Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега (с)

Таинство исповеди в относительно современном его виде было
установлено только около 250 года (прецедент гонений Дектия), хотя,
как и все таинства, имеет евангельские корни и идет от
апостолов.
Но в первые века христианства общие представление о дурном и
хорошем были буквальны. Слишком близко, должно быть, было Живое
Слово. Написанное в Евангелии было не метафорой, не символом, не
мудреной шифровкой на радость конспирологам. Оно было буквальной
инструкцией.
Когда история Церкви и человеческой совести ушла в штопор, то на
каждом новом витке спирали появлялись товарищи, напоминающие миру о
прямых трактовках. Парочка фриков Франциск Ассизский и Доминик де
Гусман с их упоротостью по евангельской нищете. Мартин Лютер, Ян
Гус и прочие откровенные новаторы, на горе миру неправильно понятые
фанатиками-последователями.
На вираже всегда стоит опрокинуть на спортсмена ведро холодной
воды. Таким образом рубрика "Очевидное невероятное" продолжает свое
вещание.
Соблюдение заповедей и не-совершение смертных грехов - не
подвиг. Это обязательный минимум, подразумеваемый сам собой.
Но в нашем сознании даже описанный выше нормальный минимум является
чем-то недостижимым. "Как не грешить?" ""Что, вообще ни с кем не
трахаться?" "Ну, я человек, и я ему завидую, это нормально!" и так
далее.
Добродетель (не говоря о благодати) - не является неделанием
зла. Это активное делание добра.
А ведь по замыслу Господа святость - не нонсенс. А призвание
каждого.
Господа много упрекают в трэше и фарше. Господь тут не при чем. Это мы.
|
</> |