Первый день

На улице весна. Чахлое солнце, колючий пыльный ветер и
разговорчивые армянские таксисты.
Если ехать с ними больше двух минут,то они обязательно спросят, -
ты какой нации?
И значительно добавят потом, - брат. И их можно понять, ну кому
нужен брат меньше чем на две минуты.
Обычно я стесняюсь с ответом и вру, что отношусь к самой молчаливой
нации на свете, либо – да русский, русский я, брат, - но в этот раз
честно признался, что китаец.
Не знаю даже, почему. Хотя, с другой стороны, какая разница - все
будем там.
***
У меня нет телевизора, но есть тонкие стены. На них показывают
обои, за ними – ничего не показывают, но слышно все.
Ругаются. Хлопают дверьми.
- Давай, - говорят там, - хоть котика заведем!
- Единственно, что приживается в этом доме,- отвечают, - это твои
ежики из бычков в пепельнице! Ты безответственный, ты посмотри на
себя, куда нам котик?
Хлопают дверьми. Ругаются.
Перед сном я думаю, что где-то наверняка существует такое место, в
котором сидят все незаведенные котики. Море шерсти, скрежет когтей,
тысячегласное урчание и смотрят, нехорошо так, укоризненно смотрят,
мол – ну что же ты, а?
Неприятно даже засыпать.
***
Снились: талое утро, родовое гнездо, юзер-жж и Путин.
- Владимир Владимирович, - говорю я. – Есть серьезный вопрос.
- А я знаю, знаю какой, - заважничала юзер-жж.
- Знаете? Так езжайте жить в Израиль. Нам тут таких умных не надо,
- обиделся Путин.
- Ну, задавайте ваш важный вопрос, - обращается уже ко мне. – Опять
про черноморский флот?
- Да нет, - говорю я. – Какой флот. Вот смотрите: совершенно
очевидно, что возле крыльца у нас ходит Солженицын. По бороде
заметно – что он. А джинсы, джинсы-то на нем дырявые! Разве можно
так?
Помолчали немного. Смеркнулось. Помолчали много.
- Мне, - говорю, быть может, тоже надо в Израиль?
- А? говорит он. - Не. Тебе как раз не надо, такие нужны тут.