Only the French would house a cinema inside a palace
aughost — 20.05.2011 Как известно, французский глагол travailler (равно как и испанский trabajar, да) происходит от латинского корня, обозначающего пытку. И это характерно.Ещё характерно то, что в Париже (пора раскрыть карты — мы были именно там) нет хипстеров. В Париже быть хипстером нелепо, потому что слишком мейнстримно: каждый третий мужчина носит шляпу, каждый второй — вельветовый пиджак, каждый первый — шарфик; на бульваре Сен-Жермен стоят друг напротив друга два больших гикшопа с комиксами и фигурками из Звёздных войн, а в расстоянии ста метров от них находятся лавка карточных настолок и музыкальный магазин с несколькими стендами винила («Sparks?» — спросил у нас продавец. — «Sure, right over there»). Не говорю уж о том, что самые ожидаемые парижские премьеры, судя по количеству афиш на улицах, — новый Вуди Аллен, новый Терренс Малик и новые братья Дарденн. Можно, конечно, принять совсем снобскую позу и братьев Дарденн тоже презирать за мейнстримность, но и тут ничего не выйдет: специально для снобов имеется государственное учреждение в районе Берси.
В государственном учреждении для снобов мы, кстати, единственный раз за поездку сходили в музей (там была выставка про Кубрика — если вы не совсем засмотрелись на Ксюшу, то по фотографии об этом можно догадаться). А ещё прямо за ним находится улица Поля Бельмондо. Причём это французский скульптор, а не тот, о ком вы подумали. До сих пор не знаю, стёб это или совпадение, но покойного скульптора всё равно немного жалко.
Потом ещё мы во время длительной стыковки в Хельсинки наблюдали группу английских бизнесменов, отмечавших крупную международную сделку: один из них выглядел в точности как инди-рокер, хоть сейчас на сцену в составе Franz Ferdinand. В Лондоне, подозреваю, тоже нелепо быть хипстером. Но это ещё предстоит проверить. Правда, когда мы наконец сможем претендовать на британскую визу, то хипстеров уже вовсе не останется.