Плач по академии

Я далек от мысли, что правительственная реформа улучшит состояние науки. Никакая быстрая реформа быстро его не улучшит – слишком запущено дело. Но то, что делать с АН, АПН, АМН и прочими нашими академиями что-то надо, людям, соприкасавшимся с этой системой, понятно еще с советских времен.

Основные пороки – крайняя инерционность и консерватизм. Все новое может пробиться через эту систему только при высочайшей поддержке. Перед крупнейшими учеными на входе висит ржавый амбарный замок, открыть который могут только связи с высшими мира сего.

Репутации разных академий отмечены грязнейшими пятнами. Вы полагаете, что Бахтин был действительным членом академии? А Лев Выготский – крупнейший психолог за весь советский период истории русской психологии? А Петр Гальперин, автор по-своему уникальной теории поэтапного формирования умственных действий? Вы думаете он был президентом Академии Педнаук (сейчас – Академии Образования)? Нет, не был и член-корром. И это при огромном засилии в той самой академии самой разной серости. А вы думаете «большая» Академия побежала к Григорию Перельману, прославившего уже современную российскую математику: «Не желаете ли, дескать, осчастливить нас своим членством?». Нет, ему и докторскую степень не постыдились не присудить.

Мне приходилось видеть, с каким трудом брал этот бастион действительно очень талантливый математик и ученый! Сколько ушло у него сил, пока редут не пал. Да потрать он хоть половину этих сил на научную работу – и его и так весьма значительный вклад в современную математику вырос бы втрое.

В общем, проблем много. В клуб элитных ученых попало немало, как бы сказать помягче, ученых неэлитных, да и, чего греха таить, порой  совсем не очень-то ученых.

И когда сегодня происходит рейдерский захват дорогущей академической собственности и бюджетных потоков, то хотя радоваться этому бандитизму и не хочется, но и горевать особенно как-то не видно особых причин. Конкретные интересы конкретных людей, конечно, будут прищемлены. Но с самой российской наукой не може произойти ничего более страшного, чем то, что с ней уже произошло сначала под некомпетентным, а в гуманитарных областях – и трусливом руководстве коммунистов, а потом во время постсоветского шабаша невежества и бескультурья.

Академическая, фундаментальная наука у нас давно и тяжело больна. Говорить об этом с академических трибун так же неприлично, как – о веревке в доме повешенного. Вот никто и не говорит. Все молчат. Уже добрые лет сорок молчат только на моей памяти. Так чего же удивляться, что очередной спец решил пришибить этот всегда ползущий на брюхе полутруп палкой? Вполне закономерная плата за нежелание ссориться с коллегами, за молчание, за подпевание властям всегда и везде.

Есть ли здесь о чем жалеть тому, чьи непосредственные личные имущественные интересы реформа не затрагивает? Разве что – об иллюзиях молодости.

Конечно, идея отдать управление наукой в руки крупнейших ученых теоретически правильная. Так и должно быть – кому же еще ей управлять? Но в том-то и дело, что уже давно оно оказалось в совсем иных руках – в руках не крупнейших ученых, а в руках конформнейших обладателей ученых дипломов и званий, а также огромной группы «примкнувших к ним» людей от науки вовсе далеких.

Если мы хотим иметь науку, такое положение неприемлемо – этот сундук просто необходимо перетряхнуть.