Пламя

sam_newberry — 07.05.2011 Перехват. Я его таки превозмог. А всё остальное - завтра. Да, предыстория эпизода обитает в комментариях к двум предыдущим перехватам по тэгу, её я расскажу, если надо, тоже завтра.

===============================

Десять фигур было в зале. Огромном зале, в котором десяток обычных человек просто затерялся бы на фоне витражей и гобеленов. Эти - не затерялись. Казалось, даже, наоборот - что это зал теряется на их фоне. Возможно, из-за того, что все десятеро равнодушно и как-то привычно игнорировали его величие, собравшись за простым дубовым столом недалеко от входа. На зелёном сукне были разложены бумаги, стоял тяжёлый телефон с полудюжиной дисков на лицевой панели и горела лампа. Сидящий во главе стола был высок, статен и красив собой - даже несмотря на возраст. Горчичного цвета френч сидел на нём будто влитой не столько стараниями придворных портных, сколько из-за стройности тела. Остальные девять выглядели более просто и страшно. Девять силуэтов в чёрных плащах с капюшонами. Они сидели в ряд вдоль правого края стола - по старшинству. Девяиый только что закончил говорить, и доклад его был нерадостен. Четвёртая ударная сумела продавить фронт и держит позиции. Пока - держит. Но их хватит не больше, чем на сутки. Двадцать четыре часа, после которых коллапс станет неминуем, и фронт покатится назад, отдавая врагу всё, столь недавно и столь тяжело отвоёванное. Подкрепления прибудет через тридцать часов - и это по самым оптимистичным оценкам. Конечно, задержек не будет - Девятый умел обеспечивать работу так, что всегда сбывались самые оптимистичные оценки, чего бы это ни стоило - но Четвёртой ударной нужны были шесть часов, которые неоткуда взять.

Сидящий во главе стола поднялся, упёрся руками в сукно и проговорил:
- Выход есть. И все мы его знаем.
Первый кивнул:
- И всё же нам нужно, чтобы ты это сказал. Догадка приказом не является, а читать твои мысли мы не умеем.
- Верно. Конечно. Шестой, всё ли готово?
- Догадка не является приказом, но может являться вопросом, так ведь? - из-под капюшона Шестого донеслось что-то, похожее на смешок, - Да, господин, операция "Браголлах" подготовлена с опережением расписания на четыре часа. Мы готовы начинать финальную фазу.
- Начинайте, - кивнул главный, и лишь очень внимательный или очень давно знающий его слушатель мог заметить миг колебания, мелькнувший перед тем, как прозвучало слово. Все девятеро были очень внимательными слушателями. И знали главного очень, очень давно.

...часы мира отсчитали сорок три минуты...

Профессор был из гоблинов. Настоящих, чистокровных, мордорских. Гермошлем надел ловко, аккуратно подогнув большими пальцами кончики ушей. Натянув перчатки, первым же делом размял ладони, похрустев костяшками. И почти всё время улыбался. И, что раздражало прима-бомбардира больше всего, чувствовал себя до отвращения уверенно. Прима-бомбардиру не так уж редко доводилось возить "бесполезный груз" из наблюдателей, инспекторов, корреспондентов и штабных, и он привык к маленьким радостям, которые приносило чувство превосходства лётчика над крысами, топчущими грязь. Это хотя бы отчасти компенсировало неудобства, неизбежно проистекавшие от наличия на борту пассажиров. Профессор же бодро взмыл по трапу к дверце, даже не задержавшись, чтобы посмотреть вниз, как это почему-то делали все прочие, неизбежно бледнея от зрелища оставшейся далеко внизу бетонки, почти без блужданий нашёл дорогу в командную рубку и, что уже совсем невероятно, с первой же попытки застегнул всю паутину привязных ремней. Заметив удивлённые взгляды экипажа захохотал и пояснил:
- Всё-таки второй по силе интеллект в Мордоре, - оглядев всех и явно оставшись удовлетворённым реакцией, добавил, - И шестьсот боевых часов на "Громобое". В модификации высотного фоторазведчика. Кто летал на тех утюгах, с современной техникой разберётся без труда. А курить у вас тут нельзя? Что, даже пока не взлетели - нельзя? Жаль.

Прима-бомбардир постарался промолчать, и ему это удалось. Он прошёл и занял своё кресло. Вокруг бурлила предстартовая подготовка, топотали сапоги бортмехаников, сыпались доклады, фырчали статёры, готовясь раскрутить маршевые двигатели, суб-пилоты переключали верньеры, проверяя нормально ли регулируется шаг десятиярдовых пропеллеров, и только двое на борту сейчас были совершенно не нужны - "бесполезный груз" и тот. кто формально был самым главным. Прима-бомбардиру не нравилось быть ненужным, и вдвойне не нравилось, когда рядом были пассажиры - это, пусть и ненадолго, ставило его на одну доску с ними.

- Операция "Браголлах"! Как звучит-то, а? Не находишь, прима-бомбардир? - голос у профессора был под стать ему, такой же бодрый и раздражающий.
- Глупо звучит.
- Глупо, согласен. Называл бы я - назвал бы как-нибудь не так очевидно. Там, операция "Зубная щётка" или операция "Сливовый крем". А то бомбёжка - и называется "Внезапное пламя". Да ещё и на старый манер. Сейчас и слов-то таких не помнят уже. Я понимаю ностальгию Самого, но секретность всё-таки должна быть хоть какая-то. Хотя ностальгию понимаю, да... - профессор прикрыл глаза, - Длинноухие осадили нас, и заперли в стенах крепости, как зверей. Хозяин тогда ещё был с нами, но он, да покоится дух его с миров за пределами Вселенной, тоже был не из решительных. Но даже у самого нерешительного иногда закипает. И тогда - бабах! Много кого пожгло, ох много. Мало кого до смерти, но почти всех прикоптило ого-го как. И глаза сварило. Кто-то даже сопротивляться пробовал, но мало кто - так всё больше катались по пеплу и выли от боли. Славная была охота... - длинные пальцы профессора пробежали по груди комбинезона, словно пере,ирая что-то, висящее на шее, и по его лицу расплылась улыбка.
- Зачем вы здесь, профессор? - прима-бомбардир не сдержался, и в вопросе прозвучало слишком много желчи.
- Как зачем? - профессор, похоже, желчи не заметил или предпочёл её проигнорировать, - Инженер ждёт под спроектированным им мостом, когда по нему пройдёт первый поезд, судостроитель стоит на палубе корабля, когда тот спускают на воду. А я вот отправляюсь с вами на первое боевое применение моей красавицы. Кстати, отчасти даже приятно, что она получилась такой тяжёлой - у вас тут просторно. Если бы обычный бомбардировщик смог её поднять, пришлось бы мне, как тридцать лет назад, трамбоваться в кабину размером с коробку для обуви.

...часы мира отмотали сто десять минут вперёд...

"Унголианты" резали синеву высоко - так, что облака казались отсюда почти такими же далёкими, как земля. Шесть гофрированных туш, сверкающих металлом, в каждой - без малого по сотне ярдов. Шесть, чётким красивым строем. Их обычно так и фотографировали для журналов - конечно, на более низкой высоте, куда мог нормально забраться самолёт с фотокорреспондентом.

Внутри флагманской машины дребезжал зуммер тревоги. Стрелки, грохоча подошвами по настилу, разбегались по дорожкам, проложенным в толще крыльев, чтобы занять места в турелях. Сигнальщик оторвался от окуляров и бросил "Два часа и двенадцать часов, по три группы по пять целей. Быстро приближаются. Двенадцать часов, ниже, дальше, одна группа десять целей. Быстро приближаются." Про то, что они приближаются снизу, сигнальщик упоминать не стал - ниоткуда ещё противник не мог приближаться к самому высотному летательному аппарату Средиземья.

Прима-бомбардир наблюдал за планшетом, на котором штурман споро расставлял фишки, обозначавшие атакующих. Прима-бомбардир наконец-то чувствовал себя нужным, потому что, хотя от него, по большому счёту, не зависело почти ничего, от профессора не зависело ничего вовсе, и это немного примиряло с присутсвием гоблина. Прима-бомбардир даже развернул к нему кресло и начал пояснять:
- Их истребители нам не страшны. Из серьёзного оружия - только по паре однозарядных безоткаток под крыльями, а пулемётами они могут дырявить "Унголианты" очень долго. Другое дело - канонерки. Спасает нас только то, что они тяжелее, и как бы твари ни старались поддерживать формацию, от истребителей они при финальном рывке отстанут. "Варги" постараются их отсечь, и если им это удастся, атаку можно считать неудавшейся. Максимум. что они смогут - насверлить нам кучу дырочек для вентиляции.
- "Варги"?
- Да, профессор. С тех пор, как вы летали над харадскими повстанцами с камерой, прошло много лет, так что от новинок авиастроения вы, похоже, отстали. Смотрите сами.
Он махнул рукой в сторону иллюминатора. Люки в днищах второй и четвёртой "Унголианты" как раз закончили открываться - и из них посыпались не бомбы. По дюжине компактных бипланов с короткими крыльями и толстыми бочковидными фюзеляжами, похожих из-за этого на злых шмелей, один за одним вырвались наружу и рассыпались веером навстречу врагу.
- Наш истребительный экорт, профессор. Мы можем позволить себе роскошь возить его с собой. Жаль, надолго их не хватит.
- Не хватит, - кивнул профессор и снова, совсем не к месту. улыбнулся, - О том, куда мы летим и зачем, уже известно. Шестой - мастер конспирации, но операцию такого масштаба спрятать в рукаве невозможно. Западные бросят сюда всё ПВО, которое у них есть. Со всего участка. Если успеют - то и со всего фронта. А то точки сброса нам надо дотянуть во что то ни стало. Знаешь почему, прима-бомбардир?
- Нет, - прима-бомбардиру было неприятно это говорить, поэтому он постарался отделаться максимально короткой репликой.
- Потому что радиус поражения взят впритирочку. Точка выбрана самая ближайшая к нашим позициям. Сбросим на пять минут раньше - и первую линию сдует, а может и вторую. Кто тогда пройдёт победным маршем по вражьим трупам?
- Победным маршем? - скепсис прима-бомбардир даже не попытался скрыть.
- Победным. Не веришь в чудо-оружие, разом переламывающее ход битвы? Зря. Там останется только пепел. И хрусталь, в который сплавится земля. Пепел и хрусталь - красиво, не находишь? Они, конечно, прячутся в укрытиях - любому ясно, что мы к ним летим не прокламациями сыпать. Они, уверен, поставили на то, что это отравляющие вещества. Чёртова прорва отравляющих веществ - сколько их четыре "Унголианты" поднимут? Впрочем, неважно. Они прячутся в блиндажах и натягивают противогазы. Но им это не поможет, - улыбка, - Не-по-мо-жет. Нет. Их вплавит в хрусталь, как бабочек в кусок янтаря. Красиво, не находишь?

...часы мира прыгнули вперёд на семь минут...

Они стояли прямо под второй верхней турелью. Гильзоуловитель был погнут, и иногда, когда стрелок доворачивал до упора вправо, дымящаяся латунь сыпалась мимо них прямо в колодец бомбового отсека. Внизу не было привычного прима-бомбардиру муравейника решётчатых ферм, на которых боеприпасы были аккуратно развешаны по ранжиру, словно церковные колокола, позволяя при помощи рычагов пульта отправлять их вниз в строгой выверенной очерёдности. Вместо этого на грубо и прочно приваренных распорках покоился захват от портового крана, сжимающий металлический цилиндр в два человеческих роста высотой и почти три ярда в поперечнике. Профессор смотрел вниз с плохо скрываемым восторгом.
- Изделие "четыре". Имплозивной схемы, в отличие от изделий "один" и "два", более совершенной, чем просто соединение отполированных полушарий. Оснащено мифриловым экраном, ускоряющим деление, в отличие от изделия "три". Расчётный радиус уверенного поражения целей с учётом стандартных полевых укрытий - тридцать лиг. Разумеется, если детонация произойдёт штатно, на высоте ста двадцати ярдов, - профессор широко улыбнулся.
- Что-то подсказывает мне, что мне не хватает допуска для того, чтобы слышать это.
- А ты разве ещё не понял, прима-бомбардир? - улыбка профессора стала ещё шире, - Мы все уже стали героями. Или мы сдохнем, и тогда будет всё равно, или вернёмся - и тогда те, кто останется жив, получат столько орденов, эполетов, допусков и медовых пряников, сколько смогут унести.
- Особенно те, в чьей машине не обманка, а настоящая бомба?
- Нет, отчего же, - профессор хихикнул, - Все мы тут одинаково храбрецы, зачем обижать кого-то просто потому, что он всю дорогу вёз муляж, сам того не зная?
- А вы знаете?
- Я - знаю, - профессор кивнул, не прекращая хихикать, - Я её чувствую. Мы с ней сродни. Я чувствую её, где бы она ни находилась.
- И где же она?
- А вот этого, прима-бомбардир, - улыбка профессора расплылась на всё лицо, а кончик острого носа затрясся, - Этого я тебе, извини, не скажу даже сейчас. Подлётное время - двадцать четыре минуты, а радиоволны мчатся быстро...
Пол под ногами снова тряхнуло. Скороговорка турели прервалась, стало слышно, как тарахтит сервопривод, разворачивая стволы навстречу новой цели. Где-то вдали, в стороне левой плоскости, в дюраль продолбила пригоршня пуль, засвистел лопнувший пневмопровод, и к нему угрохотали сапоги бортмехаников.
- Пойдём, что ли, - профессор хлопнул себя по ляжкам, - Поглазели - и будет. И всё-таки жаль, что у вас курить нельзя.

...часы мира сдвинули стрелки на двадцать три минуты вперёд...

- Почти добрались, профессор. Почти. Добрались.
Ветер хлестал в разбитые стёкла рубки, перчатки скользили по пульту сброса, на который две минуты назад разбрызгало секунд-бомбардира. Снаряд прошёл его навылет, вырвав хребет, и сдетонировал только за спиной. Секунд-бомбардир, хотя в тот момент уже был мёртв, выполнил свой долг до конца - его тело закрыло пульт от осколков. Прима-бомбардир был крайне ему за это благодарен - бежать через всю разваливающуюся машину к резервному пульту в бомбоотсеке совсем не хотелось. Молчали турели, только одна из хвостовых счетверёнок ещё продолжала долбить длинными очередями, прерываясь лишь на дозарядку. Где-то по левому борту хлопала незапертая дверца - кто-то предпочёл рискнуть и выпрыгнуть, надеясь на близость линии фронта и благосклонность ветров.
- Передний край наших совсем рядом. Не накроем?
- Накроем, конечно. Чуть-чуть. Им ведь так и так помирать. Останутся живы - станут героями. Как мы. Десять секунд до сброса, прима-бомбардир. Хотел бы я сейчас прыгнуть вместе с ней - понимаешь, чтобы увидеть самому, а? Так и так подыхать ведь.
- Значит, у нас - не муляж?
- Скажи, а вот конкретно прямо сейчас, уже - тебе есть разница? Я думаю, что нет. Пять секунд, прима-бомбардир.
Профессор вытряхнул из нарукавного кармана пачку сигарет и откинул забрало шлема. Когда "Унголианта" вздрогнула, отправив груз к земле, он всё ещё искал зажигалку, стараясь не обращать внимания на мелькающие в глазах чёрные точки.

...часы мира остановились и со щелчком откатились на семьдесят минут назад...

Здесь, в землянке, тихо. В первый раз за последние два? три? дня западные сделали передышку в обстреле. Флаг-полковник не знал, как его люди до сих пор держались. Чем они держались. Наверное, уже только зубами за землю. Ничто так не подавляет боевой дух, как нехватка боеприпасов. Наверное, даже отсутствие горячего и нормированные сухари с водой не угнетают так, как многосуточный дождь тротила, на который тебе нечем ответить. Потому что у них есть снаряды, а у тебя нет. Потому что у них есть пушки, а твои разбиты, и артиллеристы давно сидят рядом с пехотой в захваченных траншеях, затыкая своими телами недостачу личного состава. Потому что они на этой земле хозяева, а ты - незваный гость. И ты умрёшь - а они останутся. Флаг-полковник кивнул, отпуская вестового, и развернул депешу. Что хорошего может быть от командования. Что такого, ради чего этот капрал гнал свой мотоцикл так долго, что не стоит на ногах от усталости. Что такого, чего нельзя было бы сказать в трубку телефона. Что подкрепление уже рядом? Полковник улыбнулся. Вряд ли. Итак, конверт "Б". Значит, вскрыть конверт "Б" из особого пакета, ознакомиться с содержанием и принять к исполнению, конверты "А", "В" и "Г" сжечь, не вскрывая. Конверт "Б". Рвётся плотный картон, рвётся, сминаясь под торопливыми пальцами, двуслойная чёрная кисея, предохраняющая документ от чтения на просвет (хотя какое там, казалось бы, "на просвет" при такой толщине стенок конверта), шуршат листки с рядами аккуратных букв и цифр. Остро пахнет селитрой - бумага пропитана так, чтобы вспыхивать и сгорать мгновенно, рассыпаясь в прах. Заголовки, позывные, грифы секретности. Убедиться в, максимально снабдить, ознакомить с, зачитать перед личным составом пункты 4 и 5. Занять укрытия и оставаться в них в ожидании сигнала, после чего перейти в наступление по истечении десятиминутного интервала. Легко приказывать - "в наступление". Флаг-полковник на секунду даже решил, что перепутал конверт - впрочем, его это не испугало. На передовой трибунала быстро перестаёшь бояться. Нет, всё так. Конверт "Б". Перейти в наступление. По истечении десяти минут после сигнала. Сигнал - яркая белая вспышка со стороны позиций противника. Внимание: после занятия укрытий и до истечения интервала запрещается пользоваться наблюдательными приборами. Чертовщина какая-то.

Час спустя флаг-полковник знал и понимал гораздо больше, чем хотел. И, одновременно - гораздо меньше. Он лежал, скорчившись, на дне щели и проклинал себя за своё любопытство, толкнувшее остаться у стереотрубы. Адъютант заполошно кричал, призывая медика, а флаг-полковник всё тёр и тёр веки, пытаясь выдавить из-под них картинку, оставшуюся там навсегда. Яркий шар солнца, встающего на западе.

Текущий статус - 49.068

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив