Первые признаки культурного шока

В моём немецком институте профессура, заботясь о нежных душах своих маленьких студентов, специально сообразила один курс. Название курса я не помню, но смысл его сводился к тому, что нам целый семестр рассказывали, как опасен культурный шок, каковы его признаки и как с ним бороться. Я, видавший виды эмигрант, на лекции ходил, но снисходительно посмеивался в усы, пребывая в полной уверенности, что уж меня-то, закалённого на фронтах Германии (как звучит, а?), никакие ваши культуршоки не накроют.

И вот сегодня — здрасьте вам. Получите. Кто там был самый умный? Асклепий? На тебе по башке лопатой, Асклепий. Причём всё начиналось вроде мирно. Мы с Леной провели утро дома, я позанимался китайским, она прибралась в квартире, Мишка позанимался своими миши́ными делами — и мы пошли перекусить. Сегодня для разнообразия решили зайти в какой-нибудь ресторанчик. Ну забыл я, что меню, написанное по-китайски, для меня несёт столько же информации, сколько и календарь майя или доказательство теоремы Ферма. Поэтому просто сказал, что ни супу, ни холодных закусок мы не хотим, а хотим плошку риса и чего-нибудь мясного к нему. Ну и принесли: Лене чудесную яичницу с грибами, овощами и кусочками мяса, а мне полную тарелку жареных свиных шкурок с мягким подплавленным жиром на них. И сверху листочек петрушки — типа, у нас же здесь ресторан, мы же здесь эстеты-кулинары.

Я в тоске вылавливал отдельные мясные волокна, периодически растирая моментально немеющие от палочек пальцы. (Это, кстати, отдельная песня под названием "Раз я в Китае, то буду есть палочками, пусть у меня и уходит по два часа на одно блюдо".) Лена несколько раз попыталась накормить меня своей едой, но я гордо отказывался, про себя подсчитывая, сколько же именно пельменей у меня осталось в морозилке. И тут зазвонил телефон.

— Околутжлотцуридорпмд ицукоцжло м жшщоу жукоцу жгшщрцу оцур ажщшкопкгцж цуор шцоку тргщпжцкушо? У Анли? — сказала в телефоне женщина.

— Э-э-э... Ни хао! — не растерялся я.

— Ни хао! — сказала женщина и выжидающе замолчала.

Я поразмыслил и уточнил:

— Ни хао?

— Ни хао! — заверила меня женщина.

— Мой китайский не очень хорошо говорить, — сообщил я очевидное.

— Лрруцржуорат жшокажолцру ж жщруыув рогшцдвор ышоуцшйгх прмгдпрйцу! — воспряла духом женщина. Я же, наоборот, погрустнел и замолк.

— Ни хао? — поинтересовалась женщина спустя минуты полторы.

— Ни хао, ни хао, — успокоил её я.

После этого я попросил:

— говорить помедленнее;
— если не может помедленнее, то по-английски;
— если не может ни того, ни другого, то хотя бы внятно сказать, кто она.

Но каждая моя хоть насколько-то осмысленная фраза на китайском вселяла в тётку уверенность в том, что я понимаю её речь. И в ответ на каждую фразу она разражалась очередной тирадой. После тирады я сконфуженно замолкал, пытаясь переварить информацию, а тётка пугалась и проверяла, не положил ли я трубку:

— Ни хао?

— Ни хао, — уныло тянул я.

После пяти минут такого разговора я сменил тактику.

— Рвльувдлцо горкеор те оршгор уцк щжшгоцу моркуцгрк лопкшуо ыыыы! — говорила женщина.

— Я не говорю по-китайски, — по-китайски парировал я.

— Оа тудлоткау кортжулкотр ммужшо когтмжу каэиш етоылжо ктшж! — настаивала она.

— Я не говорю по-китайски, — не сдавался я.

— Ни хао? — попробовала обхитрить меня она.

— Я не говорю по-китайски, — не поддался я.

Тётка вздохнула и положила трубку. И после этого меня накрыло. Это был какой-то приступ дикой агрессии, аж до красного тумана в глазах. Тут же разболелась голова, и захотелось что-нибудь разбить. Или сломать. Но я удержался: жена уже держала меня за руку, гладила по голове и шептала всякие слова, а Мишка сидел в коляске, улыбался, глядя на меня, и смешно гугукал.

В итоге мы заплатили за еду шесть евро (на эти деньги в трущобах можно купить девять литров острого супа с мясом или шесть килограммов блинов) и пошли домой. По дороге я заскочил в магазинчик, купил лепёшек и даже смог спросить чаю и понять, что чай в таких лавчонках не продаётся. Это несколько повысило мою самооценку. А когда мы пришли домой, Лена сделал мне нашего чаю с бутербродиком, я поел и совсем отмяк.

Мораль сей истории такова: учи язык ПЕРЕД тем как поехать в страну или женись на правильной женщине, которая поддержит тебя в трудную минуту. А лучше — и то, и другое.

И постскриптум. В Германии нам говорили, что одно из средств борьбы с культурным шоком — режим дня. Причём начать можно с мелочи. Например, каждый день чистить зубы ровно в восемь утра. Или при мытье посуды всегда начинать с чашек, а заканчивать тарелками. В общем, нужно какое-то железное правило, которое вселит в тебя уверенность, что это ты по-прежнему управляешь своей жизнью, а не она тобой. Так что я решил ввести такое правило и попробовать каждый день писать в ЖЖ что-нибудь о Китае с пяти до шести часов вечера по нашему времени. Или с двенадцати до часу по Москве. Посмотрим, насколько это действенный метод.