Политическая борьба в 1940-1941. Ближайшее окружение (2)

a-eliseev — 17.09.2024 Теги: Тимошенко 8. Вождь в изоляции

В продолжение темы «Военная партия» (1) - https://a-eliseev.livejournal.com/2268111.html
Неудачи первых дней войны серьезно понизили «акции» Сталина как вождя. На первые роли выдвигается Вячеслав Молотов, которому и было поручено обратиться к народу СССР. Хотя было бы логичнее, если бы данное обращение сделал Сталин. Историки давно уже подобрали такое «объяснение» — Иосиф Виссарионович растерялся. Поэтому, якобы, вместо него выступил «нерастерявшийся» Молотов. (Кстати, у него были поводы для обиды - 6 мая он перестал быть председателем Совнаркома, а эту должность Вячеслав Михайлович занимал с 1930 года).
Между тем в распоряжении исторической науки находятся данные т. н. «тетрадей» технических секретарей, фиксирующих все визиты к вождю. Из них следует, что вождь ни в какой прострации не пребывал, а принимал самых разных деятелей — на протяжении и 22, и 23 июня (в первый день войны с 5.45 до 16.45 его посетили 29 человек). И уж наверняка ему было что сказать стране. Более того, он обязательно бы выступил перед народом, отлично понимая, какие опаснейшие кривотолки может вызвать его молчание. Однако же, ему этого сделать попросту не дали. Прямого запрета, скорее всего, не было, но могло быть очень жёсткое и умелое аппаратное давление.
Дальше — интереснее. Данные журналов посещения свидетельствуют о том, что 29 и 30 июня Сталин уже никого не принимал. Это, несомненно, было связано со взятием Минска (28 июня), которое ещё больше понизило авторитет вождя. Здесь можно, конечно, завести прежнюю шарманку про некую «прострацию», но как-то уже неубедительно она будет звучать. Не тот был человек Сталин, чтобы впадать в «прострацию» — иначе его «съели» бы, причём давно. Нет, скорее всего, 29 июня Сталин попал в жёсткую аппаратную изоляцию.

9. Буря в наркомате обороны

И он тут же попытался из неё выбраться. 29-го Сталин дважды посетил Наркомат обороны (вотчину С. Тимошенко), разбираясь в сложившейся ситуации. При этом, сначала он связался по телефону с самим наркомом и потребовал от него отчёта. Анастас Микоян (тогда заместитель председателя СНК) вспоминает: «Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой». ( «Так было» — М.: Вагриус, 1999)
Возникает вполне резонный вопрос — почему же Тимошенко ничего «путного» вождю не сообщил? Не мог? А может быть, не хотел? Вообще-то чиновники, достигающие такого вот карьерного уровня, должны уметь, как минимум, «втирать очки». Скорее всего, со Сталиным особо уже не считались, поэтому Тимошенко и не стал утруждать себя отчётом.
И вот ещё хороший вопрос — откуда Сталин звонил в НКО? Микоян утверждает, что из Кремля — в присутствии его самого, Берии, Молотова и Георгия Маленкова. Но ведь, согласно журналам посещений, Сталин 29 июня ни с кем в Кремле не встречался. Значит, Микоян всё исказил. Сталин звонил не из Кремля, и «старых соратников» рядом с ним не было. Они направились в НКО параллельно со Сталиным — для того, чтобы поддержать военных. Ближайшее окружение и Военная партия действовали заодно.
А эта поддержка им была ой как необходима. Сталин устроил в НКО настоящую бурю. Микоян вспоминает: «Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что это за Генеральный штаб, что это за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, ничего не представляет и ничем не командует... »
Сталин окончательно убедился, что ему морочат голову, вот он и устроил «государеву грозу». События в день 29 июня развивались по весьма интересному сценарию. После крутого разговора со своими военачальниками Сталин отправился к себе на ближнюю дачу и сказал соратникам: «...Ленин оставил нам великое наследие, мы его наследники — все это просрали» (Микоян). А если верить Никите Хрущеву, который ссылается на слова Берии, то Сталин отказался от руководства. Не исключено, что вождь, и в самом деле, заявил о своём отказе. И тут могло быть самое разное. Возможно, имел место эмоциональный всплеск, но более вероятно иное — Сталин решил спутать карты своим политическим противникам. Они поместили его в изоляцию с целью устранить от власти де-факто, а он заявил о том, что отказывается от неё и де-юре. А это сразу же меняло всё дело. Сталин был крайне популярен. Вещать от его имени было очень удобно, а зачёркивать это имя — чревато. Скорее всего, Сталин воспроизвёл технологии, которые использовались Иваном Грозным и Лениным. Грозный Царь удалился в Александрову слободу и оттуда обратился к народу, обрушив свой гнев на бояр. А Ленин, во время дискуссии по поводу заключения Брестского мира, бросил вызов большинству ЦК, который выступал за войну с Германией. Ильич пригрозил тем, что выйдет из ЦК и обратится за поддержкой к партийным массам. И в том, и в другом случае технология ухода (точнее, имитации ухода) успешно сработала. Сработала бы она и в этот раз.

10. Переформатирование власти

Ближайшее окружение это отлично понимало. Поэтому соратники «уже-почти-невождя» решили подстраховаться, создав нечто вроде структуры, стоящей и над правительством, и над ЦК. 30 июня Молотов пригласил в свой кремлёвский кабинет Берию и Маленкова. Они, к слову сказать, также могли считать себя «обиженными». Как уже отмечалось выше, бериевский единый НКВД разделили на две структуры, выделив госбезопасность в отдельный наркомат, который возглавил В. Меркулов. А Маленков, до мая 1941 года (когда «понизили» Молотова), был на равных со Ждановым. Последний возглавлял Управление пропаганды и агитации ЦК, а первый — Управление кадров. Но после назначения Жданова вторым секретарём ЦК Маленков стал его подчиненным. Зато в первые дни войны Жданова «оттёрли» в Ленинград, в результате чего Георгий Максимилианович вернул свои утраченные позиции. Тройка высокопоставленных функционеров создала новый орган власти — Государственный комитет обороны (ГКО).
Сама идея создания такого органа принадлежала Молотову и Берии, о чём в своих мемуарах сообщает Микоян. Очевидно, что Вячеслав Михайлович уже ощущал себя хозяином Кремля и создавал новую государственно-политическую систему — «под себя». Так происходил тихий и бескровный (даже вполне легитимный) государственный переворот. Не случайно же «тройка» постановила, что ГКО призван «сосредоточить всю полноту власти в государстве». И вот каково было первое решение тройки — 1 июля ГКО принял постановление, которое существенно расширяло права наркоматов — в ущерб правительству, во главе которого стоял Сталин. По сути, заговорщики выступили как лоббисты ведомств, желавшие добиться благосклонности аппаратчиков.

11. Сталин возвращается

Триумвират был в полушаге от успеха, но его участникам не хватило решимости. Они побоялись полностью оттереть Сталина от власти (это можно было сделать без громких объявлений, тихой сапой). В немалой степени этому способствовала та жёсткая позиция, которую Сталин занял в первые дни - несмотря на свою изоляцию. Кроме того, им всё-таки нужна была его энергия — ведь с Гитлером бороться было, мягко говоря, трудновато. Поэтому, исходя из всего этого, тройка всё-таки предложила Сталину войти в ГКО, надеясь, что он будет находиться там в меньшинстве.
Члены Политбюро приехали к Сталину для того, чтобы сообщить ему о своём решении. Причём, сделали они это без всякого приглашения. Для Сталина их визит был неожиданным. И одно это показывает, что к нему относились уже не слишком серьёзно. Похоже, «сталинскую гвардию» не волновало — как вождь отнесётся к такому визиту, вызовет ли это его неудовольствие или даже испуг? А действительно — есть чего испугаться, когда в такой момент к тебе внезапно вваливаются «соратники», приехавшие непонятно с чем. Что, они не понимали, какое к такому визиту может быть отношение? Наверняка понимали, но это понимание уже никак не повлияло на их поведение.
Микоян описывает беседу Сталина с нежданными визитёрами следующим образом: «Молотов от имени нас сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы все решалось, чтобы страну поставить на ноги. Во главе такого органа должен быть Сталин. Сталин посмотрел удивлённо (ещё бы, он явно ожидал совсем другого! - А. Е.), никаких возражений не высказал. «Хорошо», — говорит. Тогда Берия сказал, что нужно назначить 5 членов Государственного комитета обороны: «Вы, товарищ Сталин, будете во главе, затем Молотов, Ворошилов, Маленков и я. Сталин заметил: «Надо включить Микояна и Вознесенского. Всего семь человек утвердить». Берия снова говорит: «Товарищ Сталин, если все мы будем заниматься в ГКО, то кто же будет работать в Совнаркоме, в Госплане? Пусть Микоян и Вознесенский занимаются всей работой в правительстве и Госплане». Вознесенский поддержал предложение Сталина. Берия настаивал на своём. Вознесенский горячился. Другие на эту тему не высказались... Я считал спор неуместным».
Да нет, спор был вполне себе уместным. Сталин не случайно предложил расширить состав ГКО. Ему нужно было расширить этот орган для того, чтобы легче контролировать его членов. Чем меньше было бы членов ГКО, тем больше было бы у него возможности контролировать уже самого Сталина, занимая консолидированную позицию по отношению к вождю. Берия это отлично понял и попытался переубедить Сталина (как видим — совершенно безбоязненно). Но вот тут он как раз и попался в сталинскую ловушку. В среде партийцев, посетивших Сталина, сразу же возникли трения. Тот же самый Вознесенский немедленно вступил в спор с Берией — так ему хотелось войти в состав самого высшего органа власти. А ведь, судя по всему, он, хоть и был очень близок к Сталину, но в те июньские дни держался Молотова. Что и понятно — казалось, что Сталин вышел в тираж и теперь может быть только символом борьбы, но никак не её руководителем.
В любом случае вождь с готовностью согласился возглавить ГКО. Уж он-то знал, как можно манипулировать своими противниками, превращая их преимущества в слабости. К тому же ему позволили обратиться к стране, что он и сделал 3 июля — с огромным успехом. Тем самым, Сталин публично подтвердил свой статус вождя и стал в быстром темпе отвоёвывать утраченные позиции. 10 июля он реорганизовал Ставку Главного Командования, введя туда верного ему Шапошникова. Потом, 19 июля, вождь сместил Тимошенко с поста наркома обороны, заняв этот пост самолично. И, наконец, 29 июля с поста начальника Генштаба был смещён Жуков, которого заменили всё тем же Шапошниковым. (Любопытно, что в июле на Буденного поступила новая порция компромата.) Как и всегда, Сталин поступил неожиданно для своих оппонентов. От него ожидали, что он попытается использовать своё участие в ГКО и увязнет в противостоянии с её членами. А он обрушился на Военную партию, занятую сопротивлением Германии. В результате «тройка» (Молотов, Берия, Маленков) лишилась своего важнейшего союзника, а в руки Сталина перешёл самый главный силовой ресурс — армия.
Как очевидно, Сталину приходилось вести ожесточённую борьбу внутри партийного и государственного руководства. Он вовсе не был всесильным единоличным правителем, как это нам пытаются внушить вот уже несколько десятилетий.
Увы, но подавляющее большинство исследователей продолжают держаться за старинную схему, по которой Сталин всегда рассматривается в качестве абсолютного диктатора. Только одни делают этот вывод со знаком минус, другие — со знаком плюс. На самом деле такой подход отличается элементарной наивностью. Действительно, не наивно ли верить в то, что один человек (пусть и самый гениальный), может властвовать над гигантскими бюрократическими структурами (а именно из них и состоял управленческий аппарат СССР)? Да, он может ограничивать их могущество, играть на их противоречиях, но полный контроль здесь невозможен. Более того, возможен успешный бунт этих структур против вождя с его стремлением к единоличной власти. И можно привести множество примеров, когда Сталин наталкивался на тайную и даже явную оппозицию большинства высшего руководства.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив