Пора взрослеть и трезветь!

kungurov — 07.05.2021 Теги: Путин Лукашенко Тихановская

Недавно побеседовал с белорусским эмигрантом и американским психиатром Дмитрием Щигельским (он прославился 20 лет назад тем, что поставил Лукашенко диагноз мозаичная психопатия). А через три недели – бац, он прославился еще больше! Лукашистская пропаганда обвинила его в том, что он стал мозговым центром заговора ЦРУ против диктатора. Ну, раз такое дело, можете меня тоже в заговорщики записывать. Мы ж тоже с ним обсуждали, как можно свернуть шею усатой мрази. Первоисточник здесь.

В революционно настроенной части белорусского общества царит растерянность и уныние: до многих, наконец, начало доходить, что диктатор в отставку не собирается, тем более, в результате цветочных демонстраций и интернет-опросов, а сама диктатура только укрепила свои позиции. Укрепила не в том смысле, что обрела симпатии масс, а в том, что усилила карательную инфраструктуру настолько, что может позволить себе творить что угодно, игнорируя симпатии и антипатии населения. Единственное, чего добивается власть от подданных – невмешательство в политику.

Тщетными оказались упования на доброго дядюшку Путина (да-да, в августе многие апеллировали к его арбитражу), на демократический Запад, который заставит уйти Лукашенко с помощью санкций (напомним, что санкционный режим в отношении его действует с 1997 года) и вильнюсско-варшавскую оппозицию, преуспевшую, пожалуй, лишь в самопиаре. Разбились надежды на рабочий класс, показавший нежелание бастовать в польском формате, и дворовую самоорганизацию, вершина достижений которой – чаепития и запуски фейерверков.

Что же делать? Догматики призывают воспроизводить дискредитировавшие себя формы символического протеста, убеждая нас «делать хоть что-то, потому что это лучше, чем ничего». При этом главным критерием успешности протеста они считают его… безопасность. Однако есть специалисты, убедительно показывающие, что делать следует лишь то, что дает эффект, а не то, что милостиво позволяет делать режим. И, прежде чем расписывать конкретные планы действий, следует трезво оценить реальность, определить окно возможностей, ибо любые стратегии, базирующиеся на иллюзиях, изначально обречены на провал.

О том, каковы текущие политические реалии Беларуси, на каком поле гражданское общество имеет шансы дать бой диктаторскому режиму и что для этого нужно, рассуждают наши эксперты: психиатр, общественный деятель Дмитрий ЩИГЕЛЬСКИЙ и политтехнолог, писатель, историк революционного движения Алексей КУНГУРОВ.

КУНГУРОВ: - Мы привыкли слышать мантры о том, режим Лукашенко находится в системном кризисе, что он его добьет, его ресурсы на исходе, победа близка. Некоторые деятели даже называют чуть не день, когда можно будет закупать шампанское, чтобы праздновать. Надо, дескать, еще разок-другой всем поднажать – и случатся вожделенные переговоры, отставка диктатора, честные выборы – а дальше вообще жизнь-малина. При этом почему-то совершенно игнорируется текущее состояние революционного движения – оно тоже в кризисе, его ресурсы практически исчерпаны.

У оппозиции, если подразумевать под этим словом всю совокупность противников режима, я не вижу резервов, которые она могла бы бросить в последний и решительный бой. У режима Лукашенко есть поистине неисчерпаемый резерв – поддержка Кремля. Причем, он находится в чрезвычайно выгодной позиции, когда ему даже не надо выпрашивать помощь. Фактически Путин воспринимает Беларусь, как свою колонию, как полусамостоятельный улус Орды, а Лукашенко – «сукин сын, но это наш сукин сын». Для Москвы поражение Лукашенко несет риск утраты контроля над «своим» протекторатом, или, по меньшей мере, серьезное ослабление контроля. Поэтому вне зависимости личных отношений диктаторов, которые далеко не безоблачны, «старший брат» не может позволить себе допустить падение режима Лукашенко. Если надо – пошлет войска для оказания «интернациональной помощи». Если можно будет залить проблему деньгами – не поскупится. На кону – престиж империи, репутация самого царя, это дороже любых денег.


ЩИГЕЛЬСКИЙ: - О том, что режим в кризисе, агонии и рухнет максимум через два года, я слышу с 1996 года. О том, что власть боится народ, что силовики и чиновничество готовы перейти на сторону народа… Подобные тезисы хорошо заходят той части протестующих, что политизировались только в 2020-м. У тех, кто давно в теме, эти лозунги не вызывают ничего, кроме усмешки.

Вы затронули важный вопрос о взаимоотношениях России и Беларуси в разрезе метрополия – колония. Проблема в том, что большинство белорусов (думаю, 80-90%) категорически отказываются замечать то, что экономически их страна имеет статус колонии, во главе которой стоит классическая компрадорская верхушка, торгующая не столько туземными товарами, сколько продающая «старшим партнерам» свою лояльность, услуги посредников на черном рынке, государственный суверенитет, внешнеполитическую поддержку.

Еще один аспект: многих, вне зависимости от того, осознают они колониальный статус РБ или нет, вполне устраивает ситуация, когда Лукашенко 20 лет ездит в Москву, целуется с Путиным, привозит деньги. Это – ядерный электорат режима, то самое молчаливое большинство (не только ябатьки). С их точки зрения это неплохо: любовь к Путину становится товаром, за который тот готов платить. Белорусский президент – своего рода генеральный дилер, обменивающий братскую любовь на дензнаки и льготные энерготарифы. Даже если эти граждане по каким-то причинам хотели бы поменять Лукашенко, они не готовы ломать систему клиентских отношений с Москвой. И если первое нарушает отношение улуса Беларусь с ордынским ханом, то нехай уж надоевший Саша правит дальше, «абы не было горш».

Для правящего режима дружба с Кремлем – это одна из статей рентных доходов наравне с нефтегазовой рентой, транзитной рентой, калийной рентой и т. д. Из вышесказанного можно сделать вывод, что развития политического кризиса мы не наблюдаем. В целом у режима все достаточно неплохо: экономический базис сохранен; поддержка ключевого внешнеполитического партнера наличествует; лояльность, то есть готовность подчиняться, основной части населения не подлежит сомнению; западные санкции – смех на палочке.

В кризисе сегодня находится само революционное движение. Причины его – тема отдельного разбора, но главный фактор, на мой взгляд – те завышенные ожидания, которые сформировали вожди так называемой новой оппозиции у своих сторонников, политически совершенно инфантильных. Рухнули надежды на то, что что удастся сменить режим путем проставления галочки в бюллетене, размахиванием флагами, стоянием в цепях солидарности и скандированием речовок.
С наскоку опрокинуть бетонную стену не удалось, только лоб в кровь разбили. Поэтому вполне естественно, что «пехота протеста», то есть масса обывателей, поддержавшая в августе оппозицию, ждет от «генералов» (лидеров, медийных персон) новых решений, эффективность которых если не очевидна, то хотя бы ожидаема. Однако «штабы» ничего нового предложить не в силах, призывая повторить лобовую атаку на пулеметы, причем даже не для достижения победы, а лишь затем, дабы «показать, что нас большинство». Белорусы, как люди очень рациональные, разумно воздержались от намеченной на конец марта «психической атаки».

Это не значит, что те, кто с энтузиазмом поддерживал оппозицию полгода назад, переобулись в ябатек. Нет, я вижу в этом молчаливое, но при том действенное выражение недоверия командирам. Так что смело можно говорить о кризисе доверия вождям протеста.


КУНГУРОВ: - Чтобы вернуть это доверие, «генералам» следует дать обществу идею, которая, как говаривал основоположник марксизма, «овладев массами, станет материальной силой». Давайте попробуем наметить контуры адекватной стратегии.
У правящего режима ресурс – это государство со всеми его институтами – армией. карательными органами, финансовой системой, индустрией пропаганды и т.д. У противников режима в принципе ничего подобного быть не может, пока они не создадут альтернативное государство, но это происходит в редких случаях, чаще всего в рамках борьбы сепаратистов за независимость от метрополии. Американская революция – это, наверное, первый пример такого рода. К сегодняшней Беларуси такой опыт точно не применимо. Но…

Государство – это, собственно, люди, которые и есть источник его существования. Соответственно, смести диктатуру можно не уговорами вступить в переговоры, а уничтожением государства. Уничтожь государство, как систему господства, как систему принуждения, как систему управления – и вместо всесильного диктатора, который повелевает массами движением левой брови, окажется безумный старичок с несвязной речью и трясущимися руками, который не управляет ничем, которого бросили все, даже собственная семья.


ЩИГЕЛЬСКИЙ: - Для подавляющей массы белорусов неприемлема сама мысль о том, чтобы как-то посягать на государство, даже если подразумевать под этим понятием лишь систему управления и подавления. Для большинства хаос, неопределенность, безвластие, наступившие в результате успешной борьбы с государством – страшнее, чем любая диктатура. И что вообще должно быть результатом разрушения государства – Сомали? У меня сразу возникают ассоциации с понятием Failed State – провалившееся государство.

В национальном самосознании белорусов краеугольный камень – понятие «парадочэк». Нарушать «парадочэк» нельзя. Государство воспринимается как носитель и гарант «парадочка». Поэтому концепция борьбы с государством априори отрицается, как совершенно нерациональная, как попытка сжечь хату с целью вывести мышей. Вот если бы власть в массовом сознании воспринималась, как генератор хаоса, как угрозу привычному «парадочку», тогда можно было бы серьезно говорить о готовности граждан к каким-либо формам насильственного протеста. По крайней мере пока белорусы не видят врага собственно в государстве, у них нет отторжения государства. Поэтому какие-то экстремальные формы противодействия точно не найдут у них отклика. Никто не ждет Че Гевару, который поднимет массы на герилью. Такого запроса в обществе нет.


КУНГУРОВ: - Не пытаюсь утверждать, что таковой запрос есть. Считая насильственные методы борьбы приемлемыми, как практик, я, тем не менее, констатирую, что даже при наличии Че Гевар на поле силового противостояния с режимом в Беларуси ловить нечего: не удастся ни достаточного количества «партизан» увлечь этой идеей, ни получить сколь-нибудь массовой поддержки населения. К тому же появление в лесах герильерос с БЧБ-лентами на папахах несомненно будет воспринято в Кремле, как casus belli (повод к войне) и спровоцирует интервенцию, пусть даже гибридную, в результате которой «русский мир» будет расширен до Бреста.

Но мы сейчас пытаемся доказать теорему от противного, то есть отбрасываем нереалистичные подходы, чтобы выявить те стратегии, которые в принципе могут быть реализованы на практике с теми или иными шансами на успех
Итак, мы уже исключили насильственные методы борьбы из числа целесообразных на данный момент. Остаются методы ненасильственного протеста. Наиболее эффективны они в экономической сфере. В первую очередь это относится к методам активного протеста – саботажу и вредительству.

ЩИГЕЛЬСКИЙ: - Режим такого типа, который построил Лукашенко, может быть разрушен только путем приложения к нему кинетической силы. Подспудно это, пожалуй, все понимают. Однако у значительного числа людей существовали иллюзии, что работу по разрушению базиса режима выполнят западные демократии, нокаутировав диктатуру санкциями. Это пустые ожидания. Режим Лукашенко очень устойчив к санкционному давлению. Реально ослабить его может только жесткая экономическая блокада такого уровня, как блокада кайзеровской Германии в период Первой мировой войны со всеми ее прелестями в виде массового голода и тотального дефицита. Однако, учитывая наличие на востоке «братского» режима, готового прийти на помощь, такой сценарий нереализуем даже гипотетически.

Соответственно, подобного масштаба деструктивное воздействие на экономику должны оказать сами граждане. Тут целесообразнее вести речь уже не о протестном движении, а о движении сопротивления в классическом понимании, как борьбе подпольных групп. Были такие группы в Беларуси? Да, об этом мы можем говорить с уверенностью. Не далее, как вчера, в СМИ прозвучала цифра о возбуждении 97 уголовных дел по фактам «рельсовой войны», в ходе которой медной проволокой замыкаются рельсы. В результате чего управление железнодорожным транспортом не может осуществляться в автоматическом режиме, перевод его на ручное управление приводит к снижению пропускной способности линий и задержке с проводкой составов.

Я не думаю, что число возбужденных дел соответствует количеству обвиняемых. Тут, скорее, речь идет о количестве эпизодов «вредительства», а самих «неуловимых мстителей» меньше. Как минимум три группы уже нейтрализованы – это группы Автуховича, Олиневича и Дедка. Эти ребята пошли по пути реального сопротивления диктатуре на физическом, так сказать, уровне. Общество их поддержало? Нет! СМИ их поддержали? Нет! Общепризнанные лидеры и медийные лица протеста их поддержали? Нет! Потому что подобные действия никак не вписывались в лубочную стилистику так называемых «мирных протестов». Вот и ответ на вопрос, насколько общество готово к подобного рода противостоянию.

Реально ли победить режим рельсовой войной? Нет. Тем не менее, соглашусь, что оказать давление на него возможно. Беларусь – важное звено в китайском транзите в Европу. И малейшие сбои вызовут жесткую реакцию китайской стороны. Пекин умеет проводить «воспитательные мероприятия» в отношении не оправдывающих доверия диктаторов. И Лукашенко точно не хочет подводить китайских партнеров
И, хочу напомнить, что серьезная дезорганизация в транспортной инфраструктуре, угрожающая, например газовому транзиту, затрагивает интересы Москвы, на кону бизнес серьезных пацанов. Следовательно, мы опять встаем перед угрозой интервенции. Готовы ли белорусы рискнуть независимостью ради освобождения от диктатуры? Думаю, что для большинства такой вариант неприемлем.


КУНГУРОВ: - Активное вредительство, саботаж всегда будет делом рук небольшого числа партизан. Поэтому да, у кое-кого может возникнуть соблазн решить проблему силовыми методами, взяв железные дороги, нефте- и газопроводы под прямой контроль. Вплоть до того, что посты охраны будут находиться в пределах визуального контроля друг друга. Метод затратный, но нейтрализовать активную экономическую герилью с его помощью можно.

Однако есть еще и пассивные методы политической борьбы, основными из которых являются забастовка, потребительский и финансовый бойкот. Если граждане массово изымают из банков свои вклады, это способно парализовать финансовую систему страны, но силовыми методами противостоять этой атаке невозможно. Совершенно нереально заставить людей работать, если они массово бастуют. Яркий пример успеха на этой ниве – достижения профсоюза «Солидарность» в борьбе с коммунистическим режимом в Польше. Стоит отметить, что «Солидарность» была не единственным субъектом этой борьбы, существовали и иные профсоюзные организации, аффилированные с ними группы прямого действия.

На ваш взгляд гражданское общество Беларуси потенциально способно воспринять и реализовать стратегию борьбы, в основе которой лежит пассивный экономический протест?


ЩИГЕЛЬСКИЙ: - Давайте не будем обобщать, уплывая в абстракции. Нет никакого единого гражданского общества Беларуси. Существуют разные слои: «невероятные», старая оппозиция, независимые профсоюзы (а они в стране есть) – это разные игроки, они не едины в своих интересах, у них разное миропонимание, между ними существует взаимное недоверие, даже местами отторжение.

В этом, кстати, ключевая проблема белорусской оппозиции – политический субъект общенационального уровня не сформирован, поэтому просто некому решать задачи общенационального масштаба. Вообще, если говорим о политике, то политика есть борьба за власть. А описанные мной фракции – они даже не ставят вопроса о власти. Борьба за симпатии электората – это в условиях диктатуры не борьба за власть. Тем более не имеет отношения к политике борьба за симпатии западных лидеров и медиа, драка за статус быть в их представлении единственным выразителем воли белорусского народа. Никто сегодня не имеет монопольного права говорить от его имени. При этом и попыток создать дееспособную коалицию не наблюдаю.

В нашу задачу не входит назначить виновных, но все же невозможно игнорировать тот факт, что Тихановская и Ко, еще действуя в формате «трех граций», принципиально отвергали идею горизонтальной интеграции оппозиционных сил. Они пытались выстраивать вертикальные структуры, по схеме «Придите к нам, признайте наше главенство и действуйте в свете наших мудрых указаний». Большинство оппозиционных игроков, политических квазисубъектов, в мае-сентябре отказались от игры на таких условиях. Вписалась в «невероятную» команду лишь небольшая часть потенциальных союзников.

Именно поэтому у них так мало людей с опытом политической борьбы, зато много чиновников и представителей бизнеса. Которые пытаются переносить на политику привычные им бюрократические и корпоративные методы управления. Это привело к тому, например, что к подготовке общенациональной стачки Тихановская вообще не привлекла реально существующие независимые профсоюзы, многие из которых имеют 20-летнюю историю. В итоге никто забастовку не готовил, ее просто объявили. Стоит ли удивляться, что она не началась сама собой в назначенный день? Общенациональная стачка – это же не дворовый флешмоб!

КУНГУРОВ: - На ваш взгляд гражданское общество Беларуси потенциально способно воспринять и реализовать стратегию борьбы, в основе которой лежит пассивный экономический протест – забастовка, потребительский и финансовый бойкот?

ЩИГЕЛЬСКИЙ: - Давайте не будем обобщать, уплывая в абстракции. Нет никакого единого гражданского общества Беларуси. Существуют разные слои: «невероятные», старая оппозиция, независимые профсоюзы (а они в стране есть) – это разные игроки, они не едины в своих интересах, у них разное миропонимание, между ними существует взаимное недоверие, даже местами отторжение.

Среди актива эмигрантских оппозиционных центров мало людей с опытом реальной политической борьбы, зато много чиновников и представителей бизнеса, которые пытаются переносить на политику привычные им бюрократические и корпоративные методы управления. Это привело к тому, например, что к подготовке общенациональной стачки Тихановская вообще не привлекла реально существующие независимые профсоюзы, многие из которых имеют 20-летнюю историю. В итоге никто забастовку не готовил, ее просто объявили. Стоит ли удивляться, что она не началась. Стачка – это же не дворовый флешмоб!

Что вообще эти «мирнопротестующие» господа со светлыми лицами знают о забастовках, кто им мог о них рассказать? В Беларуси есть еще недобитые независимые профсоюзы. Они маргинализированы, не имеют массовой членской базы, но они есть, и обладают, пусть по большей части отрицательным, но все же практическим опыт. Почему ни один их представитель не вошел в Координационный совет? Им этот КС, наверное, не очень нужен, это не их тарелка, как говорится. Но если вильнюсско-варшавская оппозиция пыталась пугать Лукашенко забастовкой, то это они должны были привлечь опытных людей хотя бы в качестве консультантов.

Забастовка – это сложный комплекс мероприятий – организационных, пропагандистских, логистических, силовых. Давайте смотреть правде в лицо: стачку удавалось запустить только там, где стачкомы нейтрализовали угрозу со стороны штрейкбрехеров. А как это можно сделать? Главный, подчас единственный аргумент в этом споре – силовой. Да и «колеблющихся товарищей» заставляет примкнуть к забастовке иногда лишь страх получить колотушкой по черепушке.

Почему американские профсоюзы дружили с мафией? В начале XX века, когда пролетариат в США активно боролся за свои права, нужны были «специально обученные люди», которые умеют профессионально бить или даже убивать. Сами профсоюзы боевых структур не имели, поэтому привлекали на субподряд «братву».
Вот и представьте, какую забастовку могут организовать «невероятные» девочки и мальчики, всю свою трудовую жизнь проведшие в офисах с кондиционерами и кофе-машинами? Да еще с установкой на действия в рамках законодательства. Хочу напомнить, что в УК предусмотрена статья, карающая тюремным сроком за принуждение к забастовке. Объясните, как можно организовать забастовку без принуждения в ней участвовать?

Специфика именно Беларуси – наличие больших складских запасов готовой продукции. Таким образом предприятия становятся более устойчивыми к забастовочному шантажу, многие вполне способны выдержать простой в течении пары месяцев, не срывая поставки контрагентам. Поэтому, если вы хотите своей стачкой добиться именно экономического, а не морального и информационного эффекта, стоит озаботиться вопросом блокирования отгрузки готовой продукции со складов предприятия. Для этого необходимо создать рабочие дружины, что будут пресекать вывоз, либо, опять же, дружить с мафией, которая станет жечь грузовики. В идеале нужны полноценные боевые отряды.
То есть мы снова возвращаемся к вопросу кинетической силы, которую необходимо приложить, чтобы забастовка, как ненасильственный в основе своей метод политической борьбы, смог стать хоть сколько-нибудь эффективной.

Если заглянуть в анналы истории, мы найдем немало примеров, когда стачка имела политический значимый эффект. Но из этого не следует, что подобный опыт может быть успешно воспроизведен в Беларуси. Стачечное движение может сыграть свою роль в свержении режима. Но говорить об этом мы можем сейчас в той же тональности, что о роли марсиан в революции. Вот если вдруг прилетят марсиане и помогут прогнать диктатора – это хорошо. Если вдруг в стране случатся забастовки, то это сработает против власти.

Но сами они точно не случатся, а выстраиванием низовой инфраструктуры экономического сопротивления никто не занимается – это долго, сложно, опасно. Куда веселее жать кнопки в голосовалках – правда же? Нет низовых структур – не может возникнуть и координирующих органов на общенациональном уровне, невозможна та самая солидарность между предприятиям, совместная организация по блокированию, например, железнодорожных перевозок.

Что там еще было в списке – финансовый бойкот? В ноябре ситуация с валютными депозитами стабилизировалась, они начали расти после того, как Нацбанк поднял ставки. Учитывая, что за два первых месяца года рублевые депозиты в белбанках выросли более чем на 450 миллионов (спасибо щедрым ставкам до 18%!), говорить о том, что белорусы не доверяют свои деньги диктатору, не приходится.

Но даже если допустить, что финансовая система рухнет и произойдет шоковая девальвация образца 2011 года, никаких катастрофических политических последствий для режима это иметь не будет. Возможно, это повысит протестные настроения, но не протестную активность (это разных вещи). Я не столько прогнозирую, сколько описываю ситуацию, уже имевшую место. Фальсификация итогов президентских выборов в декабре 2010 года спровоцировало Площадь, а крах национальной валюты в следующем году – только так называемые молчаливые протесты, проходившие в формате флешмобов.
Вообще популярный тезис о том, что экономические трудности добьют диктаторский режим Лукашенко – это наивная мечта людей, мало разбирающихся как в экономике, так и в диктаторских режимах. Вот в демократических странах – там да, сколь-нибудь чувствительный экономический кризис тут же перерастает в политическую турбулентность. Но в диктатурах это так не работает! Вы можете голодать и топить в квартире «буржуйку» мебелью, пытаясь согреться, но деньги на содержание ОМОНа у Лукашенко будут всегда.

Что касается бойкота товаров и услуг, производимых госпредприятиями, под лозунгом «Лишим диктатуру денег!», то это иначе как глупостью не назовешь. Каким-то отдельным фирмам потребительский бойкот способен нанести ущерб, государству в целом – нет. В Беларуси основа фискальной системы – косвенное налогообложение. Государство получает доход от налогов и акцизов, «вшитых» в цену товара, а вовсе не от прибыли госпредприятий, которые, порой эту прибыль не видят годами. Нанести ущерб государству можно путем радикального снижения потребления. Можно даже заморить себя голодом назло государству? Небезызвестный профессор Шарп в числе методов ненасильственного протеста упоминал ритуальное самоубийство и голодовку. Метод есть, но его эффективность вызывает сомнения.

Остается резюмировать: экономический протест, как стратегия, направленная на достижение краха режима, не сработает. Ухудшить положение режима – да, сможет, но точно его не убьет.

КУНГУРОВ: - Возразить тут трудно. Могу лишь дополнить. Жизнеспособность диктатур, их устойчивость к экономическим потрясениям, способность существовать в условиях разрухи, недооценивали не только оппозиционеры. Западные союзники по антигитлеровской коалиции допустили стратегический просчет, желая «выбомбить» Германию из войны. Начиная с 1943 г. они практиковали ковровое уничтожение жилых кварталов городов рейха. Не потому, что являлись кровавыми маньяками, а потому, что пытались мыслить слишком рационально, полагая, что население, лишенное крыши над головой, голодающее, мерзнущее, существующее в постоянном страхе погибнуть, перестанет поддерживать войну. Солдаты на фронте так же окажутся деморализованы новостями из тыла, их боевой дух упадет, и Германия, исчерпав возможности сопротивления, запросит мира. Британия и США таким образом победят, даже не жертвуя жизнями своих солдат на континенте.

Все эти расчеты полетели к черту. Германию пришлось побеждать силой, а не демонстрацией силы. Гитлер предпочел сдохнуть, но не допустил самой мысли о признании поражения. Население, живя в подвалах руинированных городов, продолжало упорно работать на разбомбленных заводах, а солдаты на фронте сражались с остервенением. Поэтому попытки оценивать устойчивость диктатур с точки зрения рациональных критериев абсолютно непродуктивны. Помните, как все ржали над Лукашенко, бегающего с автоматом в компании Коленьки? Сам он относился к этому очень серьезно. Для него нет той цены сохранения власти, которую он бы счел неприемлемой. В этом свете трудно представить, какие экономические трудности должны постигнуть Беларусь, чтоб угробить политический режим.

Относительно эффективности западных санкций мы уже говорили ранее. Беларусь есть это классическое петрогосударство, то есть диктатура, экономический базис которой – присвоении сырьевой ренты. В таких государствах существует как бы две экономики – одна экономика ренты, питающая непосредственно господствующий класс, вторая экономика –внутренняя, социальная, то есть экономика, занимающаяся производством добавленной стоимости. Она не столь маржинальна, как сырьевой сектор, но худо-бедно кормит именно население. И санкции, что в РФ, что в Беларуси, бьют прежде всего по ней.

Санкции, которые деликатно обошли «Белнефтехим», «Гродно Азот», «Беларуськалий», но обрушились на предприятия ВПК, потребителем продукции которых является, в основном, Россия – как они в принципе могут повредить режиму Лукашенко? У меня одна версия: западные «друзья» таким образом пытаются вытеснить или хотя бы подорвать позиции белорусских машиностроителей на азиатско-африканских рынках. Если их вынудят оттуда уйти (гипотетически), это ударит, прежде всего, по постлукашенковской Беларуси, потому что уйти-то с рынка можно, а вот вернуться на него будет крайне тяжело, для этого оттуда придется кого-то убрать.

Возвращаясь к перспективам белорусской революции, остается констатировать, что методом исключения мы подошли к нашей последней надежде – инструментарию массового гражданского неповиновения, как методу ненасильственного протеста, на который можно сделать главную ставку в борьбе с диктатурой. Гражданское неповиновение лежало в основе украинского майданного движения в 2014 году. В 2020-м в Кыргызстане протестующие после украденных выборов немного поиграли «в правовом поле» до вечера, даже тапочки снимали, вставая на скамейки, а ночью перешли к нелегальным способам борьбы и к утру обрушили режим Жээнбекова. Погиб всего один повстанец. Это успешные примеры стратегий гражданского неповиновения.

Сейчас на наших глазах разворачивается эпичная битва движения CDM (эта аббревиатура обозначает по-английски движение гражданского неповиновения) с военной хунтой в Мьянме. Вы можете хотя бы умозрительно оценить, насколько базовый сценарий CDM применим и реалистичен для Беларуси?

ЩИГЕЛЬСКИЙ: - Моя главная претензия к вождям «невероятных» в том, что они дурят массам голову. Людям, пусть они совершенно инфантильны, нужно говорить правду, а не культивировать завышенные ожидания. Светлые вожди протеста просто эксплуатируют массовый инфантилизм населения, поддерживая в нем веру, что сложную проблему можно решить простым способом. Это как если врач станет убеждать больного, что рак можно победить, принимая пищевые добавки.

Беда в том, что народ охотно заглатывает эти пустышки и категорически не желает воспринимать реальность, занимаясь совершенно бессмысленными флешмобами с нажиманием кнопочек в смартфоне за переговоры с режимом. И пока сотни тысяч инфантилов верят в активно навязываемые им иллюзии, серьезно вести разговор о таком формате борьбы почти не с кем. Максимум вам напишут в комментариях «Окей, ребята, идите с голыми руками на ОМОН, а мы в окошко поглядим, как вас будут размазывать по асфальту».

Пока в массовом сознании господствует химерическая идея «мирного протеста», общество не находит в себе сил трезво взглянуть на реальность и осознать, что борьба требует жертв, что кинетическое усилие к режиму Лукашенко должно быть основой революционных практик.

Так что на ваш вопрос могу ответить коротко: стратегия гражданского неповиновения в Беларуси применима, но в настоящий момент нереалистична. Я невеликий специалист по Мьянме, но помню, что их романтический букетно-флешмобный этап борьбы за демократию имел место еще в период моей юности (1988 год) и закончился банальной кровавой бойней, учиненной военными. Это стало эффективным лекарством от «невероятных» заблуждений. С тех пор гражданское общество в этой стране проделало большой путь, создав и эффективные инструменты самоорганизации, и действенный политический субъект, который даже пришел к власти в 2015 г., но не смог ее удержать.
Поэтому, когда в феврале военная хунта «обнулила» 80% голосов избирателей, отданных за демократов, население не стало водить хороводы и устраивать флешмобы в интернете, а приступило к массированному сопротивлению хунте. Эти граждане уже не испытывают никаких иллюзий, поэтому даже сотни убитых не способствуют затуханию массовых уличных протестов, забастовок, осуществляемых в рамках общенациональной стратегии CDM.

Задача сегодняшнего дня – это повышение политической грамотности той части населения, которую принято называть гражданским обществом – тех, кто вовлечен в политическую активность, кто не удовлетворен ситуацией. К сожалению, действенная стратегия борьбы с режимом Лукашенко (действенная – от слова «действие») возможна только тогда, когда белорусское общество выйдет на качественно иной уровень солидарности.

Для того, чтобы сюжет массового гражданского неповиновения воплотился в реальность, нужно долго и упорно работать. Стоит последовать бессмертному ленинскому мему – «Учиться, учиться и учиться!». Учиться надлежит всем – и рядовым активистам, и вождям. Если последние продолжат демонстрировать свою необучаемость, значит снизу должны быть выдвинуты новые лидеры.
Не люблю выражаться абстрактно, но у народа должен возникнуть запрос на понимание ситуации. Неизбежный крах завышенных ожиданий на скорую победу будет этому способствовать. Как этот запрос возникнет – окажутся востребованы те идеи и носители идей, которые сегодня являются маргинальными и отторгаются «невероятной» массой. По мере вызревания революционной ситуации общество будет взрослеть, действовать более осмысленно и результативно.

Мы с вами можем способствовать социальному взрослению людей и тем самым приблизить момент обретения Беларусью и свободы, и подлинной независимости. Сегодня я смотрю в будущее более оптимистично, чем еще год назад.
Надеюсь на продолжение этого разговора на более детальном уровне.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив