Имена в
письме:
Соломон ,
Соленька - мой дед со стороны отца.
Берта - его
жена, моя бабушка.
Полина
Яковлевна - прабабушка.
Нюра -
домработница. Я ее смутно помню. потом дружили
семьями.
Игорь
Василькиоти - старший сын Марии.
Дима -
младший сын, от другого брака.
Семен
Аркадьевич - не знаю...
Юрочка - мой папа
Итак -
письмо:
20 декабря
я Вам послала письмо, но не получая ответа не уверена, что Вы его
получили, повторяю вкратце его содержание. Тяжелое и страшное горе
постигло нас. Нет больше моего дорогого брата Соленьки, твоего
мужа. Берточка, и отца Юрочки. Скончался наш ненаглядный и любимый
еще 24 ноября. Нелепая и ужасная смерть вырвала нашу радость и наше
счастье, горю моему нет границ. О его смерти я узнала 15/ХII, вам
послала телеграмму молнию 19/XII с извещением, что он тяжело болен.
В довершение всего я даже не знаю, где могила. Обстоятельства мне
известные таковы. В последний раз видела я Соленьку 7/XI, он был у
меня в гостях с Нюрой такой довольный что все складывается как он
наметил.
9/XI он
ушел из дома, уходя он дал Нюре для передачи мне три маленькие
вещи, которые хранятся у меня в сумочке, если буду жива, сохраню.
5/XI в справочной мне сказали, что он умер в хирургическом
отделении на Арсенальной.* {см. примечание}. Я подала в
соответствующую организацию заявление о выдаче мне оставшихся его
вещей, твоей машинки и о распечатании твоей спальни, где
сосредоточены все вещи;кроме буфета и машины швейной а также выдачи
мне официального свидетельства о его смерти, ответа до сих пор нет
никакого.
Я два раза
с Нюрой ходила советоваться с Семен Аркадьевичем.
Мои
дорогие, родные и любимые кроме Игоря . вы самые дорогие для меня и
близкие. Слезы застилают мне глаза, когда я пишу эти
строки.
Когда я вас
увижу? Горе мое было бы меньше, если бы вы были бы здесь. Берточка,
Полина Яковлевна. Ненаглядные вы мои, как только в Ленинграде
станет лучше хлопочите о приезде. Сейчас даже не может быть и речи.
Так лежит ? (неразборчиво) у меня с Димой на двоих с
1/I 3 ложки отрубей на 6 тарелок воды и по 200
грамм хлеба на человека, вот и все, но как только отгонят проклятых
немцев от Л-да и, конечно, разгромят подлую фашистскую нечисть, у
нас будет хорошо, я верю в это. т. Панков (?) сказал, что самое
тяжелое мы пережили уже. Пишу почти в темноте, света нет, мы
ложимся спать в 6-7 час. вечера. В настоящее время я больна с
8/XIIпо бюллетеню, опухли у меня ноги, когда кончится у меня
бюллетень, в тот день я должна подать заявление об уходе с работы.
Так как ходить на з-д и делать по 40 километров пешком нет никакой
возможности. Все время хотела эвакуироваться**, но нет никакой
возможности. Сижу пишу письмо около буржуйки, которую установили в
столовой у печки. Я часто бывала у Нюры, посматриваю за квартирой,
там осталось 3 жильцов. В лице Нюры вы имеете хорошего преданного
человека, она оберегает каждую крошку. Дорогие мои. я безумно хочу
вас видитеь, обнять вас. Прижать к своему сердцу. Бедный Юрочка, я
ему не писала об этом ужасном горе. Не сплю ночами. Дорогой
Соленька не выходит из головы ни на одну минуту. Мужайтесь, мои
ненаглядные. Целую вас, обнимаю вас. Вы и Игорь едипнственная моя
отрада. Ваша Маня.