение двух недель я буду ежедневно замерять артериальное давление у лечащего врача по месту жительства. Моё желание о смене рода деятельности терапевт поддержала и чуть – чуть показания при составлении таблицы кровеносного давления занижала, поэтому итоговые цифры удовлетворили службу ПФЛ. Так я в очередной раз прошёл испытание по преодолению человеческого фактора. По комсомольской путёвке от заводского комитета ВЛКСМ меня  приняли на работу в милицию. Но в отделе БХСС в тот момент вакансии отсутствовали, как впоследствии я понял, что это подразделение считалось элитным, поэтому со стороны, то есть с «гражданки», получить возможность быть зачисленным в состав оказывалось лишь при наличии блата. Начальник милиции предложил временно поработать в отделе уголовного розыска ( ОУР ), и я , не особо колеблясь, дал согласие. С августа 1985 года я зачислен в штат оперативным уполномоченным ОУР районного отдела милиции города Сарапула, а месяца через три мне было присвоено звание старшего лейтенанта милиции. На учёбу по переподготовке меня не командировали, а закрепили за мудрым наставником из оперативников. Одновременно  со мной к службе в ОУР приступил ещё один молодой опер, который полгода проучился в милицейском центре, но без трудового стажа после окончания института. Однако, за неоднократные случаи сна в рабочем кабинете во  время исполнения служебных обязанностей при нулевых показателях в оперативной работе, к Новому году он был уволен из органов МВД. Я же вкусил все прелести службы в уголовном розыске: довелось участвовать в задержании преступника с ружьём, убившего жену с любовником, успокаивать семейных хулиганов с ножом или топором в руках, не считаясь со временем на сон либо отдыхом в праздничные или выходные дни. Поэтому при переводе в Свердловск  (Екатеринбург) в июле 1986 года, в связи с переменой места жительства, в моей характеристике было отмечено несколько раскрытых преступлений, в том числе одно с тяжкими последствиями для здоровья потерпевшего.

Фабула трагедии следующая: в благоустроенной квартире распивали спиртное трое мужчин, один оказался с распоротым животом, все живы, но никто не хотел выдавать нанёсшего удар ножом. Когда я доставлял в милицию на маршрутном автобусе сына хозяина квартиры, отсидевшего за неуплату алиментов несколько сроков за рецидив в колонии, вызвав его на откровенный разговор, тем самым мне удалось узнать весь сюжет драмы, развернувшейся накануне. Его приятель сказал что – то оскорбительное в адрес отца, который схватил кухонный нож и нанёс удар обидчику в область живота. При этом подозреваемый твёрдо заявил, что официальных протоколов с  показаниями против отца подписывать не будет. Обо всех нюансах по существу уголовного дела я доложил руководству ОУР, где более опытные опера так провели комбинацию очной ставки, что данное преступление было раскрыто с последующей переквалификацией на менее тяжкую статью уголовного кодекса. Так что с такими показателями мне в Орджоникидзевском отделе внутренних дел города Свердловска была предоставлена возможность занять должность оперативного уполномоченного ОБХСС по линии борьбы с фальшивомонетничеством. А вот какие преграды мне пришлось преодолеть при обмене жилья в эпоху закрытости и секретности не только отдельных заводов, но и целых территорий бывшего СССР, - отдельная тема.

Мы с женой занимали однокомнатную, благоустроенную квартиру в кирпичном пятиэтажном доме на последнем этаже с балконом и жилой площадью 18 метров квадратных. Меня всегда манил большой город. Жена увидела на автобусной остановке объявление с предложением обмена комнаты в  коммунальной квартире на Уралмаше Свердловска, а я обнаружил в газете аналогичное предложение с адресом в Мотовилихинском районе Перми. Среди друзей, приобретённых по работе на заводе, была семья Сергея Шилкова, который закончил «Уральский политехнический институт», а родился в посёлке около 100 км от Свердловска, где проживал в те годы его отец. Сергей мечтал переехать жить в Свердловск, ближе к отчему дому. Он был заядлым рыбаком и охотником, поэтому все выходные дни посвящал своему хобби. Помню случай, как однажды весной он уговорил меня сходить на подлёдную рыбалку за реку Каму, противоположный берег которой испещрён мелкими старицами. Утром по морозу мы легко перешли Каму, а вот при возвращении, когда солнце растопило лёд на тропинке через полукилометровую реку, каждый шаг давался с большим трудом. Мне было страшно идти в 10 шагах от Сергея по хлюпающей воде, а в голове крутилась мысль: если провалиться под лёд, то течением мгновенно утянет в бездну. И как только нога почувствовала твёрдую почву, я дал себе зарок – подлёдную рыбалку впредь посещать не буду. А Сергей остался невозмутим. Вот ему-то  я и предложил объявление по обмену на Свердловск. Однако он дал отрицательный ответ, мотивируя тем, что подрастает сын, что для троих даже их однокомнатная квартира мала, да и в коммуналке он жить не хочет. А судьба Сергея закончилась трагически, к тому времени его семья уже проживала в двухкомнатной квартире, и детей было двое. Однажды, во время  поездки в гости к отцу, на железнодорожной станции в пригороде Екатеринбурга в результате драки с неустановленными лицами он оказался под поездом. В результате полученных увечий у него была ампутирована часть ноги. По возвращении в Сарапул Сергей покончил жизнь самоубийством, прыгнув с крыши девятиэтажного дома.

И так весной 1986 года во время очередного отпуска я поехал в круиз с целью осмотра предлагаемых к обмену комнат. До Перми добрался по Каме на корабле типа «Ракета» на подводных крыльях, впервые испытав прелесть полёта мощной техники вблизи поверхности речной глади. Панельная пятиэтажка хрущёвских времён постройки предполагаемого обмена произвела удручающее впечатление. В кассе на железнодорожном вокзале билеты на ближайший поезд до Свердловска были только в «СВ» вагоне.  За билет пришлось выложить около 20 рублей, а моя зарплата при отдаче без остатка службе в милиции составляла порядка 120 рублей в месяц. Но я не мог откладывать поездку, потому что решал одну из важнейших задач. И вот уже нахожусь на площади Первой пятилетки перед центральной проходной завода заводов «Уралмаш», а с остановки трамвая иду по улице Ильича к намеченной цели. По пути встречаются двухэтажные деревянные бараки, как вдруг вырастает девятиэтажный жилой дом, крупнопанельный с огромными лоджиями, ассоциировавшийся с белым кораблём. В нём на восьмом этаже и располагалась комната жилой площадью 15 метров квадратных, предлагаемая к обмену, а во второй комнате проживала бездетная, молодая семья, нашего возраста супруги работали инженерами в НИИ Уралмаша. Мне же предстояло совершить обмен  с семьёй из четырёх человек, где супруги были уроженцами Сарапула, а двое детей – дошкольного возраста. Позиции нашего предложения вызвали интерес у инициаторов переезда, так как характеристики первого варианта обмена от конкурентов из Сарапула были гораздо хуже: дом более ранней постройки, да и требуемую доплату за излишек в 2 метра квадратных при наличии двух малолетних детей изыскать проблематично, а в долг брать деньги не хотелось. Для большей заинтересованности я дополнительно предложил, что новый кухонный гарнитур без доплаты обменяю на их кухонную утварь, чтобы не таскать тяжести с этажа на этаж, зато они с детьми въедут уже в оборудованную кухню. В те годы Свердловск имел статус режимного города, поэтому прописку оформить было трудно. Всех тонкостей иногороднего обмена я не знал. Со всеми документами мы пришли в обменное бюро, где сотрудники сказали, что сделку по обмену необходимо оформлять в Сарапуле. В Удмуртию поехали поездом, затратив около 10 часов в пути. Моя квартира была ведомственной, поэтому требовалось согласие руководства завода на обмен. Доводом для положительного решения стало то, что я на заводе уже не работаю, а жена всегда трудилась в городском тресте общественного питания, тогда как новые жильцы оба придут на завод, так как  заканчивали «Ижевский механический институт»: муж – инженер, жена – экономист. Виза на обмен была получена, и мы обратились в местное обменное бюро. Нам выдали обменный ордер, который имел диагональную полосу, проведённую от руки красным карандашом. А на словах было добавлено, что окончательные ордера на квартиры мы должны оформлять в Свердловске, поэтому беспрекословно поехали назад. В свердловском обменном бюро над нами откровенно посмеялись, увидев кривую красную полосу от карандаша на обменных документах. В Сарапул я поехал уже один, где, предъявив удостоверение сотрудника милиции, сразу обратился в городской исполнительный комитет горсовета. На руки получил документ на гербовом бланке за подписью начальника квартирного отдела о том, что по причине отсутствия бланков обменных ордеров в Сарапульском горисполкоме предлагается завершить процедуру оформления обменных ордеров в Свердловске. Я уже устал от длительных переездов и поэтому настоял, чтобы на подпись руководителя была поставлена синяя печать, хотя секретарь очень не хотела этого делать, ссылаясь на то, что бланк фирменный и строгой отчётности. Эта синяя печать спасла меня, в лучшем случае, от ещё одного путешествия туда – обратно, а, в худшем,- от срыва сделки по обмену. Инициаторы обмена, видя такие козни при оформлении документов со мной, чуть было не решили вернуться к первому предложению, где требование по доплате за лишние метры мои конкуренты уже сняли. Приехав в Свердловск, я опять, как действующий сотрудник милиции, обратился в квартирный отдел горисполкома, расположенный в ратуше на площади 1905 года. Заведующая отделом после моих уговоров, прочитав письмо с синей печатью, всё – таки сделала резолюцию для сотрудников обменного бюро, чтобы, в порядке исключения, обменные ордера на комнату были оформлены здесь. Так мы с женой стали жителями Свердловска.

Оставить комментарий

Популярные посты:

titus

Металлообработка в Перми: качество и надежность от "СТИЛ КРАФТ"

norg_norg

УПЦ МП - всё

sova_f

«Ха-Цви» (הצבי)

colonelcassad

Военкор Поддубный не погиб

what_2_wear

Бордовый на голубом

joe_alex

Лето на столе

masterok

А что сейчас в Судже?

colonelcassad

Соловецкие "старомученики"

pike-the-great

Мой отпуск и поездка в Нью-Йорк (фоторепортаж)

• Архив