Почему науку не стоит разрушать

mary_spiri — 06.05.2022 В давно ушедшие советские времена, когда я только пришла в любимую науку биологию, меня сразу поразило отставание от всего остального мира. Особенно потому, что кругом меня все были ученые, но не биологи, и у них ситуация была гораздо лучше. Особенно у математиков все было в порядке, карандаш и бумага были, значит, можно работать. Физиков кормили, поили, одевали и давали деньги на исследования за атомные бомбы и ракеты, космос и оружие. Химики были нужны физикам, без них не было материалов и взрывчатки, не говоря уж о всякой нужной в хозяйстве мелочевке. И все эти науки более-менее спокойно прошли через культ личности Сталина и людоедский этап в развитии совка. Ну то есть ученых сажали по шарашкам, Королеву сломали челюсть, Ландау чуть не сгинул, но все же полного разгрома науки не было. И даже была некая уважуха. Зельдович с охранниками играл в прятки. Капица ногой открывал дверь в кабинет Берии, и мог ему заявить: ну сажайте меня, а потом сами бомбу делайте. Отец моей подруги, учась в знаменитом физическом ВУЗе, получил задание разгромить буржуазную теорию относительности Эйнштейна. По сему случаю ему выдали под расписку брошюру с описанием теории. Ему теория страшно понравилась, и он вместо критики устроил семинар с рассказом, насколько теория прекрасна. И ушел делать ракеты (потом получил Гос премию). И ничего ему не было, несмнотря на мрачный 50-й год, когда сажали напропалую и евреев, и неевреев (но явно не тех, кто делал ракеты).

А вот биологи, очевидно, никому нужны не были. Генетиков громили долго и упорно, начали со старой профессуры вроде Кольцова, расстреляли Карпеченко, а потом уже стали гнобить всех подряд. До войны еще какая-то генетика оставалась, хотя в 40-м посадили Николая Вавилова (и заморили голодом в тюрьме человека, который пытался накормить весь мир). А в 48-м случилась сессия ВАСХНИЛ, где уже разгромили всех оставшихся. Генетиков вышвырнули из науки, пересажали по доносам. В университетах развели вместо генетики мичуринскую биологию, где рожь сама собой превращалась в пшеницу, ель в сосну (Лысенко), а жизнь самозарождалась из грязи под ногтями (Лепешинская). И эту же туфту насаждали в системе сельскохозяйственных станций, которую создал еще Вавилов, чтобы они вместо селекции занимались перевоспитанием овсюга в овес. Когда я поступила на биофак МГУ, моя тетя подарила стенограмму сессии ВАСХНИЛ. Одного прочтения было достаточно, чтобы понять, кто есть кто, и ни один роман не читался с такой дрожью, слезами, горем и восхищением перед человеческим мужеством. Конечно, я не удержалась и стала давать книжку почитать однокурсникам. Так ее у меня и уперли.

А результаты разгрома генетики и насаждения мичуринской биологии были видные везде вокруг меня в те же 80-е годы. На втором курсе нас послали на картошку, которая в тот год не уродилась. Ну то есть ее просто не было. Ведро собрать, чтоб запечь, была проблема, час ходили по полю и искали. А та, что была, сгнила, на нее напала фитофтора. Урожаи пшеницы в какие-то жалкие 16 центнеров с гектара преподносились как великое достижение. А в соседней с дачей деревне некоторые коровы давали столько молока, сколько козы. Ну и дефицит мяса, яиц, кур, фруктов, овощей, всего на свете. Но это же не ракеты, не бомба, так что народ обойдется, тем более, что существовал целый класс "допущенных к кормушке". И они принимали решения, и даже пытались снова развивать биологию.

Нас на биофаке учили хорошо, по последнему слову науки. И даже на практике кое-где что-то можно было делать, особенно, если это имело отношение к биофизике - то есть физикам, или биохимии - то есть к химикам. Да и я сама работала в очень знаменитой лаборатории, которая развивала связи с сельским хозяйством и пыталась разрабатывать методы для селекции и растениеводства. И все равно создавалось ощущение, что есть мировая наука - могучая и полноводная река, а рядом параллельным курсом бежит маленький советский ручеек, мощь не та, денег мало, реактивы надо за год заранее заказывать, про многие передовые технологии остается только читать. Поэтому как только дверка открылась, многие, включая меня, в нее рванули - учиться, участвовать, влиться в мировую науку. Ну и зарплату нормальную получать за интересную работу хотелось.

С тех пор прошло больше 30 лет. Все, кого я знаю из уехавших, неплохо устроились, не знаю ни одного из моего поколения, кто бы вернулся в Россию. Естественно, трудно сказать насколько выборка моих знакомых, человек около сотни, репрезентативна. Развал совка биологию тоже развалил. Я по началу еще заезжала в родной институт, потом перестала, слишком кладбищенская была атмосфера. На биофаке было намного лучше из-за студентов. Сохранялись и оазисы, в том числе среди друзей и знакомых. И это грело, удавалось им иногда помогать, вместе писать статьи. Шел даже какой-то процесс возрождения. Но те же мои друзья и знакомые в России постоянно жаловались на то, как трудно получать и добывать нужные реактивы и инструменты. И занимались они почти исключительно фундаментальной наукой. А если делали что-то прикладное (что тоже было), то тут же продавали на Запад, чтобы получить денег под свою фундаментальную науку. Подводя итоги: все эти годы и в совке, и в России биология была, но либо классичeски-фундаментальная, либо полудохлая. По-прежнему ручеек тек рядом с рекой, не вливаясь.

Процесс импортозамещения прошел мимо меня, моих друзей в России особо не коснулся. Но каждый раз, когда все это обсуждалось, мне хотелось спросить: ребята, а вы вообще видели, как делается современная биологическая наука? Какого уровня кооперация и уровень развития биотеха требуются для решения, например, проблемы иммунотерапии рака? Вы всерьез думаете, что можно купить приборы, и дальше быстро на коленке соорудить некий аналог того, над чем несколько десятков тысяч человек работали пару десятков лет?

Сравнительно новая опасность - это карго-культ и магическое мышление. Что конечно связано с чудовищным падением уровня образования. Знаю например про случай покупки сложного прибора для синтеза биологических чипов за 800 тысяч долларов, где в бюджет не были заложены расходники. Лично знаю американца, который ездил прибор устанавливать в Нижний Новгород. Ему Россия очень понравилась, его самолет опоздал, и в глухую ночь ему удалось взять такси от Шереметьево до Нижнего всего за 600 баксов (год был примерно 2010-й). Однако и его охватило глубокое недоумение на тему "а зачем там этот прибор, если совершенно неясно кто, как и зачем его сможет использовать?"

А под конец - приведу пример того, что мне знакомо по работе в Штатах. Cейчас наша контора участвует в разработке новой иммунотерапии рака. Речь идет про твердые опухоли, которые хуже всего поддаются лечению. Известно, что прогноз сильно улучшается, если опухоль атакуют иммунные Т клетки, и если им удается в нее проникнуть, инфильтрироваться, просочиться. А вот от антител проку меньше, они активно просачиваться не умеют. Значит, надо научиться делать такие вот просачивающиеся Т лимфоциты, чтобы они опухоль убивали изнутри.

Итак наша контора, которая занимается чтением (секвенированием) иммунных рецепторов Т лимфоцитов, уже долгие годы сотрудничает с Микрософтом. А конкретно, использует искусственный интеллект и облачные вычисления для создания программ, которые могут взять любой белок, и предсказать, какие его части с наибольшей вероятностью будут вызывать иммунный ответ. То есть наиболее вероятные эпитопы, с помощью которых можно получить Т клетки с нужным рецептором, которые станут атаковать именно этот белок. Софт готов, но его дальнейшая подгонка и тренировка будут продолжаться еще долгие годы (а Микрософт нам будет предоставлять для этого вычислительные мощности).

С другой стороны - есть несколько крупных фарма-компаний, которые могут генетически модифицировать Т лимфоциты, чтобы у них был заданый рецептор. Им для этого нужно точно знать композицию этого рецептора. И тогда они могут из крови больного получить лимфоциты, их модифицировать, и размножить, чтобы можно было их закачать обратно в пациента как "живое лекарство".

С третьей стороны - все опухоли разные, они вырабатывают разные белки и имеют разные генетические мутации. Общего слишком мало, нужен персональный подход. И вот как выглядит процесс, который уже пошел в клинические испытания. Доктора из Сиэтльского Союза по лечение рака (организация, объединяющая все крупные госпиталя и научные институты города) проводят хирургию, и опухоль пациента, вместе с окружающими здоровыми тканями (вырезают всегда немножко больше на всякий случай), отправляют в биотех-компанию, которая выясняет точную композицию опухоли. А именно прочитывает всю РНК, чтобы выяснить, какие белки синтезируются в клетках, и сравнивает со здоровой тканью. Процесс занимает около 2х недель, и в результате делается список так называемых неоантигенов, которые вырабатываются только в клетках опухоли, а не в здоровой ткани.

Лист этот отправляется в нашу контору, где наш софт определяет, какие куски неоантигенов с наибольшей вероятностью вызовут иммунный ответ. Делается следующий лист - уже этих выбраных кусков. Выбранные последовательности отправляют в коммерческую компанию, которая занимается синтезом генов и конструкций для генетической модификации. А от них генетические конструкции отправляются в следующий биотех, который умеет культивировать специальные дендритные клетки. Дендритные клетки проходят генетическую модификацию для того, чтобы синтезировать выбранные куски неоантигенов. Дальше дендритные клетки отправляют в нашу контору. Где уже ждут лимфоциты от пациента.

У нас дендритные клетки смешивают с молодыми (наивными) линмфоцитами и стимулируют селекцию, в которой выживают и размножаются только те лимфоциты, которые могут связываться с неоантигенами на дендритных клетках. Дальже мы должны полностью прочесть последовательность этих Т клеточных рецепторов (чтобы их потом можно было искусственно синтезировать). Вот в этом чтении уже участвую лично я, а именно разрабатываю методы для этого процесса. Чтобы вышло по-быстрее, по-точнее, по-дешевле, и без ошибок. Процесс занимает еще пару недель, в конце создается полная последовательность Т клеточного рецептора, который распознает неоантиген опухоли конкретного пациента. Эти данные идут в следующий биотех, где с помощью генетической трансформации делают Т клетки уже дя лечения пациента. И их отсылают в госпиталь лечащему доктору для проведения инфузии (вливания) и дальнейшего лечения.

Вот такой процесс индивидуального подхода к иммунотерапии рака. Который, будучи как следует отработан, станет занимать 2-3 недели и стоить 200-300 тысяч долларов (оплачиваемых по страховке). Пока в процессе клинических испытаний это лечение бесплатно. Оно останется навсегда бесплатным для детей, на это есть специальные программы.

Этот процесс совершенно невозможен без кооперации, которая в себя включает не меньше нескольких сотен людей и полудюжины биотехов и госпиталей. Для подобных подходов нужна работающая система, своя, локализованная, с установленными связями. С постоянным притоком квалифицированных кадров и инвестиций. Такая система есть в Штатах, в Европе, в Израиле, везде свои проблемы, но система работает. Довольно очевидно, что такую систему невозможно создать с нуля в стране с едва функционирующей наукой и практически отсутствующим биотехом. Там, где наука биология была старательно раздолбана (спасибо партии за это), и так никогда толком не восстановлена.

В заключение - дискуссии про Лысенко поддерживать не буду, буду тереть все комменты, топящие за лысенкизм. За хамство - бан, все как обычно, без свободы бранного слова.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив