Поединок между гроссмейстером и зеком

Поздравление самого знаменитого нашего зека (к счастью, уже бывшего) так и не успевшей вкусить тюремного горя стрелочнице из военного министерства не могло оставить жаждущий мести народ равнодушным. Вор должен сидеть в тюрьме! Хотя бы один. На худой конец – воровка на доверии. Крови жажду! В общем, откликнулись многие. Но звончайшей получилась отповедь от самого знаменитого нашего чемпиона мира по шахматам.

Эту дуэль на булавках можно было бы оставить без внимания, если бы не две очень важные темы в послании чемпиона. Первая – всех, побывавших за красной линией, в тюрьму. И вторая – даешь всеобщую люстрацию.

Обе темы важны принципиально. Безотносительно к тому, что медведь, судьбу чьей шкуры мы решаем, еще вполне жив.

В отношении перешедших красную линию и того, как определять красноту линии, которую перешел тот или иной служащий, здесь Гарри Кимович явно предполагает критерий сомнительный – социальная опасность гражданина, который прямо участвовал в репрессиях и войнах, и того, кто всей душой хотел бы того, но не имел этой счастливой возможности, одинакова. И общество должно защищаться от обоих одинаково, пусть они и совершили деяния разной тяжести. Сравним хотя бы, министра обороны времени войны с Грузией – Сердюкова и тогдашнего главу МЧС Шойгу, на тот момент ни в чем кровавом персонально не замешанного, а ставшего министром обороны как раз к тому времени, когда линия этой нашей обороны пролегла по границе украинской автономной республики Крым с украинской же Херсонской областью. Кто из них более матери-истории ценен?

Если мы говорим не о возмездии, то есть не о мести, а о мерах, которые позволят организовать будущее общество лучше, чем организовано общество сегодняшнее, то нам должно быть важно не насладиться бубновыми тузами на спинах опричников режима, а закрыть ход наверх прохиндеям. А точнее – прохиндейству.

А для этого ни тюрьма для непосредственных участников насильственных преступлений власти, ни вообще тюрьма как таковая не являются эффективными средствами. Так мы просто взболтаем муть, и, упрятав за решетку одних, получим на их местах других, не менее, если не более мутных. Мы это уже проходили. Как говорил наш великий сатирик Аркадий Райкин, "а клопы, между прочим...".

Нет, здесь нужны иные меры.

Какие? Люстрация? Да. Но опять-таки люстрация умная. Ведь цель люстрации не отодвинуть бывших от управления. А не дать им подличать в своих креслах. Прогоним плохих, наймем хороших – это иллюзия. Если система останется плохой, то она испортит и хороших.

Поэтому люстрация должна состоять не в запрете занимать управленческое кресло, а в допуске к этому креслу только тех, кто глубоко раскаялся в своих былых подвигах. Где критерий: раскаялся или не раскаялся, а только врет? Абсолютно надежного критеря, конечно, нет. Но относительно надежный есть – это способность убедить нас в том, что человек всё понял и больше не будет. Общество должно удобно раскинуться на режиссерской табуретке перед политической сценой с тем, чтобы, заметив наигрыш, немедленно заявить об этом сфальшивившему актеру: "Не верю!".

Но, естественно, много важнее здесь не сам допуск в чиновничье кресло, а контроль за сидящим. В организации такого контроля и состоит главная сложность. Для этого нужно специальные органы. Контроля. Народного. Что-то вроде навальновского антикоррупционного комитета. Только возглавлять эти органы должны самые честные, самые добрые и самые мудрые люди. Которые не только готовы сопротивляться обману, но и очень чутки к разного рода обманам. Не обязательно все эти три качества – мудрость, честность и доброта – должны совмещаться в одном лице, но общественная полезность каждого управленческого решения должна подвергаться тройной экспертизе.

А тюрьма? Это просто разговор не о том. Нам нужно думать, как сделать жизнь общества лучше, как уменьшить сумму страданий, а не о том, как их перераспределить. Поэтому и система наказаний наша должна быть совсем другой – не разрушающей душу, а развивающей. Тюрьма – место для тех, кого оставлять в обществе, даже предельно ограничив его свободу, нельзя, опасно. Но таких людей не так уж и много. А если заняться организацией специальных, не-тюремных форм исправления и помощи в социальной адаптации людей, которых мы бросили в начале девяностых на произвол судьбы, то будет еще меньше.

Но главное даже не в этом: нам нельзя хотеть тюрьмы другому, нельзя хотеть другому страданий. Потому что мы тем самым разрушаем СВОЮ душу. А вместе с ней – и наше общее будущее. В стране озлобленных идиотов нельзя быть озлобленным умным – сам быстро превратишься в идиота.

А еще более не о том разговор, как колоть элиты: ходорковским пряником или каспаровским кнутом. Что толку их колоть? Ну – будем рассуждать теоретически – пусть они отвернутся от Путина. Пусть свергнут. И что дальше? Назначат путиным кого-то менее аллергенного и еще не успевшего нам надоесть? А толку? Затеют демократические реформы? Так они же затеют их правильно. Чтобы самим остаться наверху. И чтобы, поменяв форму, суть оставить той же. Станет от этого наша жизнь лучше? Если и станет, то очень незначительно. Перекидывание власти из левой руки в правую и наоборот, когда руки к тому же раставлены не слишком широко, мало что изменит в обществе: расходы на общественные нужды останутся столь же куцыми, социальная защищенность – столь же эфемерной, деградация культуры и человека – столь же стремительной.

Проблема в другом. Проблема в том, что политическая и особенно экономическая элиты уже недовольны Путиным и уже думают, как бы его заменить. Но, естественно – так, чтобы не ущемить своих интересов. Вступать с ними в союз, как о том мечтают едва ли не все идеологи оппозиции, не просто невозможно из-за зоркого государева ока, готового немедленно отсечь больной член. Это и ненужно. Замена президента Путина президентом Ивановым, или президентом Медведевым, или президентом Кудриным, или Касьяновым, или Ходорковским-Навальным, или даже Каспаровым, и даже Пионтковским, или – уж фантазировать, так фантазировать – президентом Зеличенко, по большому счету, НИЧЕГО не улучшит. Заменить-то нам нужно не одного человека, а несколько миллионов.

Менять же эти миллионы, вообще-то, не на кого. То есть можно найти другие несколько миллионов управленцев, но они будут из того же человеческого теста и через пол-года станут такими же прохиндеями, какими были и их предшественники.

Менять здесь надо, как говорил наш другой великий сатирик, Михаил Жванецкий, в консерватории. Иначе повторится всё, как встарь – суд, Сибирь.

И менять надо кардинально. Без пряников-кнутов.